— Да и ладно, — вмешался вдруг Лиам. — Ты думаешь, ты такая умная, ты и твой Храм. Вы и Вейн против бедных алых жриц. Вот только знаешь, Силана не одинока. У нее есть я, а у меня богатая, знатная мама, и парочка знакомых при князе. Так что, если решите поиграть в интриги, вокруг найдутся игроки лучше и опытнее. Идем, Силана, говорить с ней больше не о чем. Пусть исцелит гладиатора, как обещала, на остальное наплевать.

— Я сдержу слово. Больше мне сказать нечего, — холодно отозвалась Аврора, и Силана обернулась на нее в последний раз. — Прощай, Силана. Я при каждой нашей встрече надеюсь, что она последняя.

***

Джанна так и не привыкла к своей комнате, часто просыпалась по ночам, и казалось, что вокруг снова больничная палата. В больнице за окном росла старая осина, ветки скреблись в стекло, а в лунную ночь их тени ложились на стены. Иногда, когда кашель и боль выворачивали Джанну наизнанку, она смотрела на те тени, и отчаянно радовалась, что больше не дома. Радовалась, что Рейз не услышит, не узнает.

Она была уверена, что никогда больше не увидит свою старую комнату.

А теперь засыпала в ней и просыпалась каждый день.

Прежняя жизнь, какой та была до болезни, казалась чем-то вроде любимого старого платья. Все еще красивого, но слишком тесного.

Джанна радовалась, что Рейз теперь жил у Силаны, потому что не знала, как объяснить ему — она могла стать здоровой, могла исцелиться, но не могла стать прежней. Не могла, да и не хотела.

Многие вещи, которые казались ей раньше важными, больше не имели никакого значения.

В больнице она часто думала — что сделает, если не умрет, если случится чудо и болезнь отступит. Заставляла себя цепляться за эти мысли сколько могла, потому что думать иначе означало сдаться.

И тогда ей казалось, что она непременно сделает что-нибудь особенное, если выживет. Каждое мгновение потратит с пользой. Сделает жизнь станет по-настоящему чудесной.

А теперь болезни больше не было, и она вдруг поняла, что жизнь не нужно было делать чудесной, жизнь была чудесной сама по себе. И счастье дышать без боли, жить, не считая мгновений — это и есть самое большое чудо.

Теперь она снова покидала свою старую комнату, чтобы переехать к Каро — к чужому человеку и к законному мужу, и ловила себя на том, что не сожалеет. Она не теряла ничего, что было бы важным.

Дом Каро оказался большим, непривычно светлым и пустым. Это был богатый городской особняк, но он выглядел почти нежилым. Не было никаких мелочей в гостиной, ничего лишнего.

Пожилая и неприветливая служанка быстро пробежала взглядом записку, которую дал Джанне Каро, помогла отнести вещи в просторную комнату на втором этаже, и сказала, что будет на кухне. На случай, «если молодой госпоже что-то понадобиться».

Джанна попробовала примерить эти слова на себя — «молодая госпожа» и чуть не рассмеялась.

Она вовсе не чувствовала себя аристократкой.

Каро не было весь день, и пришел он уже когда за окнами стемнело. Он постучал в дверь, но зашел сразу, не дожидаясь ответа.

— Вы зря не спросили, прежде, чем заходить, — сказала ему Джанна. — Немного раньше и застали бы меня раздетой.

— Я на это надеялся, — он оглядел ее придирчивым взглядом. — Все-таки вы изумительно хороши. Это платье вам очень идет.

— Я хорошо умею выбирать одежду, — спокойно пояснила она. Улыбнулась, вспомнив, как долго учила этому Рейза. — Одежда не меняет человека, но от нее многое зависит.

— Например? — с любопытством поинтересовался он, хотя наверняка знал и сам.

— То, как нас видят другие. Одежда — это как приветствие, которое мы говорим каждому встречному. Мы сами выбираем, что сказать.

Он будто замер на долю мгновения, а потом улыбнулся чуть шире:

— И что говорите вы?

— Что я аккуратная и уделяю внимание деталям, — легко отозвалась она. Силана боялась Каро, Рейз ему не доверял, но Джанна ловила себя на мысли, что с ним на удивление легко.

— А что говорю я? — кажется, ему было искренне любопытно.

