Каждый удар приятно резонировал в напрягшихся мышцах. Пот лил градом, но Дасар не чувствовал ни усталости, ни голода. Лишь когда начало темнеть, он остановился и понял, насколько вымотался. Заботливо укрыв заготовку полотном, Дасар на подкашивающихся ногах пошел домой, где без сил рухнул на постель, даже не умывшись и не поужинав.

– Ну зачем так себя изводить? – тихонько ворчала Атаана, стаскивая с мужа обувь и втайне радуясь тому, что Дасар выглядит таким же счастливым и удовлетворенным жизнью, как когда-то давно.

Ему приснился странный сон. Рука – должно быть, его собственная – отдергивает укрывное полотно, но вместо дерева там лежит девушка. Абсолютно нагая, она испуганно подтягивает ноги к животу, обнимая колени руками, словно пытается выглядеть как можно меньше и незаметнее.

– А, это ты, – в голосе девушки слышится облегчение.

Она встает перед ним, гордо вскидывает подбородок, бесстыдная в своей наготе, слегка прикрытой лишь длинными темными волосами. Ее тело идеально, без единого изъяна – таких не существует в реальном мире, Дасар в этом уверен. Ростом выше среднего, изящная линия шеи и плеч, полная высокая грудь, тонкая талия, округлый изгиб бедра и длинные стройные ноги. Совершенный образец, неиссякаемый источник вдохновения, превосходная модель для его будущего произведения. То, что он искал.

– Я теперь тебя не оставлю, пока ты не закончишь работу. Направлю твою руку, если понадобится. Обещаю, – незнакомка проводит пальцем по его губам.

Дасар открыл глаза и тупо уставился в белеющий в темноте потолок.

***

Он работал, как одержимый. Изможденный, измученный, исхудавший, с руками, покрытыми кровоточащими мозолями. Атаана стала замечать, что ее и прежде неуравновешенный муж еще на несколько шагов приблизился к пропасти, за краем которой простиралось безумие. Иногда Дасар о чем-то тихо говорил сам с собой, посмеиваясь и блуждая взглядом в пространстве. Он мало ел, а его сон стал коротким и тревожным.

Тем временем идол обретал первоначальные очертания, хотя его абрис продолжал оставаться нечетким. С простой квадратной заготовки Дасар срезал углы, получив еще четыре дополнительные грани. На тех местах, которые должны были стать отлогими, грань была снята шире, на тех, что будут выпуклыми – уже. В грубых изломанных линиях угадывалась женская фигура со сложенными на груди руками и длинными волосами. Лица пока еще не было.

Через месяц Дасар перестал ночевать дома. Он брал с собой запас воды и пропадал на несколько дней. Тогда Атаана посылала к нему Токена – отнести еду и проверить, в порядке ли отец.

В один из таких дней Токен, приблизившись к поляне, увидел сквозь зелень то, что заставило его остановиться. Отец сидел на земле, опершись спиной о лежащий позади него идол, и плакал навзрыд, пряча лицо в ладонях. Токен никогда прежде не видел отца плачущим и даже не представлял, что такое возможно. Первой мыслью было, что он тяжело поранил себя инструментом, но крови мальчик нигде не увидел. Токену стало страшно. Он оказался сейчас свидетелем того, чего не должен был знать. Он не мог выйти или чем-то обнаружить свое присутствие, понимая, какой стыд испытает Дасар. Оставалось только молча ждать, пока все кончится.

– Оставь меня, пожалуйста, – вдруг вымолвил Дасар сквозь рыдания. – Замолчи… Да замолчи же ты, злобная ведьма! Я и так делаю все, что ты хочешь. Что тебе еще нужно? Просто дай мне хоть один день отдохнуть. Я никуда не сбегу, клянусь. Я не оставлю тебя.

Он развернулся и любовно провел рукой по животу статуи.

– Мы никогда не расстанемся, – говорил он, целуя ароматное дерево. – Просто я очень устал. Прошу тебя…

Глаза Токена расширились от ужаса, губы задрожали. Он сделал шаг назад, под ногой хрустнула сухая ветка. Токен подпрыгнул от неожиданности и выронил корзинку с едой. Она упала на землю с глухим стуком. Дасар вскинул голову и молниеносно повернулся на звук. «Бежать», – мелькнуло в голове Токена, но ноги словно лишились костей и плохо слушались его. Мгновение, и отец схватил его за плечо и выдернул из кустов.

– Что ты тут высматриваешь? – рявкнул он, с силой встряхивая мальчика.

