– Нет-нет, там народ другой, – продолжил любимейшую тему Илья, – там важно не только, сколько заработаешь, а скажу так, социально-культурное важно, чтобы ты был человек подобающий. Они и работают, и живут честно. Ничего там плохого нет. Заявляю: в Европе нет никаких пороков у людей!

– Прямо совсем, что ли, никаких? – достаточно серьезно засомневался Вася.

– Абсолютно. Там живет человек другого уровня, русским до них ни в жизнь не дотянуть.

Такие разговоры навели неловкость в общество, смутив легкое общение, при всем том, что собеседники Ильи могли в чем-то с ним согласиться, но все же, разделить такое одиозное мнение никоим образом не смели. Илья, в свою очередь, о Европе, как и России, знал на удивление мало, но только если при мыслях о родной стране он предпочитал думать только о плохом, то, размышляя о Европе, делал все наоборот, – думал только о хорошем. Холодную оценку он давать не умел да и не хотел, а потому впадал в крайности.

– У нас просто люди совсем другие, это важно понимать, ребята, – прокомментировал дядя Юра, – и сравнивать одних с другими можно, но это будет так себе. Мы ж всегда жили совершенно по-разному. Иногда, в правду, объяснить некоторые поступки я и сам не могу.

– Это какие, например? – спросил Артем.

– Да вот про отношение к жизни хотя бы. Ну не привык наш человек наслаждаться ею и не умеет, а привык только выживать. Отсюда уже тебе море расхождений.

– Это ты к чему?

– К тому, что ментальность у нас на корню разная.

– Ну, приведи пример!

– Да вот: в моем городе было полно старух, обитавших за гранью бедности. У них отрезали газ за неуплату, они не включали света и воды, почти не ели, носили лохмотья и так и умирали. Но после смерти у бабок обнаруживались такие капиталы, что последние лет тридцать они могли жить не просто не бедно, но с размахом. Есть лобстеров по утрам и шампанским Вдова Клико запивать. И ладно, если обнаруженные деньги еще от этого государства, а не от развалившегося.

– Объяснить это очень даже можно, – спокойно заявил Артем.

– Допустим. Но объяснить и в правду можно, но понять, понять можно?

– Никак нет, – отчеканил Артем.

– Вот и я говорю. Илья, видано такое в Европе той?

– Я уверен, что такой абсурдной глупости ни с единым европейцем произойти не могло, – важно резюмировал Илья.

– Наши, что же, глупее, выходит? – разочарованно спросил Вася.

– Однозначно, – подтвердил Илья.

– Темные мы просто да и страдали-то всегда. Привыкли, что жить надо так и никак иначе. Молодежь, вроде вас, она еще умеет быть современной, а бабки эти, как в те годы не умели, так не умеют и сейчас. Думаешь, мало их еще с причудами?

– Да, это просто позор. В Европе такого и близко нет. А что на уме у русских, объяснить невозможно, – не унимался Илья.

– Сейчас должен Гришка появиться, – загадочно сказал дядя Юра, – он вам что хотите объяснит и расскажет, мужик он умный, пьет только много.

– Не появится, – буркнул Вася.

– Чего, опять валяется у калитки пьяный? – в шутку спросил дядя Юра.

– Не, его ж сегодня менты забрали.

– За что это? – удивился Артем.

– Говорят, кассу взял в редакции газеты.

– Гришка кассу взял? – еще сильнее удивился Артем.

– Не верю, – заявил дядя Юра.

– Да там и понятно, что не он. Но, похоже, посадят его, – все нагнетал Вася, наслаждаясь моментом своей осведомленности.

– Так откуда информация, давай точнее? – серьезно насел на него Артем.

– Да мамка с работы пришла, рассказывает: Зинка их, бухгалтер, подняла хай, что из кассы пропало 26 385 рублей 19 копеек (столько, вроде бы). Говорит, похоже, растрата, но та не созналась. А там Гришка пьяный ходил, стихи какие-то на публикацию принес, на него и показали. Вот его и забрали.

– Ничего себе история. Дядя Юра, слышал? – дивился Артем.

– Еще как слышал.

