Дело было в том, что помогать и спасать жизни можно было по разному, и здесь, в Бастионе, она очень четко это поняла, хотя и ни разу за все время ношения браслетов не думала про службу. Ни разу до этого момента и ни разу до этого момента она не чувствовала стыда или вины за то, что, вызволяя свою подругу из подземелья королевского дворца, она даже и не думала спасать кого-то еще, хотя последнее у нее все-таки тоже получилось.

Когда-то Люся сказала ей, что она всегда была адаптированной под ту жизнь, которая была у них в городке, что она никогда не стремилась создавать проблемы, но и никогда не избегала их, и не боялась уладить их жестко, а когда же она оказалась в другом мире, то в ней пробудился настоящий боец и перемены, которые она в себе ощущала, были нормальным явлением, которого она не должна была бояться. И, наверное, в тот момент, когда Мира побежала в центр сражения, бояться она перестала, приняв в себе все изменения до единого. И она готова была принять, что все знакомые ее забудут.

Ее убеждали, что это ужасно, и такая цена за браслеты слишком высока, но она была с этим не согласна, ведь Люся и Руслан ее не забудут, а родители просто будут помнить по-своему и в хорошем смысле, больше не отягощаясь волнением за нее, будучи уверенными в том, что у нее все отлично.

Ну, а Валера… Валере самому придется многое объяснить при встрече. И, так или иначе, ему придется принять ее выбор. Если, конечно, ее выбор будет принят командиром.

– Как ты догадался? – рассматривая свои руки, спросила она, опасаясь поднять глаза и увидеть на бородатом лице командира насмешку.

– Интуиция, – невозмутимо ответил Клим.

"Сейчас или никогда" подумала она и подняла взгляд, светившийся решительностью и вызовом.

– Примешь меня на службу, командир? – Голос ее прозвучал спокойно, хотя и на слове "командир" она немного споткнулась. Клим ей не нравился, и мысль о подчинении ему вызывала в ней сопротивление, но она готова была поступиться и наладить контакт.

– Два раза ты была в Осени, – произнес Клим тем трескающимся стеклом, от звука которого у нее невольно шевелились волосы на затылке. Глаза приняли оттенок стали и очень пристально всматривались в ее лицо. – Ты видела ведьм, видела гончих. Что еще ты видела?

– Русалок, гоблинов, гомункулов… – с готовностью начала перечислять Мира.

– Считай, ты не видела ничего, – оборвал Клим. – Осень, да и другие миры полны таких существ и опасностей, что ты и представить себе не можешь. Ну, а служба… – Голос его приобрел еще более неприятную интонацию, и в нем проступила жесткость. – Служба не работа с девяти до шести. Мы несем ее вечно, с утра до ночи, от зимы до зимы. Иногда мы миримся с болью потому, что не имеем возможности просто зайти в аптеку за лекарствами. Иногда мы миримся с голодом потому, что не имеем возможности зайти в кафе или супермаркет. Иногда мы миримся с холодом и отсутствием сна потому, что не имеем возможности поспать под теплым одеялом на мягкой кровати. И это только малая доля того, на что ты хочешь подписаться. Тебе придется убивать. Ты это понимаешь?

– Да, – уверенно ответила она, выдерживая тяжелый взгляд командира.

Удары сердца мучительно отбивали секунды его молчания. Взгляд его сканировал ее, проникая под кожу, перебирая каждую волосинку на голове, проверяя, казалось, даже каждую мысль в ней.

Резко встав, он вышел из комнаты. Мира, словно облитая ведром ледяной воды, запустила пальцы в растрепанные волосы, как делала всегда, когда волновалась.

Также внезапно, как вышел, Клим вошел обратно и протянул ей кистевой эспандер.

Мира растерянно взяла его и, покрутив в руках, вопросительно посмотрела на командира стражей.

– Пока не заживет нога, тренируй руки, – только и сказал он и снова вышел из комнаты, оставив ее одну.

