Конечно, причиной было то самое внешнее подобие с суточным циклом бога Ре: Он утром появляется на горизонте из земли (как и хепрер-скарабей), далее проходит свой путь по небу (жук в своём жизненном цикле находил нужный материал и создавал шарик, который катал весь день), а затем, как и бог Ре, уходящий вечером в землю, закапывал свой «груз» в землю. Для верующих всё повторялось на следующие сутки, для хепрера – на следующий сезон, когда из-под земли, из зарытого шарика появлялся новый жук-скарабей = хепрер[16]. Такой же – значит тот же.

Знакомый четвертной листочек с очередной карандашной записью Пимена.

/Я почему-то вспомнил одного своего знакомого, профессора, преподавателя кафедры астрологии, который хотел подарить мне… свою идею. Идею, суть которой я понимал, но не разделял энтузиазма. Его энтузиазма. И мне показалось забавной параллель с жуком скарабеем. Многие из нас носятся со своим шариком, лелеют и берегут его, считая его самой ценной вещью на планете. А со стороны – это, увы – всего лишь другая какашка, бережно слепленная ближним, объективно говоря – и нами тож./

Однако тайна касалась не скарабея, а другого существа, а вернее свойства его продукта развития – кокона, нити, ткани, шелка!

Моё сознание сделало прощальный всплеск активности и начало «растворяться» в привычном русле обыденности. Начиналось раннее утро. Дворники начали своё привычное профессиональное шуршание (слышно было далеко!), и привычные цеховые разговоры меж собой через квартал.

Небольшой кусок текста, сохранившийся на одной (последней) стороне листа, а вернее склеенного блока, его части, имеет касательство к особой и древнейшей цивилизации растений, некогда тесно связанной с цивилизацией Иччи-Су.

Пимен вложил его в это место манускрипта, также превращенного в нечитаемый блок из намертво склеенных листов. Приведённый ниже текст – в значительной степени вероятностная его интерпретация.

Кроме характерной особенности этих организмов к фиксации световой энергии и использование её в химическую связь для строительства органического вещества, эта цивилизация известна своей непревзойдённой архитектурикой живой материи. Войдя в плотнейший симбиоз и превратившись в органеллу (содержащую хлорофилл и его функциональные аналоги!) сначала создавалась популяция одноклеточных организмов. Затем, дистанционно эта простейшая популяция облучалась сигналом, достраивающим их не только до многоклеточных организмов, но так же до изумительных по форме и конструкции существ. Сигнал влиял на сокрытую структуру наследования, порождая новые темы морфогенеза у многоклеточных. В начале шел формогенез листовой пластины, сосудистых систем жилкования, а затем корней, стеблей, ветвей. Период новой волны облучающего сигнала, появления цветковых растений, совпал по времени с установлением новой атмосферы планеты, появлением и проявлением цивилизации Иччи-Су. Эта связь остаётся заметной и в настоящее время. Для видящего глаза. И если Цветки имеют подобие со сложными инженерно-архитектурными конструкциями космических станций и космодромов, с лепестками – посадочными полосами, парусами и батареями, то летающие насекомые определяют эти образы как свои или не свои места питания, получения нектара и переноса золотистой пыльцы, отдыха, и т. п. Так сохранилась эта древняя техногенная схема в миниатюре.

(За ним следовал ещё один, мелким шрифтом на обеих сторонах большого, слегка помятого листа.)

Сегодня мы провожали, прямо с кафедры, в последний путь самого известного алхимика современности – Симония Альбуса. Он прожил короткую яркую жизнь – четыре различных субстанции, и все четыре – металлы, он получил неким загадочным способом, – соединяя два сосуда, содержащих солевые растворы двумя или тремя металлическими мостиками. Получаемый результат – металлические плёнки на угольных стержнях были разными по цвету, вернее оттенку. Конечно, С. Альбус владел в совершенстве всеми традиционными методиками алхимика, да и смерть его, по-видимому, наступила по тривиальной для алхимика причине – «ритуальному» отравлению, как недавно было опубликовано в отчёте его бывшего ученика, до настоящего времени, уже оппонента, использовавшего этот метод для отделки доспехов знатных рыцарей.

Немного выпадала из общей картины образа этого человека его спорная статья «О предопределении» – несущая отнюдь не химическую тематику, а скорее душевное исследование. В частности, он постулирует в данной статье «правило фатальности происхождения», в котором превозносится роль фактора рождения на всё дальнейшее жизненное позиционирование индивида. Так, например, домашние животные, рождённые на скотном дворе и предназначенные к суровой участи быть использованными человеком для труда, молока, шерсти, и даже жизни – в качестве продукта питания, склонны вести себя согласно предназначению. Под наркотическим действием защиты и принудительной заботы, хозяин культивирует доверие у своего домашнего животного. И это доверие затем нарушается, предаётся при их убиении на потребу хозяина. Грех!?

С. Альбус противопоставлял их схему жизни им же, но свободнорождённым и свободно живущим. Те же животные, рождённые в природе, совсем иначе относятся к своей судьбе, стремясь избежать роковой участи ещё задолго от наступления часа своей гибели.

Парадоксальным выводом, так и не опубликованным в печати, было продолжение этого спорного правила не только в объяснение причин конфессионального выбора человека в семейном окружении «определившихся», влиянии выбранной религии на своё место в мире, но и о влиянии картины происхождения человека, его социальной пропозиции на его дальнейшую судьбу, выбираемую схему развития. Сам хозяин, допускающий такое, имплицитно, впускает такого рода отношение и к себе, к своей жизни и Судьбе со стороны принимаемых властных структур социума. Вторично на эту его позицию влияют его родословная, например, происхождение.

Ходили невероятные слухи, что С. Альбус работал с экспериментальными животными, и проводил некие опыты выделения философского камня, включавшие обряды жертвоприношения, или в присутствии умирающих! – Но, конечно, думаю, это были только лишь слухи. Ведь вокруг каждого мало-мальски значимого человека витают легенды – эти «кометы непонимания» сути происходящего.

Необычным для меня было то, что покойник был завёрнут в тонкую ткань, выглядывавшую из-под официального костюма.

На этом настояла супруга покойного, перешёптывались скорбящие присутствующие. На камне, согласно традиции «школы», была надпись с именем умершего, а также семицветник – стилизованное изображение цветка с семью лепестками. Родственники покойного С. Альбуса заказали упокойную мессу. Но из нас, членов научного братства, среди скорбящих на мессе, был только я. Супруга его в траурном одеянии также появилась только в конце мессы. Наш путь был предопределён каждым лично в самом начале пути, пути знания и веры, или пути веры только.

Вернувшись домой, я попытался сбросить с себя это ощущение трагизма временного нашего пребывания на Земле. Спустя час я уже приготовился к приёму, обряду, продолжению своей медитативной практики по тексту «Шелкописи».

Погружение приходило с лёгким запозданием – со второй дозы Бiбла. Стресс отступал медленно. Медленно замещаясь, образы печальной реальности отодвинулись в… прошлое и другие образы, невероятно далёкого времени стали возникать разрастанием неких ментальных фрагментов того давнего, но реального для нашей планеты. Времени, когда ещё только осуществлялась та далёкая Миссия.

Далее текст повествования перескакивает с большим пропуском / Прим. Автора/.

(Наверху, перед крупной стопкой перевода (с литвинского), находился этот лист с записью.)