Чайник сильно зашумел, начал расплескивать воду, щелкнул и успокоился. Денис сел обратно за стол и потер лоб.

Девушка не выходила у него из головы, он запомнил каждую черточку ее лица. Пожалуй, еще никогда он не видел какой-то образ в своем сознании настолько ярко. Бывало, что-то словно пролетало мимо, что-то слегка касалось души, памяти…

Нужно было ложиться спать, но Денис не мог себе это позволить: он взял лист формата А3, достал набор карандашей, клячку, точилку, линер из коробки в шкафу.

– Отец точно нахмурит брови, – сказал он и приступил к портрету. Сейчас его это забавляло.

Денис начал на кухне, забыв выпить чай, продолжил уже на кровати, положив под лист большую доску с балкона. Он забыл о времени. Порой по нему вновь пробегались мурашки.

Небо из черного становилось темно-синим, стал слышен щебет птиц, свежий утренний ветер наполнил комнату, в которой был включен весь свет: люстра, бра, абажур и даже два небольших карманных фонарика, прижатые к вискам туристической резинкой.

Закончив, Денис заснул, сложив ноги в позе лотоса.

Портрет вышел живым, запечатлевшим удивление незнакомки.

***

Пётр дернул ручку незапертой квартиры своего сына.

– Класс, – сказал он под нос, повесил ветровку и прошел в комнату. – Знаешь, сынок, двери нужно закрывать, ведь ручку кто угодно может дернуть, а ты у меня единственный, пожалей батю своего.

Мужчина посмотрел на раскиданные карандаши, хотел было что-то сказать, но сдержался. Он кинул в спящего отпрыска ключи от машины и пошел на кухню.

– У тебя есть какой-нибудь кекс? Батя ведь родной приехал, – Пётр открыл холодильник. – Сейчас с тобой хлебнём чайку и поедем, – включил чайник. – Никакой еды до самого вечера, даже чипсов с этими кругляшками. Ну, в которые дети в школах любят рубиться. Твой желудок должен быть готов к шашлыку, – и постучал по столу под каждое слово. – Лето, комары, костер.

Денис открыл глаза. От недосыпа по телу бежала дрожь.

Отец и сын сделали практически синхронный глоток. Кекса не было, поэтому все решилось с помощью конфет «Коровка» и ирисок «Кис-Кис».

– Все у тебя какие-то телки и киски, – сказал Пётр и разгладил фантик. Денис от таких формулировок чуть не поперхнулся.

– Ничего себе тебя штырит.

Мужчина усмехнулся:

– Нет, сынок, тут штырит тебя. Что с тобой произошло?

Денис вздохнул:

– Унесло с бутылки пива, потерял ботинки.

– Ты фигню не неси. С бутылки пива не уносит Тебе еще машину вести. Опять рисовал? – Денис на слова отца махнул рукой, но самому безумно хотелось взглянуть на рисунок. – Покажи хоть.

Сын сходил в комнату и развернул работу, стоя перед отцом, словно показывает поделку из детского сада.

– О, – отец внезапно стал серьезен, но вновь расслабился. – Уноси свои коряки.

Денис закатил глаза и вскоре вернулся без портрета.

– Если честно… – Пётр почесал затылок, – я очень впечатлен.

Сын не ожидал похвалы:

– Спасибо, пап. Что-то ты сегодня очень веселый.

– Сам придумал? – мужчина посмотрел на ребенка пристально.

– Да нет, я ее… на улице увидел, мелком пробежала, недалеко от работы, спешила куда-то, а мне запомнилось, – Денис никогда никому не рассказывал, с чего он что-нибудь рисует, и в этот раз последовал этому же правилу.

– Неудивительно, – отец приподнял подбородок.

В его голосе появилась некая сила, которую он никогда не показывал, когда речь шла о чем-то творческом.

– Что? – молодой человек продолжал удивляться поведению родителя.

– Ну, творить – это не мои гены, но это нормально, пускай, – Пётр пожал плечами.

– А что, нужно все рассчитывать, как обычно ты делаешь? – Денис почувствовал, как в нем разжигаются старые обиды, которые стали некоторыми причинами его переезда из дома родителей.

