Первые ноты были короткими.

Элл открыла глазки – она никогда сама так рано не просыпалась, даже после установки брекетов. Через минуту сон новой сладкой волной унёс её в мир волшебных сновидений.

Пробный сигнал. На несколько миль вокруг простиралась пустыня, отсканированное пространство – в терабайт информации пронеслось по Её резонирующим органоидам. И только где-то там, далеко на западе был «провал» сигнал вернулся правильно искажённый, совершенный, но очень слабый. Его задержка указывала на предельную удалённость.

Да, это и был Он, ТУТ 20081953-й. С небольшим сдвигом, как отражение, пришёл также ещё более отдалённый сигнал с юга – уже словно на «уровне шума». Сигналы с таким удалением слышны едва и только в самое тихое время суток – более удалённые воспринимать не имело смысла в виду критичности расположения. Первого сигнала было достаточно только для идентификации и начальной ориентации усиков антенн. Следующий, согласно сценарию бытия, ожидался через 3 часа. 8 частей – строгий ритм вида на планете. Синхронность всех – спасение в шумном многоголосии мира, шанс не потеряться в нём. Это время синтеза энергии в частотном органе и каскадных усилителей сигнала в воспринимающих антеннах. Никаких лишних телодвижений – до формирования контакта всё другое – лишнее и мешает главному. Генные часики внутривидового общения запущены! Запущены давно. Мужской кокон, водитель ритма всех членистоногих, задавал синхронность на всей планете.

Фред поднялся к себе в свою комнату, где заканчивался его «строгий постельный режим» с установленным диагнозом «собачий грипп». Этот грипп не считался чем-то особо опасным, однако требовал нестрогой изоляции заболевшего. Собачьим он был назван из-за того, что вызывался только воздействием одновременно пары вирусов, один их которых был гигантским и близким по сложности к геному рептилий, а второй – такая маленькая добавка кнопочка/ключик, для обеспечения его вирулентности, т. е. размножение в клетке. Научное название было конечно другим типа N9 H65. И правильнее бы его назвать «гриппом ящера». Но победила дружба, проверенная дружба двух видов – человека и собаки. Ну и в честь…

Фред не стал возвращаться, когда услышал звуки вернувшейся сестры, чтобы спросить о впечатлениях от переданного архивного текста, имевшего, судя по оглавлению, отношение к теме её диссертации. Ведь он был без такой обязательной разовой повязки на период болезни и общения с Элл. Завтра, после посещения врача, его ожидала встреча со старым другом, и одним из шести его клиентов – физиком по специализации нанотехнология, человеком физически накаченным, плотного телосложения. Его вчерашний звонок был неожиданным и интригующим для Фреда. Когда-то один из общих знакомых в частной беседе говорил о Боцике (такое прозвищевелось за ним, как сокращённое от «Боцман») о его головокружительно удачной карьере. Года три назад он получил грант и работал где-то в Штатах по особому контракту на научном секретном или даже военном объекте. Боцик изменился. В его голосе появилась уверенность и непререкаемая энергия решительности, даже власти. Это явно был новый нюанс их отношений.

Строгий постельный режим – это сложенный диван, солидная стопка каких-то документов на письменном столе и экрана-коврика на стене над ним с постоянно мигающими кнопочками спящего режима. Справа, на подносе с услужливо вытянутой фигуркой лежала перчатка управления – «Десница», в обиходе – «Дес».

Фред работал дворником в архиве. После сокращения, вот уже несколько лет назад с неконкретной должности в клубе, он долго стоял в очереди на трудоустройство. Ему пришлось принять эту работу с небольшим окладом – 3-х месячные курсы ничегонеделания и сочковства и небольшие личные долги (тому же Боцику) подкупили его согласие на государственную службу в архиве. Причём, не просто принять, а участвовать в достаточно сложном конкурсном отборе на эту вакансию. Шансов было ноль или около этого… На финишном этапе, однако, помог случай. Странный случай.

Дело было так: Фред сидел, дожидаясь своей очереди для окончательного собеседования, он не знал ответа на выпавший билет. Сидел с ощущением статиста, ожидающего уже известный итог. Его мучал лишь выбор – уйти, не дожидаясь развития сюжета с неизбежным провалом, или….

