Он замолчал. В густой листве зашуршала ночная птица, выглянул край луны из-за тучи, верхушки осин покрылись серебряной пылью. Призракам наскучили разговоры людей, они разбрелись по всему кладбищу. Если оглядеться, можно увидеть, как светящиеся фигуры плывут над землей, освещая бледным светом покосившиеся кресты и надгробья.

– А дальше что произошло? – заинтересованно спросила Дарья.

– Она умерла, – глухо произнес Валерий. – По собственному желанию. Не вынесла злословия, насмешек, зависти – всего того, что становится причиной смерти одаренных людей. Их убивают ничтожества, сбившиеся в стаи. Потому что им невыносимо видеть, как другие творят, а они просто мажут красками. Или придумывают бредовые стихи, сочиняют низменную музыку, ставят спектакли или снимают кино, посмотрев которое хочется стать убийцей режиссеров. Быть создателем, творцом очень трудно. Иногда невыносимо. Я не понимал этого, мне казалось – а чему тут завидовать? Работай и у тебя все получится. Ведь талант чаще всего есть результат труда, а не способность, данная свыше. Я был наивен, невнимателен и беспечен в роли хранителя. Прекрасная женщина погибла, ее душа мается в где-то в аду, а я торчу между землей и преисподней в непонятном качестве. К сожалению, сам я лишен возможности исправить ошибку, но такое право дано людям! Даша, вы тоже пишете картины и поймете страдания той женщины.

Девушка промолчала, в глазах блеснули слезы. Она быстро отвернулась.

– Как ее звали? – спросила Даша.

– Аня… Анна.

– А как мы ей поможем? И тебе? – спросил Антон.

– Вы спасете ее. За это я укажу вам место, где зарыты несметные сокровища древних жителей этих мест.

– А-а, это помолиться что ли? Так-то к священнику надо, мы тут причем? – пожал плечами Антон.

– Нет, мольбами делу не поможешь.

Валерий помолчал несколько секунд, взгляд скользнул по призракам, опять сбившимся в облачко, поднялся выше, пробежал по вершинам осин, уперся в землю.

– Для спасения души надобно спуститься в ад, – произнес он задумчиво.

Антон нервно сглотнул, лицо вытянулось, в глазах появился ужас.

– Да я понятия не имею, как чужие души спасать. Свою бы сберечь! Дарья, а ты?

Девушка так старательно затрясла головой, что вязаная шапочка съехала на бок, спереди выбилась прядь светлых волос, как собачий хвост и хлестнула по губам.

– Я вообще! Вы о чем говорите-то?

– И ваши души запачканы, о них тоже позаботиться надобно. Как говориться, одним выстрелом двух зайцев. Даже трех!

– Спасать прямо сейчас нужно?

– Нет. Можете думать до следующей ночи. А сейчас пора по домам, уже заря возгорается.

Антон огляделся. Ночь действительно потеряла мрачную решимость, тьма посерела. Призраки, недавно яркие и активные, поблекли, стали вялыми и будто сонными.

– Ладно, Валерий, уговорил. Будем думать, – со вздохом произнес Антон и посмотрел на ночного гостя. Но вместо него увидел неряшливый куст смородины, черной точкой мелькнула ночная пташка, дрогнула ветка.

– Куда он ушел? – удивился Антон.

Даша молча кивнула на плиту. Антон затряс головой, глаза распахнулись до предела, челюсть дрогнула – гранитная плита, которую он с трудом сумел отодвинуть, как ни в чем ни бывало покоится на месте, словно ее и не трогал никто.

– Он действительно только наполовину материален? – прошептал потрясенный Антон.

Когда подходили к дому Дарьи, на востоке уже изливался ослепительный поток солнца. Улица пустынна, не слышно лая собак и только пичужки торопятся излить переполняющие чувства в пронзительных трелях и чириканье. Девушка вошла в дом, Антон подошел к бочке с водой. Неподвижная гладь воды отразила продолговатое лицо, покрытые щетиной скулы, под глазами набрякли мешки, волосы взъерошены, засохший лист осины красуется на макушке, как шапочка кардинала. Антон глубоко вздохнул и сунул голову в бочку по самые плечи. Кое-как вытерся майкой, растопыренная пятерня гребнем прошлась по волосам. На пороге содрал с обуви надоевший целлофан, вошел в дом. В животе квакало и урчало, есть хотелось невмоготу. Антон проходит в комнату, преисполненный надежды взгляд устремляется к столу, потом к плите… Даша сидит на диване, голова опущена, дыхание равномерно поднимает и опускает грудь. Антон грустно вздохнул, с надеждой посмотрел на хлебницу. Черствая горбушка бородинского, присыпанная солью и слегка политая растительным маслом, показалась пищей небожителей! «Заморив червячка» Антон повеселел. В шкафу нашлось одеяло, которым укрыл Дашу. Сам устроился в кресле, предварительно тщательно заперев дверь. Едва только затылок коснулся спинки, глаза сомкнулись и Антон провалился в глубокий, как Марианская впадина, сон.