– Нет ничего плохого в должном планировании, – мужчина шлепнул рукой себе по коленке. Он не был настроен на выяснение отношений. – Пожалуйста, иди прогревай машину. Я здесь все уберу и закрою.

– Ладно, – Денис сдулся, пошел надевать запасной комплект ботинок, а потом и вовсе вышел из квартиры, оставив ключи от неё при входе.

– Если говорить честно, – сказал сын, выходя за порог, – я постараюсь найти ее, если будет такая возможность.

Пётр выронил чашку в раковину, услышав, что говорит его сын.

Когда дверь хлопнула, мужчина зашел в комнату. Он аккуратно взял портрет в руки и всмотрелся в красивое лицо.

Сколько же было мыслей в его голове!

«Прошло целых 30 лет», «Я почти забыл, как ты выглядишь», «Он хочет найти тебя», «Я помогу ему», «Неуловимая».

Но произнес лишь одно слово, которое обнажало всю ее природу:

– Муза.

Муза стояла перед дверью.

– Попробуем, – она зажмурила глаза и сделала шаг вперед, оказавшись в трехкомнатной квартире. В прошлый раз девушка застряла в двери почти на десять минут и вылезала буквально по миллиметрам.

Молодая семья, проживающая здесь, уже давно видела сны.

Девушка начала напевать себе под нос колыбельную и подошла к детской, посмотрела на спящую четырехлетнюю девочку и, приложив усилие, взмахом руки прикрыла окно, затем села на пол в коридоре и обняла колени. Парень, которого она встретила, кажется, не ждал от нее никакого подвоха. Ей было даже стыдно, что она вела себя так дико, но стоило перестраховаться.

А еще лучше – спокойно поговорить и тихонько уйти. Он бы даже не заметил, что только он видит ее. Можно было продиктовать любой номер телефона, любой адрес и исчезнуть. Хотя она и так исчезла.

Отец молодой семьи, у которой муза находилась, был успешным адвокатом, а главное – совестливым. Мать работала в Министерстве труда и социального развития.

Если бы в этой квартире не было спокойно, то муза-одиночка и не проводила бы достаточно много времени здесь. Помогала ли она этой семье? Конечно, как и все музы. И, как и все музы, она брала энергию из мира идей, доступную для самых разных целей. Делилась вдохновением, наблюдая за человеческой радостью и грустью, раздражением и восхищением – успешно выполняла свое предназначение. Иногда она не появлялась здесь неделю и даже две, но если ей нужно было где-то переждать, успокоиться, то приходила сюда. Сама муза не могла объяснить всего: она чувствовала больше, чем понимала.

И погрузилась в старые воспоминания, которые были для нее сродни таким же сновидениям, как у всех людей. Воспоминания, в которых тебе что-то дают знать без слов.

«Мы верим, что ты сама найдешь выход».

Именно так можно было сформулировать по-человечески то, что ей они дали понять во время урагана.

Они – нечто невидимое, коллективное, вечное, гонимое ветром по миру, частью чего она была в момент, когда еще не было у нее осознания ни времени, ни пространства, давшее дар и проклятье, называемое людьми индивидуальностью.

Муза подняла голову и посмотрела на часы.

Семья, традиционно просыпавшаяся рано, уже завтракала и собиралась куда-то ехать. Девушка мгновенно подскочила и в спешке побежала сквозь дверь по лестнице на улицу: она опаздывала в кафе. Могла использовать свои силы, но не хотела так рисковать.

Во дворе дети гоняли мяч, кто-то качался на скрипучих качелях, группа подростков играла в «Казаки-разбойники», старик сидел на лавочке, читая книгу.

Муза внезапно остановилась и посмотрела на себя с мыслями, что нужно переодеться. Через мгновение она бежала уже в летних брюках и футболке к открытию кафе в девять часов.

Это была субботняя традиция.

Ей не были страшны ни машины, ни люди, но она обходила любые препятствия. В своем порыве она потянула ручку двери кафе на себя, вызвав недоумение персонала, в целом, привыкшего к чему-то необычному в этом месте, и сама удивилась.

На столик, за который она села, поставили стакан моккачино. Девушка смотрела на свою руку уже несколько минут, но этот кофейный напиток будто говорил: «Надо освобождать место».