– До последнего клиента, а открываемся с первым!
– Тогда, Руфин, тебе предстоит здесь переночевать и завтра весь день, а может несколько дней ждать нашего посетителя. Ты понял меня?
– Конечно, я все понял!
Вигил, посмотрев на Флавия, сказал:
– Но мы его должны увести, ты же сам сказал.
– Уже передумал. Уходите отсюда, я сам во всем разберусь, да, и заберите тело, ни к чему, чтобы здесь покойник лежал. Кстати, – он обратился к Руфину. – кто этот человек?
– Это личный охранник Сабина Нимфидия, был постоянным посетителем таверны.
– Не знаю такого, да и не важно. – затем обратился к человеку, который привел вигилов: – А ты, раз уже на меня донес, то будешь помогать своему другу в ожидании. Понял?
Тот лишь грустно вздохнул и повиновался. Тит же велел вигилам посторожить их, а сам привел своих рабов, которым все объяснил и приказал охранять и следить за Руфином. Флавий тоже остался ждать, пока последний посетитель не оставил таверну, и грустный отправился домой.
В атрии его встретил обеспокоенный Марк, который подумал, что с ним что-то случилось:
– Так долго шли игры, господин?
– Нет, просто у меня были дела.
– Прости за мою наглость, но где твои восемь рабов? – спросил ординарий.
– Они заняты делом, ждут в таверне одного человека, не волнуйся за них, с ними будет все хорошо. – и Тит, еле волоча ноги, отправился спать.
Наутро Флавий поднялся, полон сил и надежд на то, что возможно, уже сегодня ему удастся решить всю эту головоломку. Вариант Сенеки его явно не устраивал, но появился человек, который поможет расставить все на свои места. С таким оптимистическим настроением Флавий отправился в Большой цирк (Circus Maximus), самую знаменитую в Римской Империи арену для проведения конных скачек и состязаний колесниц. Цирк расположился между Палатинским и Авентинским холмами. Построенный царем Тарквинием в VI веке до Р.Х., в период Республики был заброшен и восстановлен лишь во время правления Юлия Цезаря. Длина постройки почти три стадии76, а ширина одна стадия. С трех сторон арену окружали расположенные ярусами крытые портики, с четвертой стороны открытое пространство, на котором собирались участники состязаний. Большой цирк вмещал в себе сто пятьдесят тысяч зрителей, которые размещались главным образом на деревянных сиденьях. Только на нижних ярусах скамьи каменные. На одном конце стадиона расположено возвышение из розового и серого гранита, называвшееся Укрепление (Оppidium), на другом арка Победителей. Цирк украшали статуи божеств и героев, а на Укреплении был установлен алтарь богини Мурции77. Торговцы старались размещать свои лавки как можно ближе к грандиозному строению. После пожара в 64-м году, Нерон восстановил сгоревшие части здания и прибавил к его облику новые украшения. При входе в цирк заключались пари и назначались ставки. В игру вовлекались весьма значительные суммы. Ставили на колесницы, на красных – против белых, на зеленых – против голубых.
Тит поднялся на возвышенную трибуну императора, где уже все, кроме Тигеллина, сидели на своих местах. Он обнял отца и брата, затем подошел и поприветствовал Нерона, а тот к нему обратился:
– Благодарю, что каждый день ходишь на игры. – и он сурово показал, чтобы тот сел рядом. – Вчера в таверне, ты знаешь в какой, произошел инцидент, был убит не только охранник, но и очень близкий друг моего приближенного.
– Прости повелитель, но то была самозащита, мне пытались сломать руку. – и, опередив следующий вопрос императора, сказал. – А дело у меня было связано с твоей защитой. Дело в том, что вчера я услышал разговор человека, который знает гуляющего на свободе соучастника заговора. Я все сделал, чтобы его поймать, надеюсь, сегодня это получится! – затем, помолчав, спросил: – Владыка, я убил охранника Сабина Нимфидия, кто он?
– Разве я его тебе не представил? Видимо забыл, но ничего, сейчас вы познакомитесь!
На трибуну как раз зашли Офоний и Нимфидий. Последний был лет сорока, отличавшийся огромным ростом и грозным взглядом исподлобья. Тит поднялся и поздоровался с ними. Цезарь же произнес:
– Сабин, это и есть знаменитый Тит Флавий. – затем, повернувшись к Титу, сказал: – А это тот, про кого я говорил. Отныне, он новый второй префект преторианской гвардии вместо Руфа. Нимфидий вступил давно еще в качестве трибуна в ряды преторианцев и очень помог мне, будучи в курсе заговора, разоблачить всех участников.
