Вот иногородние. Кто-то едет через Москву транзитом. Кто-то прибыл в командировку. А кто-то просто впервые посетил столицу. Они подолгу стоят, задрав головы под информационными вывесками и потом всё равно, как слепые щенки, тыкаются со своими портфелями (сумками, чемоданами) не в те двери (выходы, переходы).
Ну, а среди остальных легко отличить тех, кто пользуется подземкой постоянно изо дня в день от тех, кто спускается сюда от случая к случаю. Первые уверенно и на приличной скорости, умудряясь при этом практически никого не задевать, лавируют в этом людском море в точно им известном направлении. Им незачем уточнять маршрут по вывескам. Схема метро давно вытатуирована на подкорке их мозга. А навыки подземного слалома нажиты годами ежедневных тренировок. Вторые передвигаются значительно медленнее, постоянно натыкаясь на туристов, командировочных, приезжих и лавочки. Иногда ещё они бросают быстрый взгляд на таблички с указанием направлений движения поездов по платформам и с названием станции, к которой ведёт конкретный переход.
Я отношусь к первым из категории «остальные». Поэтому мне не составило труда вычислить двух типов, относящихся ко вторым, и явно интересующихся моей персоной. Дабы это лишний раз проверить, я ввинтился в толпу. Метров через двадцать я оглянулся. Преследователи не обладали сколь-нибудь значительным ростом, от того их самих было не видно. Зато отлично наблюдались людские волны, расходившиеся в стороны при их продвижении. Эти парни, как слепые носороги шли напролом, лишь бы не отстать от меня.
Странно. Либо они были совершенно не подготовлены к ведению слежки, либо им было плевать на то, что я их обнаружу. А вероятнее всего и то, и другое сразу. Просто некто велел двум дуболомам не терять меня из виду, вот они и стараются, как могут.
Ладненько, решил я. За подобное ко мне неуважительное отношение придётся вас наказать, господа нехорошие. Вернее, вас накажет ваш хозяин за проваленное задание. Но от этого вам будет даже обиднее.
Между тем преследователи приближались. Уже, перекрывая рёв прибывающего на станцию поезда, до меня стали явственно доноситься недовольные возгласы грубо расталкиваемых пассажиров. И я вновь ввинтился в человеческую массу. И, разумеется, у эскалатора оказался задолго до носорогов.
На движущейся лестнице народ стоял весьма плотно, занимая и правую и левую стороны. Я решил в такой ситуации мои «друзья» не станут действовать так же, как на платформе и расталкивать людей. Да и некуда здесь никого расталкивать в ограниченном подвижными перилами и неподвижными бортами пространстве. И потом, они вряд ли собирались меня схватить, да ещё в столь людном месте. Разве что они из органов. Но это предположение я сразу отмёл. Слишком уж непрофессионально они действовали. Да и какое дело сотрудникам органов до простого безработного? Чай на дворе не славные времена генсека Андропова, царствие ему коммунистическое, когда сажали за тунеядство.
Так и есть. Пыхтящие (ей богу – два носорога) и раскрасневшиеся типы, добрались до подножия эскалатора, когда я уже поднялся примерно на треть его протяжённости. Никого больше распихивать они не стали, а просто сделали вид, что о чём-то увлечённо друг с другом беседуют. Вверх на меня они даже не посматривали. А и зачем? Куда я до самого фойе денусь?
Зато теперь со своих горних вершин я мог хорошенько и не торопясь их рассмотреть. Мне-то прикидываться незачем было. Поэтому своего интереса я никак не камуфлировал.
Как бы я их не описал, вы всё равно скажете: как в кино. И будете, несомненно, правы. Ибо в кинематографе подобных напарников уже изображали всячески. Мои ребята, в таком случае, больше походили на «людей в чёрном». Только оба белые и не такие старые, как Томми Ли Джонс. Зато оба в чёрных похоронных костюмах с чёрными галстуками на белых рубашках. Правда, после прорыва вслед за мной через толпу одежда их выглядела заметно помятой. А вот короткие причёски не пострадали. За такое их свойство я и сам предпочитаю стричься довольно коротко, но не до состояния «ёжика» естественно. А вот лица у обоих оказались ничем не примечательные. Ни тебе мощных подбородков, ни орлиных носов, ни нависающих бровей, ни даже низких лбов. Обычные такие лица. По-моему, даже не загорелые. Хотя погоды нынче стояли жаркие и солнечные, а шляп на мужиках не наблюдалось.