– Н-ничего. Я просто принес тебе поесть.

Токену в жизни не было так страшно. На одну бесконечную секунду он поверил, что отец способен убить его – такой яростью горели зеленые глаза Дасара.

«Не трогай мальчика, и я дам тебе отдых, которого ты так просишь, – голос в голове Дасара раздался четче, чем обычно. – Навредишь ему – и я не прощу тебя никогда. О, ты не представляешь, какие муки я изобрету…». Пальцы Дасара разжались, и Токен едва устоял на ногах, получив неожиданную свободу.

– Иди домой, – сквозь зубы процедил отец, – иди и не говори никому, что здесь видел. Особенно матери и твоему Афису. Понял? Я скоро вернусь.

– Я не скажу, обещаю, – Токен бросился в чащу, пока отец не передумал.

Он бежал что было сил и только в квартале от дома перешел на шаг, чтобы не представать перед матерью запыхавшимся и разгоряченным. Его отец разговаривал не сам с собой. Кто-то или что-то было там, на поляне, – он почувствовал это. Мальчик понимал, что проще всего – счесть отца сумасшедшим, но ему ли судить? Он, как никто другой, верил в то, что находится за гранью понимания. Токен искренне жалел Дасара, но поговорить об этом с ним не мог. Его отец был не из тех, кто открывает душу кому бы то ни было.

Дасар вернулся домой, когда уже погасили все огни. Лежа в своей постели, Токен слышал, как отец в темноте гремит чем-то на кухне. Вероятно, он пытался найти что поесть. «Так странно, – подумал Токен, – он не разбудил маму. Он всегда ее будит, чтобы накормила. Даже поздно ночью. Может, пойти и помочь ему?». Но память услужливо предложила его взору рыдающего отца, и Токен натянул одеяло до самого подбородка, словно пытаясь отгородиться от произошедшего. Темный силуэт Дасара мелькнул в дверном проеме, задержался на мгновение и исчез. Хлопнула дверь родительской спальни.

***

Наутро Атаана с удивлением обнаружила мужа спящим рядом с ней. Он тяжело дышал, а кожа была покрыта липким потом. «Да у него жар», – подумала Атаана. К полудню Дасар начал бредить, бессвязно бормоча мольбы, сменяющиеся проклятиями и чудовищными ругательствами. Токен сбегал за лекарем, который решил, что причина болезни – только переутомление, и больному необходимы покой, сон и горячая пища.

Дасар осознавал, что спит или бредит, но разворачивающееся перед его глазами выглядело пугающе реальным. Откуда-то издалека слышались голоса жены и сына, но так глухо, что невозможно было разобрать ни слова. Дасар отчаянно пытался вырваться из цепких лап кошмара, хватаясь за эти голоса, как за тянущуюся к нему руку помощи. Все было тщетно. Совсем рядом раздался девичий смешок, и скорее всплыли в голове, чем послышались, слова: «Иди ко мне».

Из абсолютной темноты возникла деревянная дверь, уходящая вверх, растворяющаяся во мгле так, что не было видно притолоки. Дасар толкнул дверь обеими руками, и правую ладонь пронзила боль. Он поднес ладонь к глазам и, чертыхаясь, одним движением выдернул длинную занозу. Еще одно усилие, и дверь поддалась, скрипнув ржавыми петлями, но за ней ничего не оказалось. Дасар стоял в нерешительности – что если, переступив порог, он не обнаружит пола? Хотя какая разница, если это ему только снится?

Вдалеке снова зазвенел женский смех и мелькнул обнаженный силуэт, белизной кожи разгоняющий тьму. Босые ноги издавали легкий шлепающий звук и разбрызгивали мелкие искрящиеся капли, словно пол был покрыт водяной пленкой. «Подожди», – попытался крикнуть Дасар, но губы не разомкнулись. Он протянул руку и схватил убегающую девушку за локоть, хотя она находилась в сотне шагов впереди. Нежное с виду тело на ощупь оказалось твердым, как древесина. Девушка обернулась на миг, озорно подмигнув, и тут же исчезла, погрузив все в темноту.

Это была та самая девушка, которую Дасар видел и прежде. И, несомненно, голос, поселившийся в его голове, тоже принадлежал ей. С того самого первого сна голос преследовал его, не замолкая дольше, чем на полчаса. Она говорила о прошлом и будущем, о слабостях и самых потаенных желаниях Дасара, о том, что ждет Токена и его самого.