Выехать из центра города на коляске оказалось ни так-то просто. Потеряв уйму времени, и наконец, выбравшись за город, Пётр привязал купленную лошадь позади коляски.

– Ты, Захар, не гони. Не дай бог взбрыкивать начнёт да, повредится. Не спеши. Поставишь в стойло, где наш Гнедой стоял, только сначала прибери там. Знаешь, что надо делать. Мамке скажи, задержался, мол, по делу, решить кой – какие вопросы с председателем правления Потребительского кооператива.

– Ладно, скажу, только ты, батя, много не пей.

– Ты мне ещё будешь указывать. Мало мне твоей мамки. Всё, трогай.

Пётр постоял немного, глядя в след уезжающему сыну, и отправился по направлению к почте.

Захар не погонял и не правил, конь сам хорошо знал дорогу домой. Он уселся боком, свесив ноги с коляски так, чтобы видеть свой подарок. Оглядываясь назад, смотрел на Ночку, и душа его наполнялась радостью. Представлял, как будет деревенская молодёжь завидовать ему, когда он проедет по деревне верхом на Ночке, как будут заглядываться на него девчата. Он достал из пакета инструкцию и несколько раз прочитал её, чтобы запомнить каждое слово.

Всю дорогу Захара тревожили сомнения, – «Пройдёт ли Ночка через ворота в скотник, они такие низкие. Что тогда делать? Придётся дожидаться отца».

Захар раскрыл притворы и подвёл лошадь. Ворота действительно оказались для Ночки малы по высоте. Пока Захар расстроившись соображал, как увеличить высоту ворот, Ночка, пригнув голову и присев к земле, прошла внутрь, точно так, как это делаю собаки и кошки, пролезая в окошечко внизу двери. «Видать, часто приходилось ей проделывать это», – заключил для себя Захар. Он поставил Ночку в стойло, которое заранее ещё вчера почистил и застелил соломой. Перекрыл стойло жердью, приспособленной для этого. и долго ещё стоял и смотрел на лошадь пока ни стемнело. Подсыпал в кормушку овса. Положил перед Ночкой охапку свежескошенного клевера, и долго ещё смотрел на неё, не желая расставаться.

Артельные, закончив ремонтные работы в театре МХАТ, ожидали десятника с заработанными деньгами и собирались к отъезду домой. В их числе был Пётр Сергеевич Сергеев. Они, как говориться, уже сидели на вещах, когда пришёл десятник.

– Мужики, выручайте, не подведите, надо задержаться на недельку. Срочный государственный заказ – выполнить ремонт лестницы в Кремле: изготовить по размеру мраморные ступени и заменить несколько штук старых, треснувших и изношенных. Работы немного, не больше чем на неделю. Выручайте, мужики. Если выполним заказ, на следующий год работы будет по горло.

– Мне, например, надо спешить. Пахота на носу. И потом я последний год трудился, мне о будущем годе думать не приходится, – Пётр постучал себя по груди, – Всё здоровье своё сгубил на этой работе, дыхание каменной пылью забито. И ещё скажу тебе, прежде чем просить задержаться, заработанное отдай, а мы уж подумаем.

– Правильно говорит Сергеич!

– Верно! Рассчитаться бы надо.

– Знаем мы твою неделю!

– Конечно, конечно. Вот ваша зарплата. Делите сами по совести и по труду, – десятник протянул Петру увесистую пачку ассигнаций.

Мужики довольные стали обсуждать предложение десятника.

– Так значица, – выступил старший из них, – Согласные мы, ежели хорошо заплатишь. И работы чтоб не боле, чем на две недели.

– Разумеется, заплачу. В тройне заплачу. Будет работа спориться, может и раньше, чем за две недели, справитесь.

Работы намечалось провести в главном Кремлёвском дворце.

Рано утром десятник принёс пропуска в Кремль. Через час артельщики уже стояли у дверей парадного входа в Кремлёвский дворец с инструментом и узлами с рабочей одеждой.

Часовой, стоявший у входа, преградил им винтовкой дорогу:

– Нельзя сюда!

