– Плавтий. – произнес Офоний. – Мы чуть не забыли главное. Ты же есть в списке заговорщиков, который нам дал Сенека. – и он бросил его в консула. – Приговор тебе, немедленная смерть.
Тигеллин выхватил меч и разрубил голову консула. Не только сенаторы подскочили со своих мест, но и окружение, и даже сам Нерон от изумления выронил дощечку, которая упала на мраморный пол. Император внимательно посмотрел на окровавленное тело и громко произнес:
– Смотрите все на предателя! – затем встретился глазами с Флавием-Младшим. – Тит, я же обещал тебе, что будет весело! – и он начал пританцовывать и смеяться.
Взгляды онемевших сенаторов обратились с Офония на Нерона и некоторые из них демонстративно стали покидать зал. Тигеллин же обратился к уходящим:
– Куда же вы? Участие консула было подтверждено почти что всеми заговорщиками. Если хотите, мы можем опять привести Галлу и она скажет правду.
– Есть два вида правды, префект! Настоящая и ваша – трех мерзавцев – ничтожного императора, такого же Тита и конечно же тебя, великий лицемер! – громко произнес сенатор Тразея Пет.
– Преторианцы, именем Цезаря Нерона, арестуйте этого сенатора, ведь это по его вине погибла наша всеми любимая Поппея! – воскликнул Офоний.
Охрана немедля схватила Тразея, который, не сопротивлялся, а только посмотрел на Флавия-Младшего, стоявшего недалеко от него и произнес:
– Я надеюсь ты доволен!? Будь уверен, что скоро вместе с родом Юлиев, бесславно падет и род Флавиев! Проклинаю вас! – и его увели.
Пока Тигеллин пытался вернуть сенаторов назад, Веспасиан, подойдя к сыну, взял его за руку и отвел в сторону:
– Тит, ты видишь, что находиться рядом с префектом становится небезопасно. Он имеет уже просто колоссальное влияние на повелителя. Я прошу пообещай, что до начала игр и во время их ты будешь избегать, молчать и не провоцировать Офония, просто потерпи его и тогда спокойно отправишься в Иудею.
– Хорошо отец, я буду молчать. – шепотом ответил Тит.
Когда они замолчали, зал уже покинула большая часть сенаторов, император и префект. Оставшиеся же стояли и тихо разговаривали, когда мимо них стража пронесла тело консула. Флавии вышли из здания сената и спустились вниз, где на ростре стоял глашатай и громко оповещал толпе римлян решения сената. Паланкина Нерона уже не было, как и многих приближенных. Веспасиан сел в свой паланкин:
– Сын, иди домой, а я во дворец, сегодня буду ночевать дома, а то чувствую, что скоро забуду, как выглядит наша вилла. – и он велел рабам двигаться.
Тит не спеша начал идти, обдумывая то, что произошло сегодня: «Может действительно, лучше попросить императора, чтобы он дал мне приказ и уже сегодня отправиться на поиски Рубрия!? Хотя и так ясно, если Нерон уже дважды повторил, что только после игр, то он никогда не пойдет на попятную. Завтра 19-е апреля последний день Цереалийских игр, значит, император уже может в честь супруги игры провести после 21-го апреля, ведь в этот день проводится праздник Парили в честь основания Рима».
Флавию пришла в голову уместная идея, раз уж он был возле храма божественного Юлия, то почему бы не зайти туда и не попросить погадать ему. Это был небольшой храм, напротив которого находился храм Конкордии и окружен базиликами Эмилия и Юлия. В честь Юлия Цезаря обязался возвести его племянник Октавиан Август в своей клятве мести убийцам римского диктатора.
Тит зашел в храм и, увидев жреца, обратился к нему с просьбой. Тот позвал гаруспика65, которому Флавий достал из кремены66 денарии и жрец взяв их, приказал рабу привести на жертвенный стол овцу. Когда животное было умерщвлено, гаруспик начал определять судьбу. Считалось, что по форме печени и по наличию или отсутствию на ней особых пятен можно узнать, благосклонны ли боги к тем или иным общественным начинаниям и к политическим акциям империи. После долгого изучения жрец, наконец, заговорил:
– Я вижу… я вижу… что тебя ждет… восхитительный взлет карьеры… кульминацией которой будет… императорский трон! Все боги мира тебе помогут в этом… О нет… я вижу… что ты будешь… в руках христианского бога наказанием иудейского народа! Ты будешь весь в крови!