Илья молчал, он снова хотел ввернуть наблюдение, что такого в Европе ни в жизнь произойти не могло, но сообразил, что сейчас лучше помолчать со своим комментарием, и неожиданно для всех первый произнес.

– Спасать надо Гришку этого.

Компания поддержала идею о спасении, все, кроме Ильи, быстро допили свои бокалы, и все вчетвером загрузились в его машину и поехали к отделению полиции. Ситуацию координировал Артем, работающий в местной прокуратуре, и потому в перспективе не будет послан куда подальше полицией просто так. Отец Артема тоже служил в прокуратуре, но в должности сильно выше сына, и этот фактор вдвойне препятствовал возможность послать Артема, тем более в городе хорошо знали как отца, так и сына. К тому всем поднимало боевой дух присутствие Ильи, как представителя другой страны, от европейского суда по правам человека.

Гришкой, которого поехали выручать, звали Григория Андреевича Брагина, бывшего военного, ныне живущего на пенсию, нигде не работающего. Он увлекался написанием стихов, часто обивая пороги всевозможных местных меценатов, и время от времени издавал свои сборники самиздатом за деньги благотворителей. В целом в городе его многие знали, в частности, знали слабость к выпивке, часто обнаруживая Гришку в непотребном состоянии в самых разных частях города. Это неловкое обстоятельство не мешало оставаться на плаву в обществе, и люди все равно знали его как незлобного, но острого на язык человека, отчего стихи пусть и малоизвестны, но в определенных кругах ценились. Многие тексты отдавали нескрываемой антигосударственной тематикой, что никак не задевало местных властей, не считавших автора за человека. Григорий много времени проводил в типографии и редакции, где его прекрасно знали и часто видели окровенено выпивши. Он иногда стрелял деньги, но всегда все отдавал, то со скромнейших гонораров от продажи книг, то с военной пенсии. Несмотря на пристрастие заложить за воротник, в свои годы Гришка выглядел прилично, после запоев следил за собой, смотрелся поджарым, носил довольно длинную, но объективно запущенную прическу, при этом всегда исправно брился. Глаза у него – цвета мяты, с небольшой затуманенностью, точно пелена стелется над землей. Выражался Гришка крайне интеллигентно и культурно, будучи трезвым, лишь декоративно используя мат. Жил одиноко, без семьи, впрочем, возможно был разведен, этого никто не знал. Жил в своей квартире и общался с таким широким кругом людей, что в некотором смысле олицетворял местную знаменитость. Он шатался не только по городу, но и любил прокатиться на велосипеде до деревень и сел, облюбовав возможность выпить водочки на природе, посмотреть на птиц, походить вдоль сельских домов, выпивая с дедами. Одни словом – районная знаменитость и вхожий в дома человек. Только Илья слышал про него впервые, несмотря на то, что Гришка сюда переехал уже лет пятнадцать как, для Ильи рассказ звучал в новинку, но он с полнейшей серьезностью и граничащей с пафосом уверенностью решил ему помочь, почитая спасение текущим долгом. Как потом он с гордостью думал: был бы русским – не стал бы помогать, но я давно другой человек.

Прибыв к отделению, спасители быстро взялись за дело, и, благодаря усилиям и возможностям Артема, удалось оперативно переговорить со следователем и его подчиненным, на пару проводившим допрос. Помимо них про задержание Гришки в отделении знали все, из уст в уста передавая, что забрали бедолагу, теперь точно посадят, хоть и не виноват он.

Первым на контакт пошел подчиненный следователя, кратко изложив суть да дело, и признался:

– Да я понимаю, да и Дмитрий Семенович (следователь) тоже понимает, что подстава это, что бухгалтерша проштрафилась, но сознаться боится – у нее ж из зарплаты взыщут или выгонят, вот она на Гришку и показала, а все в редакции подтвердили. Ему сейчас реально проще сознаться, легче будет.

– Сознаться в чем? – удивился Илья.

– В краже, – сказал Артем.

– Так он же этого не делал.

– Ясно, что не делал, но какие у нас варианты? Дело есть, надо закрыть, – говорил помощник.

– Я хочу поговорить со следователем, – твердо заявил Артем.