Каким-то образом, в краевом поле его обзора нарисовался сложенный листик бумаги, воткнутый в щель стола. Как его можно было сразу не заметить? Переживая напряжённое ожидание, он вытащил лист, развернул его и посмотрел. На бумаге был напечатан мелким шрифтом ответ на вопрос его билета! Фред оглянулся вокруг – ничего необычного. Всё из той ситуации, в которой он до сих пор находился, продолжало своё развитие во времени. Прочитав содержание этой «случайной шпоры», Фред понял – шансы изменились кардинально. Единственное, что его по-прежнему слегка волновало и приводило в задумчивость – это подпись, сделанная на шпоре от руки: «Инох д. Ф. Hi!». Что-то тогда ему смутно напомнила эта надпись, дежа вю?..

Работа была хлопотной – чистка архива от старых документов с истекшим сроком хранения на бумажных носителях, включающая их окончательный просмотр, а при необходимости – копирование (прерогатива дворника), как, впрочем, и уничтожение за ненужностью (или невостребованностью). Работа неуклонно двигалась к завершению, папка № 00а53р08/20.19 L была открыта на букве «У». УБО Эм уЛИН.

Вчера, будто знак провидения, из этой папки выпал скреплённый прошивкой текст – «Расшифровка и трактовка «манускрипта Войнеца». В котором, кроме массы странных генетических оглавлений о третьем типе клеточных азо-связывающих и фиксирующих органелл, были хроники, отчеты о попытках восстановления некоторых видов вымерших и внеземных растений (а также растительных химер, типа морских слизней, имеющих генную стадию, пригодную для жизни на Этой планете) и иллюстрированный очень необычными для него рисунками.

Заглянув в конец стопки бумаг, он нашёл ещё одну сшивку, так же явно несоответствующую теме подборки – патентам.

Там имелась глава о внутриутробном развитии человека прошлого и настоящего. В папку тексты попали неизвестным образом, это было «случайное наследство». Последний текст, с пометкой: «Подборка для Элл», был возвращён назад, в нижний ящик стола, в соответствующую папку.

Вернувшись к началу, вскользь проглядывая выборочные бумаги, следующие за буквой «У», Фред увидел тему «Изобретения».

Какие-то странные отчёты в никуда, лирические дневнички с малюнками – всё пролистывалось им десятками страниц, не читая. Мужчина остановился, пролистнув ещё несколько листов – его взгляд наконец зацепился за что-то, заставившее вернуться к небольшому оглавлению: «НЕНУЖНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ» (в конце располагался дописанный от руки «(?)» – вопросительный знак в скобках). Фред что-то слышал о плеяде ненужных изобретений, вроде фонарика, работающего от солнечного света без энергетической буферности. Или электронной скрепки для сшивки документов в папке, функция которой, в отличие от её металлического аналога, была скорее в направленной программе комплектации и дрейфа файлов в другие папки. Однако в последнее время это некогда ненужное изобретение вполне активно использовалось. Причиной для появления чего-то нового, как правило, является следствием возникшей новой востребованности, нужности, иногда ещё даже не сформулированной.

До того, как его позвала Элл, Фред успел попытаться прочесть и понять одно из таких ненужных изобретений, как Постоянный градиент концентрации вещества в жидкой среде. В качестве его прототипа был приведен пример сорбирующей пластины с большим коэффициентом связывания. Действие длится несколько минут и выливается в простую схему процесса связывания и сорбции вещества, а заканчивается на каком-то минимальном уровне, определяемым тем самым коэффициентом связывания-десорбции. Прототип даже не был заявкой на изобретение. Предлагаемый способ заключался в использовании «градиентного» компонента – какого-либо субстрата ферментативной реакции. При этом в разных местах помещались иммобилизованные на мембране ферменты для данного субстрата, имеющие разнонаправленность ферментативной реакции или заметные различия в равновесии субстратных соотношений компонентов. Судя по значительно повреждённому временем графику «Time course», градиент сохранялся в течение нескольких недель, а причиной «проблемы долговечности» было падение активности «старения» одного или обоих ферментов.