Титу захотелось рассмеяться громко, очень громко. Он и будущий император?! Это действительно звучало смешно! Но насторожило его то, что он будет наказанием в руках неизвестного Бога и весь в крови.
– Скажи, провидец, кто Бог христиан?
– Узнаешь, когда придет время! Я же верю только в наших богов.
– Как это все точно истолковать?
– Само все откроется скоро!
Всю дорогу домой Флавий размышлял о христианском Боге. Эти слова его поразили больше, чем слова про императорский трон. Понятное дело, жрец мог в чем-то ошибиться, но не во всем, это точно.
Заходя в атрий, он встретил встревоженного Марка:
– Господин! Там в кубикуле твоей сестры разговаривают сенатор Гай Страбон и Домицилла.
– Что? – рассвирепел Тит. – Почему ты его впустил, кто дал тебе это право?
– Домицилла, господин, она велела его проводить к ней.
Флавий отшвырнул собеседника, бегом помчался в ее кубикулу и ворвался туда без приглашения. Там он обнаружил заплаканную сестру, сидящую на кровати и сенатора, стоящего в недоумении. Домицилла, увидев брата, закричала:
– Это правда, правда, Руф убит? Моя любовь убита, этого не может быть, отец и Гай все специально выдумали!
– Теперь-то я понимаю, почему вы меня к ней не допускали. – сказал опомнившись, Страбон. – Тит, пообещай, что ты отдашь мне ее в супруги немедля, иначе я скажу ей то, что сказал мне Тигеллин. – и он зло улыбнулся. – Кроме того, я случайно могу тому же Офонию сказать про вас, как участников заговора, ты хочешь этого?
– Сенатор, прошу не спешить с выводами! Мы обещали, что она будет твоей супругой, значит, все выполним, дай время.
Домицилла зло посмотрела на Гая, затем на брата и сказала:
– Я же вам говорила, что не выйду замуж за эту свинью. А еще вам сказала, что если умрет Руф, умру и я. Или вы что думали, я обманываю?
– Ах, за свинью говоришь! Тогда знай, что уже сегодня ты будешь со мной обручена, а завтра мы устроим свадьбу. А если попытаешься покончить жизнь самоубийством, я тебя свяжу и ты будешь постоянно связанной, поняла? – высказался Страбон.
– Хорошо! – вдруг абсолютно холодно и равнодушно произнесла Флавия. – Тогда выйдите из кубикулы, я переоденусь и вас позову.
– Мы тебя саму не оставим! – сказал брат.
– Тит, ты можешь выйти, я присмотрю за ней, ведь она практически уже моя супруга!
– Но я думаю… – начал было Флавий.
– Я сказал выйти, не надо злить меня, мы сами во всем разберемся!
Тит вскипел, но сдерживая себя вышел из кубикулы и начал ходить по атрии из стороны в сторону. Затем услышал разговор Веспасиана с Марком и пошел к ним. Глава семьи увидев сына, обеспокоенно спросил:
– Как Домицилла? Что там происходит?
– Они сейчас вместе. Гай сказал ей, что Фений мертв и он знает всю правду, а еще угрожал нам, что все расскажет префекту, если мы ее срочно не отдадим замуж.
– Идем к ним, посмотрим, как там дела. Может действительно, она осознает, что он ее единственный утешитель. Когда они подошли к кубикуле, Тит заговорил:
– Сестра угрожала, что убьет себя, говорила, что не шутит!
– Она всегда любит угрожать мне и что, хоть одну угрозу выполнила?
– Давай к ним зайдем, что-то у них слишком тихо. – забеспокоился Тит.
Когда же отворили дверь, пред ними предстала ужасающая сцена. На полу, с кинжалом в сердце лежал мертвый сенатор, а на кровати находилось бездыханное тело Домициллы в руке которой зажат маленький стеклянный сосуд с ядом. Веспасиан бросился к телу дочери и обняв ее, стал просить прощения, но, к сожалению, она услышать его уже не могла. Тит, сдерживая слезы, ощущая свою вину во всем, что произошло, подсознательно чувствовал, чем все закончится. Затем, позвал Марка, который от увиденного упал в обморок. Остальные рабы привели в чувство ординария и по приказу старшего сына Флавия вынесли из кубикулы в перистиль тело Страбона. Веспасиан, взяв себя в руки, обратился к сыну:
