Видимо, моё лицо изображало полное недоумение, потому что после небольшой паузы Грег продолжил:

– Возможно, во всём этом и нет грандиозного смысла с твоей утилитарной точки зрения. Да, из подобных вещей нельзя извлечь какой-то очевидной пользы. Но именно мелочи наполняют нашу жизнь красками. Тонкие оттенки чувств создают тот особый, неповторимый вкус жизни – для каждого свой, уникальный.

– Оттенки? Я не ослышалась, ты говоришь, у чувств есть оттенки? То есть, ваши эмоции имеют цвет?

Но Грег вдруг внимательно посмотрел на меня и покачал головой:

– Слишком много на сегодня. В следующий раз я расскажу тебе об этом подробнее, обещаю.

Через пятнадцать минут я опять направлялась домой на включённом автопилоте и в полудрёме прокручивала в памяти обрывки разговора с Грегом.

– «В следующий раз!», – бурчала я себе под нос. – Он сказал это так, будто решил, что я собираюсь встретиться с ним снова.

Глава 4

Конечно, предрекая «следующий раз», Грег оказался прав. В конце концов, я вынуждена была признать, что ни на йоту не приблизилась к разгадке таинственного кода. А ведь дала себе обещание добыть его, и теперь не могла отступить от этого решения. Сдаваться на полпути было не в моих правилах. Порядок и последовательность – вот, что приводит к успеху. Поэтому я решила продолжать сеансы столько, сколько понадобится.

Целую неделю я не могла вырваться на новую встречу с продавцом эмоций из-за загруженности новыми проектами. Я была востребованным специалистом, делала свою работу быстро и качественно. Мой рейтинг в базе к тому времени уже год держался в первой двадцатке самых крутых независимых IT-разработчиков Объединённого Евразийского Государства. Но я стремилась занять место в ТОП-3. А для этого предстояло обойти таких акул IT-сферы, как Серадж Кападия, который придумал систему управления вертикальными теплицами в городах или Олег Самсонов – в прошлом биохакер, а нынче специализировавшийся на программном обеспечении для бионических частей тела и космической инженерии. Я же долго находилась в поиске наиболее подходящей мне сферы и пробовала себя в самых разных направлениях, даже в дизайне виртуальной реальности. Но когда на каждом крупном специализированном форуме стала заходить речь о необходимости разработки нейросетей для искуственного интеллекта принципиально нового поколения, я поняла что именно в эту цель мне и нужно бить. За этим будущее и полный апгрейд нынешней цивилизации. Внести собственный значимый вклад в эти разработки – вот он реальный шанс занять место в верхушке рейтинга, – полагала я. И у меня были все основания подозревать, что оборудование, которое используют продавцы эмоций для своих целей, является частью именно такой нейросети. Хоть оно и выглядит совершенно бесхитростно снаружи. В мозгу пульсировала одна и та же мысль: «Мне бы только понять принцип! Тогда я точно совершу долгожданную революцию в сфере высоких технологий».

Поэтому, как только на горизонте замаячил небольшой перерыв между заказами, я снова связалась с Грегом.

Каждая наша встреча начиналась с красной повязки, долгих блужданий по этажам и мокрого шершавого языка Рика. Уже в начале третьего сеанса я заметила за собой кое-что новое: мне больше не требовалось делать над собой усилие, чтобы не отдёргивать руку, когда Грег обхватывал её своей уверенной большой ладонью. Кроме того, я даже решила попробовать поиграть с Риком так же, как в предыдущий раз это делал Грег. Это был странный опыт, но не могу сказать, что мне не понравилось. Грег, сказал, что Рик счастлив и польщён моим вниманием, но мне показалось, что у пса просто включилась какая-то кнопка безудержной активности. До самого моего ухода он не отходил от меня ни на шаг, всё время пыталась сунуть мне в руки мяч или какую-нибудь другую игрушку, ожидая, что я стану её бросать ради его дальнейшего развлечения. Однако меня быстро утомило это занятие, и Грег призвал пса к порядку.