– Мы работать направлены. В пропусках указано: Главный Кремлёвский дворец.

– Мне такой команды не было. Идите к коменданту Кремля.

Комендант, полковник НКВД, кроме пропусков потребовал от всех паспорта. Внимательно изучив каждый документ и задав некоторым артельщикам несколько вопросов: о месте постоянного проживания, о происхождении, об их отношении к политике, проводимой партией, и другие. В результате заявил двум из прибывших, что не может допустить их к такой ответственной работе, и предложил покинуть территорию Кремля. Особенно долго он разглядывал документы Петра Сергеева:

– Из крестьян будешь? Как среди артельщиков оказался?

– Так уж получилось. В германском плену обучился этой работе. Из плена бежал. Тут революция, Гражданская война случилась. Я через Украину перебрался на Дон. За белых воевать не захотел и перебрался на родину в Смоленскую область. Надо было на что-то восстанавливать хозяйство, вот и пошёл к артельщикам.

– За белых не хотел. А за красных что ж?

– Да как то не получилось. Пока здесь семью устраивал, так и война закончилась.

Тоже можешь быть свободен. Тебе с твоей анкетой здесь делать нечего.

Мужики зашумели и в один голос начали убеждать коменданта, что без Сергеева никакой работы не получится.

– Он у нас самый главный разметчик и подборщик фактуры, без него никак. Тоже самое подтвердил подошедший десятник и попросил коменданта под свою ответственность допустить Сергеева к работе.

Комендант молча, внимательно ещё раз всех осмотрел:

– Прежде чем мы пойдём на место, зарубите себе на носу, с просьбами и с жалобами к членам правительства не приставать. Самим в разговоры не напрашиваться. Отвечать кратко без своих умозаключений. Если выяснится, что вы не поддерживаете линию партии, то небо вам покажется в копеечку. Ясно, надеюсь! Идите за мной.

Он лично провёл артельщиков внутрь дворца и уходя погрозил пальцем:

– Глядите у меня!

Войдя внутрь, артельщики оторопели от красоты отделки и убранства внутренних помещений и даже засомневались, сможет ли их работа соответствовать этому.

Заметив на лицах артельщиков сомнение, десятник поспешил их успокоить:

– Будьте уверены. Справитесь. Работа обычная и хорошо знакомая.

Он распределил работу среди артельщиков с учётом их возможностей. Петру и его подручному Емельяну было поручено изготовить и заменить несколько лестничных ступеней на главной лестнице.

Работа спорилась. По лестнице очень редко кто-либо проходил, поэтому работе артельщиков особо не мешали.

Иногда Емельян толкал Петра и кивком головы предлагал взглянуть на проходящего мимо человека, чьи портреты частенько печатались в газетах. Пётр цыкал на него, но всё ж краем глаза разглядывал проходящего члена правительства, когда ещё удастся такое. Через несколько дней «десятник», видя, что Пётр вполне справляется один, отправил Емельяна на другую работу.

Пётр в очередной раз прилаживал одну из готовых мраморных ступеней, когда за спиной прозвучал тихий голос:

– Харашо работаете… товарищ… со знанием дела… Многим у нас… не хватает… именно этого.

Слова произносились негромко с расстановкой, что заставляло прислушиваться и внимательнее относиться к сказанному.

– Кто такой будете?.. Рабочий?

– Пётр Сергеев, артельщик. Я вообще-то из крестьян, а с артелью зимой подрабатываю. Вот артелью сообща значит трудимся.

– А скажите, товарищ, Сергеев… как это Вам… крестьянину… вдруг удалось освоить… такое трудное… я бы сказал… совсем необычное для крестьянина… ремесло?

Пётр прекратил работу, сел на уже установленную ступеньку и, приподняв глаза вверх, обомлел, но опомнившись тут же быстро поднялся. Оказалось так, что он стал на много выше человека напротив, поэтому растерялся и не мог сообразить, как выйти из этой ситуации.

– Сидите, отдыхайте… Не люблю раболепия… Не наш это обычай… Не советский…

– Разрешите, я закурю, Иосиф Виссарионович. Надеюсь, меня не накажут.