— Что вы ели варенье.

Кажется, он даже опешил.

— У вас пятно на краешке манжета, — пояснила Джанна. Хотя пятно было совсем крохотным, и даже она заметила его совершенно случайно. — Пятна от варенья ни с чем не спутаешь. Если не ошибаюсь, это была голубика.

Каро моргнул, посмотрел на рукав и рассмеялся:

— Проклятье. А мне хотелось произвести хорошее впечатление. Досадная случайность, обычно я осторожнее, верите?

— Да, — легко согласилась она и решила сменить тему. — Когда мы поедем? Я успею поужинать?

— Через полчаса, — ответил он. — Я ополоснусь после работы и переоденусь. Подождете меня в гостиной?

Она кивнула, и он повернулся уходить, помедлил у двери и подмигнул ей:

— Знаете, а вы интересная женщина.

***

Ждать просто так в гостиной было скучно, и Джанна взяла с полки книгу — единственную старую, с истрепавшимися страницами, среди множества красивых и новых, стоявших аккуратными рядами. Те новые книги явно были для вида- многотомное собрание сочинение какого-то историка, большой красочный альбом с иллюстрациями разных пород скатов.

И в самом углу книга в потрепанном переплете.

«О природе власти и государственности» Никао Киавелли.

Если бы Джанна выбирала себе книгу в магазине, она никогда не купила бы эту, но теперь ей стало интересно.

— У нас еще и литературные вкусы совпадают? — с усмешкой спросил Каро, спускаясь по лестнице. В руках у него был небольшой, узкий футляр для украшений. — Просто удивительно.

— Мне стало интересно, что вы любите, — ответила Джанна.

— Я люблю порядок, и когда мудаки не доставляют проблем. И, знаете, порядка добиться проще, — он остановился напротив нее, чуть склонил голову набок. Каро стоял достаточно близко, чтобы Джанна чувствовала разницу в росте. Он был намного выше. — Я принес вам ожерелье, думаю, оно должно подойти.

— Благодарю, — отозвалась она.

— Не нужно. Это ожерелье моей прабабки. Если бы не вы, оно так и продолжала бы пылиться в ящике. Никогда не понимал, почему люди ценят вещи мертвых, с которыми даже не были знакомы.

Он раскрыл футляр, показал ей невесомое, изящное колье с крохотными бриллиантами:

— Что скажете? — он улыбнулся. — Я хороший муж, раз балую вас подарками?

— Да. А я хорошая жена, раз с гордостью ношу их, — Джанна улыбнулась и вернула книгу на место. — Помогите мне его надеть.

Она повернулась к Каро спиной, подняла волосы, обнажая шею, и почему-то поймала себя на мысли — когда он приблизился, чтобы застегнуть застежку, Джанна чувствовала жар его тела. И в короткий, будто украденный момент, когда Каро случайно задел ее кожу огрубевшими, немного шершавыми пальцами, вдруг захотелось, чтобы он не отстранялся.

Посвящение: Снова и всегда огромное спасибо за поддержку и донат, они для меня бесценны) Я невероятно счастлива, что «Пламя Силаны» нравится вам и вы поддерживаете его рублем, надеюсь, новая глава тоже вам понравится)

***

Он тоже почему-то замер, и Джанна не оборачивалась и ничего не говорила, хотя стоять и молчать было глупо. Цепочка украшения на коже казалась ледяной, и время будто замедлилось, текло лениво, как патока.

В конце концов Каро прочистил горло, отступил на шаг — звук подкованных сапог по плитам пола показался точкой в письме:

— Нам пора. Если будем копаться, все на свете пропустим, — он говорил спокойно и небрежно, но Джанне все равно показалось, что эти слова стали как закрывшиеся двери. — Накиньте плащ, на улице холодно.

Он отвернулся — почему-то в сторону лестницы, а не двери — и пошел вверх, не оглядываясь, чтобы посмотреть, идет ли за ним Джанна.

Она подхватила плащ, поспешила следом, чувствуя себя девчонкой, которой не угнаться за взрослым:

— А вы?

Он был одет легко, в униформу государственных агентов, и выглядел на удивление хорошо: волосы, зачесанные назад лежали волосок к волоску, и на строгом кителе не было ни складочки. Джанна поймала себя на том, что почти любуется им.