Лазаров выругался. Продолжая держать пистолет в руке, он подошёл к скрытому шторой окну и осторожно выглянул, стараясь не сильно колебать скрывающущю его ткань.

Улицы действительно были перемазаны бурым. Всё прямо как прошлым утром. На улице, на которую выходили окна гостиницы, не было ни души. Мёртвых тел или ещё чего-то подобного Лазаров не заметил. Только бурая грязь, закопчённые стены изб и бараков, хмурое, набухшее тучами небо и поднимающийся к нему тёмно-серый, почти чёрный дым.

Дым! Уж чего в Ичитьевске точно не было, так это заводов. А для печей в августе всё-таки не сезон. Тем более, что дым шёл из одной точки. Очень тёмный и очень жирный. Как от пожара.

Лазаров медленно отошёл от окна и снял гостиничный халат. Сев на кровать и положив «Сброю-Криминал» на подушку, он принялся одеваться. Несмотря на позднее утро, в гостинице было по-прежнему тихо. Это одновременно нервировало и успокаивало. Вряд ли эрзины, пришедшие грабить и убивать, вели бы себя так тихо, что Лазаров не смог бы их услышать. Что до отсутствия шума от самих хозяев гостиницы, то можно вспомнить прошлую ночь, чтобы понять – от сна, появляющегося во время кровавого дождика, не так-то просто проснуться. Хотя у него это как-то получилось. Интересно, как?

Одевшись, Лазаров подошёл к двери и медленно потянул вниз дверную ручку. В абсолютной тишине гостиницы звук проворачиваемой ручки загрохотал, как пушечный залп. Лазаров ругнулся и осторожно открыл дверь. В коридоре никого не было.

Выйдя в коридор, он аккуратно закрыл за собой дверь и, держа руку в кармане, направился к выходу. Спускаясь по лестнице, он услышал ещё один выстрел. Хоть и приглушенный стенами, звук было хорошо различим. Явно стреляли где-то недалеко. Лазаров почувствовал, как где-то в животе холодным червяком ворочается ужас.

На первом этаже, положив руки и голову на стойку, спала тревожным сном девушка-портье. Звук звенящего колокольчика, стоящего прямо на стойке, её, конечно же, не разбудил.

У Лазарова не было времени, чтобы её будить. Ему оставалось только надеяться, что до гостиницы стрельба не дойдёт. Надежда, конечно, была слабой, что уж говорить.

Утренний Ичитьевск встретил Лазарова холодными порывами ветра, наполненными запахами металла, нефти и пороха. Ветер шёл с восточной стороны, и с той же стороны из-за крыш бараков был виден всё тот же чёрный жирный дым. Кажется, Веселинов исполнил свою угрозу. Тогда получается, что разбудить горожан не смог даже взрыв оружейного склада, а ведь при таком взрыве, наверное, даже окна тряслись.

Стараясь не паниковать, Лазаров лихорадочно продумывал свой маршрут. В ратуше ему сейчас делать нечего. Во-первых, со стороны центра города то и дело раздавались постепенно приближающиеся выстрелы и пронзительные крики. Во-вторых, даже если сама ратуша устояла и он сумеет к ней пробиться, то что делать дальше? А ничего. Вряд ли в ратуше сейчас находилось достаточно вооруженных людей, чтобы из неё можно было предпринять контратаку.

Поэтому путь Лазарова лежал на север, в казармы. У Веселинова должно было остаться достаточно людей, чтобы попробовать отбить город. А если нет, то у казарм всё ещё стоит «Вьюга» - единственное судно на этом берегу Ичитьевска. В крайнем случае можно будет укрыться там.

Сначала Ольга увидела дирижабли. Невообразимо огромные, они были полностью покрыты разноцветными рисунками и надписями. Зеленые, похожие то ли на драконов, то ли на расплющенных лягушек, существа повергались золотыми мечами в руках коричневых людей и извергали алую кровь на землю. Тоже золотую. Коричневые люди пинали друг другу коричневые мячи, и алая кровь струилась из ран, оставленными этими мячами. Красные люди входили в золотой рот огромной коричневой головы. Золотые птицы сидели на зеленых растениях, названий которых Ольга не знала. И через все это шли надписи на неведомом языке, сделанные чёрной краской. Всё это сливалось в единый узор, красивый и странный. Зачем все эти картины? Этих пузатых разукрашенных красавцев должно было быть видно издалека, и вряд ли это хорошо на войне. Узоры на боевом дирижабле лишь смеялись над Ольгиными сомнениями. Высовывали языки жабодраконы, скалились гигантские головы, насмешливо клекотали птицы на зеленых деревьях. “Тебе не понять, - говорили ей все эти рисунки, - ты нам чужая”. Ольга лишь хмыкнула в ответ и взяла фотоаппарат наизготовку.