Вопреки моим ожиданиям, Грег не стал включать свой «энцефалограф» и снова надевать на меня повязку. Вместо этого он усадил меня на диван в медиа-комнате, той самой – с книгами и стереосистемой, а сам уселся напротив прямо на край крышки стола. Лицо Грега было повёрнуто в профиль. Казалось, он думал о чём-то своём, не глядя на меня, и я обратила внимание, что сегодня он серьёзнее и сдержаннее, чем в прошлый раз. Отчего-то стало не по себе, и я подумала – вот, сейчас он скажет, что передумал проводить со мной сеансы и отправит домой. Но после небольшой паузы Грег начал говорить, глядя прямо перед собой

– В прошлый раз, когда я говорил об оттенках чувств, ты спросила о цвете эмоций. Так вот, в каком-то смысле все чувства и эмоции действительно имеют цвет, и у каждого из них могут быть разные оттенки и различная степень насыщенности. Но цвет чувств нельзя увидеть обычным зрением. Он воспринимается на уровне внутренних, тонких ощущений. Чем лучше человек умеет отличать оттенки эмоций, тем лучше он понимает самого себя и тем легче ему находить общий язык с окружающими людьми. Неспособность правильно определять цвета предметов называется дальтонизмом. А неспособность отличать оттенки чувств – эмоциональным дальтонизмом, – Грег вдруг повернул голову и пристально посмотрел мне в глаза и добавил: – Ну, или эмоциональной немотой, алекситимией.

Отчего-то я вздрогнула. Но не произнесла ни слова в ответ. Да, чёрт побери, он кинул огромный кирпич в мой огород, и на этот раз я хорошо поняла, чего он хочет. Заставить меня поверить, что ущербны не они – эмпаты, а мы – картонные бесчувственные алекситимики.

О, да, я прекрасно знала, что эмпаты думают о нас. Ещё со времён учёбы в интернате нам усердно втолковывали то, насколько сильно живущие за пределами внешнего кольца, ненавидят коренных горожан. Я знаю, что ненависть – это плохое, очень плохое чувство. Из-за него люди способны убивать друг друга, разрушать целые города и страны и совершать множество других нерациональных вещей. Но меня совершенно не волнует, что обо мне думают другие люди, а уж тем более – эмпаты. И в этом моё преимущество: я не трачу энергию и время на обдумывание таких вещей, мне попросту всё равно. Но сейчас мне показалось, что Грег ждёт от меня какой-нибудь реакции или вопроса, поэтому, чтобы не молчать, я спросила:

– Ты научишь меня отличать эти оттенки?

– А ты этого хочешь?

А вот этот вопрос застиг меня врасплох. Настолько, что я машинально пожала плечами и чистосердечно ответила:

– Не знаю.

Судя по всему, моя непосредственность как-то по-особому действовала на Грега, потому что он впервые с момента моего прихода, наконец, улыбнулся, а потом хлопнул себя ладонями по бёдрам:

– Значит, будем считать, что хочешь! В любом случае, без этого нам будет сложно двигаться дальше, – Грег снова на несколько секунд задумался, в упор глядя на меня, а потом продолжил: – Сегодня я расскажу тебе о базовых человеческих эмоциях, которые есть у всех – даже у многих алекситимиков. Их всего восемь, поэтому запомнить будет несложно. Но запоминать их ты будешь через собственное тело.

– Как это? – я решила, что Грег имеет в виду передачу эмоций посредством и программы и ждала, что теперь он принесёт оборудование. Однако мои предположения вновь оказались неверны. Грег встал со стола и жестом велел подняться и мне. Затем он приблизился вплотную и положил левую ладонь мне на спину, в районе лопаток. Едва удерживаясь от желания сбежать, я услышала его тихий уверенный голос, который будто двигался вдоль всего моего тела, а его правая ладонь следовала за ним.

– Страх сжимает низ живота. Отвращение, наоборот, обхватывает живот сверху, вызывая ощущение выворачивания и тошноты. Гнев – распирает грудь, поднимаясь из таза и вызывает чувство расширения. Так, будто ты – воздушный шар, наполняющийся воздухом. Обида сдавливает грудную клетку, мешает дышать. А нежность медленно разливается в груди, вызывая приятное тепло и расширение. Радость тоже расширяет грудь, но уже не разливается в ней спокойным озером, а распирает грудную клетку, будто водопад, стремящийся пробить скалу. Сексуальное возбуждение приводит к расширению и ощущению разливающегося тепла в тазовой области. Ну а стыд – жжение в районе диафрагмы.