– Но повелитель, ты же говорил, что Сенека тебе сам во всем сознался! – с удивлением спросил старший сын Веспасиана.
Послышался ироничный смех всех троих собеседников. Тит лишь понял, что он не зря собрался искать Рубрия.
– Тит, Тит! Нельзя быть настолько наивным, – вмешался Офоний. – надо всегда доверять, но и проверять.
– Ты хочешь сказать, что мне не надо доверять своему императору и другу?
– Тит, не воспринимай все так близко к сердцу. – произнес Нерон. – Сенека сказал мне то, что я уже знал давно. Но не волнуйся, то, что тебя хотели отравить, я не знал, иначе мы бы всех арестовали еще тогда.
– Флавий, – надменно произнес Сабин. – ты знаешь, что вчера ты убил нашего фрументария, моего друга и охранника, который вел наблюдение за очень важным человеком!
– А мне то что? Если он не умел себя вести прилично, то туда ему и дорога или ты думаешь, я буду просить прощения у тебя?
– Цезарь! – обратился Нимфидий. – Позволь мне арестовать этого человека за срыв наших планов и неуважения к нам!
Тит пристально посмотрел в глаза императора. Нерон же сразу ответил Сабину:
– Я не буду арестовывать своего друга! Ты что, считаешь себя выше меня? Он ничего оскорбительного в мой адрес не сказал, так что сядь и успокойся, иначе тебя Офоний успокоит.
Тот сел, гневно сопя.
– Не злись на него, Тит. Он еще неопытен и вспыльчив, хотя на то есть причины. – выговорил Цезарь.
– Владыка, за кем тот человек следил?
– За Рубрием! Он здесь в Риме и никуда не уехал, это он был в таверне, это он гуляющий на свободе соучастник заговора!
У старшего сына Веспасиана вначале загорелись глаза, затем быстро угасли. «Рубрию глупо быть здесь, зная, что случайно можно попасть на Флавиев и тогда ему точно не жить. Но зачем Нерон это говорит, разве я поверю, что за эскулапом спокойно следят и ничего не предпринимают!? Но надо было дальше притворяться, что я верю императору».
– О нет, не может быть! – взволнованно заговорил Тит. – Убийца на свободе, я должен его найти, весь Рим переверну, но найду его! – затем, внимательно посмотрев на цезаря, спросил: – Почему ты его не арестовал, что ты ждал от него?
– Э-э-э… мы хотели выследить, может, он привел бы нас к своим сторонникам… но из-за тебя мы его упустили! – неуверенно подбирал слова Нерон, после чего дал знак эдилу, чтобы тот начинал.
Гай поднялся и подошел к краю трибуны, громко произнес, хотя многие его, естественно, услышать не могли:
– Итак, сегодня, к сожалению, последний день игр и, наверное, самый интересный. Сейчас будут участвовать четыре команды по три колесницы в каждой. Первыми будут участники в упряжках из двух лошадей, затем из четырех, из шести и, наконец, из восьми, в одной из которых будет сам император.
Зрители громко зааплодировали и на арену выехало двенадцать колесниц. Поднялся божественный и бросил белый платок со своей трибуны, это был знак к началу скачек. Колесницы резко помчались вперед. Спина78 возвышалась над остальной ареной и с обоих концов на ней было установлено по три каменных столба. Задача состояла в том, чтобы обогнуть столбы, отмечавшие повороты и не опрокинуться. Колесничие были в шлемах, ноги обмотаны защитными ремнями, а сами тоже обмотаны поводьями вокруг тела, в руке же держали особый кинжал, чтобы обрезать их, если они опрокинутся с колесницей. Соперники боролись за место как можно ближе к «спине», так как это позволяло описывать короткий круг на повороте – самом опасном месте скачек. Первый круг соперники проехали без повреждений. Отсчет кругов велся с помощью вращающихся предметов, изображений дельфинов, закрепленных на столбах на возвышении «спины». Еще несколько кругов и ничего серьезного, только несколько столкновений колесами. Публика начинала злиться, потому что скоро последний седьмой круг, а никаких столкновений нет, хотя и понимала, что с двумя лошадьми колесница хорошо управляема, но с четырьмя уже тяжелее.