Она успели сделать не больше пары кадров, прежде чем дирижабли ушли из её поля зрения. Судя по ощущениям, они снижались, приземляясь на… У Ольги перехватило дыхание, когда она это увидела.

Прямо из океана вырастала огромная ступенчатая пирамида. Её ярусы, шириной с площади Асаньи, были заняты всевозможными кабинами, ангарами, антеннами, мачтами, изрыгающими дым трубами, грохочущими механизмами. В нескольких из них даже Ольга смогла без труда опознать орудийные башни. Их орудия, в основном те, что поменьше, провожал рейдер вороненой сталью спаренных стволов. Все эти строения связывали друг с другом узенькие дорожки, по которым передвигались многочисленные хозяева пирамиды. Сейчас Ольга отчётливо видела фигуры этих людей, затянутых в обтягивающую одежду серого и синего цвета. Люди шли, бежали, передвигались на маленьких двуместных автомобильчиках. Нижний ярус пирамиды там, где она уходила под воду, был испещрен многочисленными воротами, из которых прямо сейчас на глазах Ольги шли нескончаемым потоком боевые корабли, бесконечно маленькие в сравнении с самой пирамидой. У вершины пирамиды висели на причальных мачтах многочисленные дирижабли, столь же богато украшенные, как те, что ранее видела Ольга. От дирижаблей к пирамиде тянулись пандусы, по которым сейчас маршировали воины в броне из коричневых бронепластин, напоминающих птичьи перья. Голову каждого воина венчал шлем в форме птичьей головы с изогнутым орлиным клювом. За спиной у каждого солдата висели механизмы, больше всего похожие на металлические рюкзаки, а в руках они держали странное оружие, вместо ствола у которого топорщились в разные стороны короткие хромированные антенны, а от казенной части тянулся толстый черный шланг, скрывающийся под пластинами доспехов.

Площадка на вершине пирамиды была столь огромна, что несмотря на погрузку десанта, здесь всё ещё оставалось немало места для посадки рейдера. Пилот сел в северной части вершины возле трёхэтажного здания, чей массивный плоский потолок опирался на мощные квадратные колонны, покрытые непривычным для Ольги орнаментом. Сразу же после приземления из здания вышли шестеро воинов в жёлто-черной броне, напоминающей рыцарские доспехи времён Становления Конкордии. Между ними шли двое людей, которых Ольга обозвала про себя “переговорщиками”. Первый был в шляпе с плюмажом из зелёных перьев. Его узкие серые брюки были заправлены в высокие ботинки коричневой кожи и шли ровно до талии, где исчезали под короткой курткой того же серого цвета. Цвета и фасон одежды были непривычными. В известных Ольге странах такого не носили.

Даже если бы на боку мужчины не висела массивная кобура с торчащей из неё рукоятью, Ольга всё равно поняла бы, что перед ней военный. Какова бы не была разница культур между ними и чужаками, некоторые вещи, видимо, остаются одинаковыми у всех народов. Офицер, а Ольга была уверена, что перед ней стоял именно офицер, был немолод и очень умён. Ольга сама удивилась этому странному выводу. Возможно, ум выдавали его по-старчески тусклые тёмные глаза. А возможно, это впечатление сложилось у девушки из-за возраста офицера и элегантных очков в золотой оправе, идеально ему подходивших.

Второй человек был одет по последней прамской моде. Костюм-тройка, галстук модного в этом сезоне оливкого цвета, серая федора. Лишь его лицо было необычным - смуглое, худое, с остро очерченными скулами и яркими карими глазами. Даже у жителей Пряных островов Ольге не доводилось видеть настолько смуглых лиц.

- Оставайтесь здесь, - скомандовал Романо журналистам и лихо выскочил в открытую услужливыми адьютантами узкую дверцу рейдера. Следом ринулись его офицеры. Последний, выходя, попытался закрыть за собой дверь рейдера, но его остановил Бьюрсон, перехватив руку офицера.