Красные огни набиравшего высоту самолета пробежали по ее лицу. Прошло всего два дня, как она отсутствовала, но, глядя на четырехэтажный дом, окутанный майскими сумерками, в котором располагалась ее квартира, Мире казалось, что прошло многим дольше и, чем ближе она подходила к подъезду, тем тревожнее ей становилось.

Остановившись у двери, она украдкой взглянула на сопровождавшего ее командира. Он настоял на том, чтобы она забрала оставшиеся вещи, чтобы больше не возвращаться к этому, и теперь, вращая в руках ключи, Мира не могла не думать о том, как пройдет их с Валерой встреча и что последует за этим.

Прогнав все нелицеприятные картины из возможного развития событий, возникшие у нее перед глазами, Мира поднялась на третий этаж, вставила ключ и, повернув его в замке, открыла дверь однокомнатной квартиры.

Лужа, оставленная потекшим мусором, была растерта по полу в неумелой попытке ее смыть, из кухни по-прежнему тянуло гарью и немытой посудой, за стенкой надрывно изливался "Осколок льда"11, включенный телевизор тихо вещал о столичных новостях, а записка, приклеенная скотчем к зеркалу в коридоре, содержала всего три слова: ушел, люблю, скучаю.

Улыбнувшись, Мира приклеила записку обратно к зеркалу и снова украдкой взглянула на командира, с интересом осматривающего квартиру. Конечно же, он знал, что Валеры не будет дома, поэтому и настоял на безотлагательном сборе вещей.

"Одолжение или умысел?" закралось ей в голову, рассматривая Клима, в отличие от Валеры, вполне эстетично выглядевшего в длинном сером пальто с капюшоном на фоне современной квартиры.

– Извини за бардак, – смущенно произнесла она, осматривая неряшливую комнату на предмет вещей, которые могли бы ей пригодиться. Конспекты к ним точно не относились, а вот учебники можно было некоторые взять.

– Видела бы ты мою комнату в то время, когда я еще был рядовым стражем. Вот там был бардак, – ответил Клим, повернувшись к ней.

Мира признательно улыбнулась его очевидной, снисходительной лжи и сложила в дорожную сумку, которую брала с собой, несколько учебников.

Вообще вещей у нее было мало. Всю теплую одежду и обувь она еще на майские праздники отвезла к родителям. Оставшиеся же вещи в силу служебной одежды стражей теряли свою актуальность, поэтому она взяла только нижнее белье, майки, футболки, шорты и прочие мелкие вещи, туалетные принадлежности, остатки лекарств и ноутбук, на котором хранились фотографии.

– Вроде все. – Выключив телевизор, Мира еще раз пробежалась глазами по комнате. "Кажется, ничего не забыла" подумала она и, вспомнив про кроссовки, прошла в коридор. "Может, пригодятся еще".

Закинув их в сумку, она застегнула молнию. Выложив из кармана ключи от съемной квартиры, Мира взяла с тумбочки огрызок карандаша, чтобы черкануть пару слов для Валеры. Сюда она больше не вернется, а ему без нее нечего будет в ней делать.

Задумавшись над тем, как бы лучше сообщить ему, что она в Бастионе, Мира запустила пальцы в волосы, и тут ее взгляд упал на красный кружевной бюстгальтер, так не вовремя выглянувший из своего укрытия между стеной и тумбочкой. Такие она давно перестала носить, отдав предпочтение более практичным и спортивным.

Знакомая лукавая улыбка стража, рука, игриво заправлявшая другой девушке за ухо прядь волос – эти воспоминания бурей ворвались в ее сознание и чувства обманутости, предательства, обиды и разочарования, которые она придушила безграничным доверием, сплелись в одно всепоглощающее чувство, которое разлилось по телу, как кислота, обжигая каждую клетку и каждый нейрон.

"Я помню все, о чем мы мечтали, но жизнь не для тех, кто любит сны" громко донеслось из-за стенки.

Бежавшая по венам кровь на миг застыла и, вновь набрав скорость, прилила к щекам. Огрызок карандаша вывалился из рук и покатился по поцарапанной поверхности тумбочки.