В итоге, поднявшись значительно раньше своих преследователей, дожидаться их я естественно не стал. Быстрым шагом пересёк фойе, в которое помимо только что покинутой мною «Площади Революции» стекался ещё поток с «Театральной» и вышел под жаркое июльское солнце. А выйдя, тут же повернул налево в сторону Красной площади и ворот Александровского сада. Фора во времени у меня хоть и не очень большая, но существовала. Кроме того «людям в чёрном» после выхода из метро ещё предстоит определиться. Либо выбрать направление наугад, либо разделиться. Один пойдёт налево, второй направо. Хотя об этом они могли договориться ещё стоя на эскалаторе.
Мой путь пролегал под монументальным козырьком крыльца бывшего музея Вождя мирового пролетариата В.И. Ленина, где теперь располагается не особенно большой, но интересный музей «Войны 1812-го года». Я усмехнулся и, с усилием открыв тяжеленую дверь, вошёл в прохладу кассового зала, купил билет и отправился осматривать экспозицию.
Разглядывая ружья, сабли и нехитрое солдатское снаряжение тех времён, а так же портреты знаменитых и не очень военачальников, я не забывал поглядывать в сторону входа. Однако ни один из моих «приятелей» так и не появился. Оставалось похвалить самого себя за верный расчёт. Мне приходилось общаться с подобными парнями. Им и в голову не могло прийти, что преследуемый вместо того, чтобы пытаться скрыться, смешавшись с уличным многолюдьем, решит вдруг приобщиться истории Государства. Да они и сами в музей если когда и ходили, то в последний раз с дедушкой в своём сопливом детстве.
За пару часов я внимательно осмотрел всю экспозицию. И хотя оказался здесь по необходимости, это погружение в прошлое, как и всегда, доставило мне удовольствие. Если уж приходится прятаться, то уж лучше в подобных местах. Посидев пять минут перед выходом на стульчике напротив большого экрана, на котором демонстрировалась реконструкции сражений, я снова очутился на душной улице. Преследователей моих нигде видно не было.
Тем не менее, прежде, чем выйти на Никольскую, я медленным шагом обошёл Красную площадь. Периодически приходилось останавливаться – то шнурок упрямо развязывался, то из кармана что-то выпадало. Проверяясь таким нехитрым способом, лишний раз убедился, что ни мои новые знакомые, ни кто-либо ещё меня больше не «пасут». Затем зашёл в ГУМ со стороны Собора Василия Блаженного и, поев знаменитого мороженного у фонтана, вышел с другой стороны.
По Никольской неторопливым прогулочным шагом, направо и налево улыбаясь многочисленным здесь туристам, я добрался до небольшого кафе. Таких на этой улице едва ли не по одному на десяток гостей города. То есть их несметное количество. Эта небольшая улица с множеством питейных заведений после проведения в столице чемпионата мира по футболу превратилась стараниями журналистов и болельщиков в самую известную московскую улицу в мире.
Вход в нужное мне кафе (собственно, как и все соседние) даже в яркий солнечный день был украшен горящими разноцветными лампочками. О стоимости электроэнергии в этом месте никто не задумывался, ибо выручка с лихвой покрывала все затраты. Толкнув шпонированную под какой-то дорогой сорт дерева дверь на горящих золотым блеском латунных петлях, я проник в прохладный полумрак. Даже слишком прохладный после уличного пекла.
Столиков здесь было не много и почти все оказались заняты. Однако слишком долго задерживаться в мои планы не входило, а потому я отправился сразу к барной стойке. Там подражая классическому киношному образу, бармен чистой салфеткой протирал до идеальной прозрачности стеклянные бокалы. Это был высокий парень двадцати четырёх лет. Внешностью он походил на артиста, сыгравшего за свою карьеру единственную роль во вполне успешном фантастическом блокбастере Бондарчука. Темные, хорошо отутюженные брюки и белая рубашка с синей бабочкой сидели на нём идеально. Он представлялся посетителям Альбертом.
