— Нет, — качает головой Лена. — Напоминаю. Безопасность равно прямые угрозы правящему режиму, конституционному строю, людям, технологиям, объектам. Если нет прямой угрозы, то безопасности контроль вектора развития не по подведомственности. Это я тебе, кроме прочего, как офицер этой самой безопасности говорю. Пусть и почётный, и пусть лишь сегодняшней, которая местами бледная тень… Ещё — как родная дочь своего отца, — добавляет она. — Поверь, сейчас я очень хорошо представляю и его функционал тогда, и пределы прав и полномочий.

— Хм, логично. До меня только что дошло, что служивые не будут взваливать на себя ту работу, которая им, гхм, «факультативна». Наоборот, все и всегда от волонтёрства стараются уйти, — размышляю вслух.

На что Лена разражается громким смехом.

— Ты даже не представляешь, насколько, — всхлипывает она. — Все и всегда пытаются уйти от волонтёрства. Иначе говоря, от непрофильных задач…

— И уж о качестве контроля речь идти не будет, — медленно киваю.

— Не просто не будет, — качает головой она. — Смотри. Безопасность, на уровне республики, тоже очень здорово из национальных кадров. Которым интереснее не эфемерные векторы центра, и родные, привычные, домашние векторы. Как думаешь, на чьей стороне, случись конфликт интересов, они будут играть реально?

— На стороне местной, республиканской элиты? — бросаю догадку.

— Точно. Что возвращает нас к вопросу о механизмах контроля, а то и управления… Так есть идеи?

— Дублирующая структура? — предполагаю. — Вернее, даже не столько дублирующая, сколько смежная…

— Точно, — перебивает меня Лена в третий раз.

— Но при чём тут я? — искренне удивляюсь такому повороту в беседе. — Меня же в проекте не было, когда эта ваша империя распалась?!.

— Ну, есть мнение, что сети той дублирующей структуры никуда не делись с распадом Империи, — философски пожимает плечами Лена. — И первые несколько лет даже по инерции функционировали на Центр, с опорой, опять же по инерции, на местные аппараты безопасности. Как минимум, фрагментарно, поскольку личных связей и сработанности годами никто не отменял…

— А я при чём? Мне шестнадцать, — напоминаю, скептически глядя на неё.

В этот момент у Лены звонит телефон, и она предостерегающе поднимает руку.

— … Есть же агенты второго, третьего поколения, — поясняет она, закончив говорить со своей матерью. — Уже родившиеся от первого поколения. А спецподготовку, в усечённом виде, получившие от родителей.

— Да ну-у, какой бред, — теперь брови вместе свожу я. — И в чём она, эта спецподготовка, в моём случае?

— А на твоём уровне, достаточно было бы отличной памяти всех видов, — не сдаётся Лена, — коммуникабельности, скорости анализа и скорости адаптации. А вот как раз эти навыки и в твоём возрасте можно иметь прокачанными настолько, что… Средства связи и прочая техническая лабуда, мой батя говорит, сегодня почти не актуальны. С точки зрения продуктивного функционирования в этой роли.

— Блин, какая-то шпиономания, — говорю через минуту молчания. — Мне дико.

— А мне не дико от тебя твоё выслушивать? — Лена вспыхивает ответным весельем — Я же чувствую, что что-то не так… Ищу рациональное объяснение. В рамках либо привычных мне категорий. Либо — в рамках хотя бы местами знакомых, когда привычных категорий для анализа не хватает. Ладно, ты лучше скажи, почему в итоге решил всё-таки мне всё рассказать?

— Есть мнение, что от своей половины секретов иметь не стоит. — Пожимаю плечами. — И даже не так… Знаешь, у нас там я понял, что любовь — главная ценность. И я сейчас не об инстинкте размножения, а о слове с большой буквы. Я могу не ответить кому-либо на вопрос, который мне не нравится. При этом, близким людям — гораздо менее, чем чужим. Но я никогда не буду врать, понимаешь? Думал, что это заметно.

— Да. Заметно. А что, там, у вас, совсем не было лукавства?