Странное шипение коснулось слуха, раздались щелчки, потрескивания и снова что-то – или кто-то! – зашипело. Еще в полусне Антон напрягся, пальцы сдавили подлокотники, по мышцам словно электрический ток пробежал… и тут обоняния коснулся будоражащий запах яичницы на сале. Окаменевшие мускулы превратились в кисель, лицо обмякло, желудок взвыл и принялся биться о брюшину, намереваясь выбраться наружу. Антон распахнул глаза, вдохнул воздух полной грудью. Оголодавший организм тотчас вычислил координаты точки, откуда шел запах, уши шевельнулись, нос задергался. Антон свечечкой взвился в воздух и тотчас замер в позе приготовившегося к прыжку леопарда.

– Антон, хватит дрыхнуть! Поднимай тощий зад! – раздался голос Дарьи от плиты.

– Уже, драгоценная! – замурлыкал Антон, на цыпочках подбегая к девушке.

Пока он спал, Дарья привела себя в порядок: тщательно вымытые волосы высушены и уложены ракушкой на затылке, придавая хозяйки вид строгой учительницы. На лице минимум грима, слегка подведены глаза и губы. Желто-голубой спортивный костюм в меру обтягивает бедра, оставляя свободными грудь и плечи.

– За стол! – строго приказывает Дарья.

– Есть… так точно, ваше превосходительство! С какой стороны садиться? – засуетился Антон.

– С любой, – великодушно разрешает девушка.

Она приближается к столу, обеими руками удерживая чугунную сковородку. В середине, словно лава в жерле вулкана, шипит и скворчит яичница из восьми яиц на сале, с копченым мясом и луком. Антон смотрит на сковороду, будто загипнотизированный кролик, не мигая и не шевелясь. Даша нарочито медленно накладывает в обширную тарелку «харч богов», немного кладет себе. Рядом с тарелкой появляется кусок черного хлеба, на деревянной дощечке мелко нарезанные помидоры.

– Ешь! – нежным голосом предлагает девушка.

Антон набирает полную грудь воздуха, мышцы напрягаются, плечи выпрямляются – Антон похож на штангиста, который собирается поднять рекордный вес. Дарья наблюдает за ним из-под опущенных ресниц, уголки губ приподнимаются, на щеках появляются ямочки.

– Если мало, я еще сделаю, – говорит она.

– У-а-э… о-о! – отвечает Антон с набитым ртом и машет вилкой, будто дирижер симфонического оркестра. Яичница «с пылу с жару» обжигает язык и небо, дольки помидора приятно охлаждают пылающий огнем рот, добавляют остроту и вкус. Антон поглощает еду с такой скоростью, что уже через минуту в сковородке не остается ничего. Ну, разве что пара заблудившихся молекул копченого мяса. Наевшийся, как паук, Антон добирается до дивана и падает на подушки. За окнами тает день, ветер покачивает ветвями берез, стучит по стеклу головками крупных георгинов. Идиллическую картину слегка портят надгробия и кресты, изредка показывающиеся за далекими кустами. Антон отворачивается, веки смыкаются, звуки и шумы внешнего мира начинают отдаляться. Тихо скрипнули диванные пружины, теплые пальцы коснулись щеки.

– Ты спать собрался? – прошептала Даша, наклоняясь к лицу. Прядь волос коснулась щеки, теплое дыхание коснулось губ. Сонливость исчезает. Антон заключает в объятия девушку, нежно шепчет в ухо:

– Прости, Дашенька, я…

Девушка останавливает словоизлияние пальцем, прижав его к губам.

– Тот парень на кладбище, Валерий… Ты забыл о его предложении?