— Люди везде одинаковые, — повторяю второй раз за сегодня. — Но именно у нас всё было просто и "прозрачно". Люди с людьми у нас не воевали никогда, по крайней мере, именно у меня дома. Потому что хватало внешней угрозы. Человечество на планете было едино. Ну, почти едино… А тут внешней угрозы у человечества просто нет. И люди истребляют друг друга больше, чем все внешние факторы вместе взятые.

— Ты только что запнулся. Что насчёт единства человечества там? Так однозначно не бывает, это я тебе как профессионал говорю.

— Ну, была вторая группа, — неохотно углубляюсь в детали. — Они считали, что с экосферой нужно не воевать, как мы. И не подавлять её, как вы тут и мы же там. А интегрироваться, на манер тутошних самоедов. Но до войны наши разногласия нас всё равно не доводили. Просто игнорировали друг друга, за исключением взаимовыгодных торговых операций.

— Правда что ли? — удивлённо косится на меня Лена.

— Правда. Так, чтобы один периметр, государство по-местному, собрался, вооружился, и пошёл осознанно убивать людей другого периметра — такого однозначно не было. Да даже любых других людей, не то что из периметра. Ты сейчас просто недооцениваешь ксено-угрозы. Потому что не знаешь, что это такое. И особенно когда она выкашивает население быстрее, чем рождаемость восполняет отток населения. Это не тут у вас… вы просто с жиру беситесь…

Когда мы подъезжаем к дому родителей Лены, первые пять минут не заезжаем внутрь.

Вместо этого, Лена паркуется на обочине; и минут пять мы просто держимся за руки, потом ещё пару минут целуемся.

Внутрь ограды заезжаем через ворота, которые Лена открывает автоматическим пультом прямо из машины. Запарковавшись, вылезаем из машины, переглядываясь и решая, куда направиться: в беседке на подвесной скамейке-качалке сидит Зоя Андреевна и о чём-то разговаривает с Асель. А за теннисным столом Роберт Сергеевич режется в теннис с Юрой Крематорием, если это можно так назвать (шарик не держится «на столе» больше двух-трёх касаний; играющие ходят за слетевшим шариком больше, чем непосредственно играют).

— М-да. Как-то однообразно у них, — говорю вслух, но очень тихо, чтобы не было слышно даже на расстоянии пяти метров. — Это ж они не наиграются, а нанаклоняются.

— Наоборот, самое то, — уверенно, но так же тихо, отвечает Лена. — Им как раз двигаться полезнее. Чем за спортивными достижениями ломиться…

— Куда пойдём?

— Кивнём маме, а пойдём к бате: там явно веселее. Мать с Аськой явно на околопрофессиональные темы общаются. Мне не интересно, а ты наверняка вообще не поймёшь ничего. Кстати, интересно, а где Вовик?..

В итоге, так и делаем. Вовик оказывается отправленным в какую-то командировку в один из филиалов на три дня, и Лена, смеясь, роняет в адрес Асели:

— О-о-о, это хорошо. Очереди в ванную с утра не будет…

Асель в ответ локтем задвигает ей по рёбрам.

— Там же в доме два санузла, — вскидывается Зоя Андреевна, уже оповещённая, что мы ночуем тут. — Какие очереди?

— Это она о том, что со мной с утра сможет в мой санузел, — чуть хмуро поясняет Асель. — Раз Вовы нет. А Саша в их ванной. — Асель выдерживает двухсекундную паузу, потом почему-то эмоционально добавляет:

— Вот ты эгоистка! — и повторяет свой выпад локтем в адрес рёбер Лены.

Под недоуменный взгляд Зои Андреевны.

— Не волнуйтесь, — обращаюсь к Лениной маме. — Это у них регулярно такое.

— Ну, ещё и из-за мужского пола, — нейтрально кивает в ответ она.

Около теннисного стола нам удаётся пробыть совсем немного: оказывается, отец Лены ждёт сегодня то ли каких-то посетителей, то ли каких-то знакомых или друзей; в общем, они с Юрой на площадке исключительно в ожидании ещё четверых или пятерых мужиков. Которые начинают прибывать буквально сразу за нами.

— Батя, но мы гостевой дом сегодня занимаем с Шуриком, у него вся семья приехала, — Лена чуть наклоняется над ухом отца, когда первые из приехавших, оглядываясь по сторонам, начинают маршировать от калитки к теннисному столу.