— …опер — звучит гордо? И через год-два, ещё и небесталанно в финансовом плане? — подхватываю мысль.

— Так точно, — кивает Кеша, постукивая прутиком по кончику туфли. — Более того. Лет пятнадцать назад, бывает, в одной из областных управ сталкиваешься с опером по работе. И в другой управе — с другим. А сейчас, спустя полтора десятилетия бац — и там же та же фамилия. В том же секторе. Ты, естественно, усиленно зондировать: того мужика давно на пенсию должны были проводить, сейчас с этим строго. А это, оказывае6тся, его сын. На место отца пришёл. И это всё не исключение или разовый случай, а более чем тенденция, — Кеша компетентно прикрывает веки, утвердительно кивая.

— Похоже на передачу ленного владения по наследству, — смеюсь, вспомнив аналогию из местных учебников истории.

— А ты не смейся, — серьёзно останавливает меня Кеша. — Это оно и есть. Только слова и термины другие. А суть та же.

— Но ведь такое возможно только в одном случае? — удивляюсь. — Конкретно, если сюзерен этих ленников тот же, что и… — меня неожиданно осеняет догадка.

В свете количества лет, которые публичной личностью на своём посту является первый президент (который у власти до сих пор, только чуть другими механизмами).

— А вот тут без деталей, — хмурится Кеша. — Тут мы с тобой в дебри не полезем. Важно иное.

— Продолжай, — толкаю его, поскольку интересно. — Говори тогда, о чём можно.

— В зависимости от сектора и департамента, эм-м-м, гхм-м, финансовый доход опера может очень разниться, — продолжает Кеша. — Не смотря на принадлежность, на первый взгляд, к привилегированной касте. И есть мнение, что у «династий» финансовые потоки стабильны пятилетками. Если не более длительными отрезками времени, особенно в наших условиях… Но есть подразделения, в которых опера, по ряду причин, существуют исключительно на оклад и прочие выплаты государства. — Кеша явно деликатничает, старательно подбирая слова и пытаясь не сказать лишнего.

— Да я уже понял, — смеюсь. — Видимо, ориентированные на работу зарубежом. Где о дополнительных доходах нет и речи. Либо — что-то из реальной работы, относящейся к действительно государственной безопасности. А не к безопасности отдельных каст общества. В общем, там, где снижение качества работы будет критично для государства в целом.

— В данном случае, речь о первом пункте, — как-то странно смотрит на меня Кеша. — Раньше это вообще была отдельная структура. Со своими правилами, характерными только для неё. Со своим регламентом. Со своим начальником, который подчинялся Президенту напрямую. А сейчас, при втором президенте, структуры объединили. И некоторые «династии», которым тесно в своих ленных владениях, десантировались к нам. В попытках наладить доходные части семейных бюджетов, характерные для их предыдущих мест. Вот, если вкратце, и вся история. Я думал, ты в курсе. От Роберта и Елены.

— Лена вообще об этом ни словом, ни полусловом, — легкомысленно отмахиваюсь. — По-моему, она и удостоверение считает бутафорией. Нужной только для того, чтоб к вам на Хоргос без очереди мимо пограничников проезжать. Вряд ли она в курсе. А с Робертом Сергеевичем на такие темы вообще не общаюсь.

— В свою бытность психологом у нас, кое-какие серьёзные моменты мимо Лены всё же прошли, — не соглашается со мной Кеша. — Я лично наводил справки сразу после знакомства с вами. Пардон.

— Удивлён, — лениво отмахиваюсь второй раз. — Пока совместная жизнь ни на что такое не намекала… Что до тебя и твоего коллеги, то да. У вас именно методологическое неприятие друг друга. Я всё нужного слова не мог подобрать.

— У нас с ним задачи разные, — простенько пожимает плечами Кеша. — Вернее, мы видим каждый себе разные задачи. Я не разделяю его стремлений, которые где-то считаю не просто дилетантством и верхоглядством, а чем-то ближе к предательству. Он меня считает старым маразматиком, которого надо просто пережить…

— А уволить этого и взять нового ты не можешь, — предположительно завершаю мысль вслух.

— Абсолютно исключено, — кивает Кеша. — У нас совсем не так комплектация происходит. Чтоб один сотрудник сам себе народ выбирал…

— Похоже на какую-то гидру. — говорю через минуту. — Как из мифа. Даже странно слышать, что это всё реально.

— Реальнее не бывает, — хмуро смотрит в сторону пруда Кеша.

— Как насчёт «Закон один для всех»? Как насчёт нового курса Генеральной Прокуратуры и антикоррупционной службы?

— Устные декларации по большей части и освобождения «хлебных мест» «своим» людям, — легкомысленно отмахивается теперь уже Кеша. — Под видом громких процессов. Ну, на девяносто процентов так. Ты забываешь, что антикоррупционной службе в системе юстиции государства всего-ничего. Буквально несколько лет. А «династии» даже в два поколения — это сорок-пятьдесят лет в одном секторе. Плюс, закрытая система для антикоррупции семь раз из десяти, по закону. Плюс… Понимаешь, если деятельность сектора, либо сотрудника, проходит под грифами «совершенно секретно» или «государственной важности», то твоей антикоррупции уже сама тема будет выше, чем её приоритет в вертикали власти. Грубо говоря, антикоррупция гоняет районные администрации. Или, чтоб тебе понятнее, кошка в доме служит для того, чтоб гонять мышей. Крайний случай, крыс. Но никак не волкодава, который на подворье. И который её одной лапой, случись что… — Кеша уныло машет рукой второй раз, потом приободряется. — А с другой стороны, вот выйду сейчас на пенсию, женюсь, и гори оно всё конём. Как говорится, задел на пенсии я себе наработал.

— ЯньАнь сказала, что ты на ней жениться собрался, — киваю. — Я ещё удивился, ты же постарше здорово.

— Справлюсь, — весело хмыкает какой-то своей мысли Кеша. — Главное, чтоб она не передумала.

— Не должна. Она к тебе очень серьёзно относится, — не удерживаюсь, чтоб его не успокоить.

Некоторое время до описываемых событий.

За считанные дни до нового года, сержант-контрактник министерства обороны Калдыгулов лежал на козырьке какой-то горы, на высоте примерно четыре триста над уровнем моря, и таращился в горизонт. Периодически покрикивая на приданного сотрудника чуть иного ведомства. Тот норовил то поёрзать, устраиваясь поудобнее. То плюнуть вниз с козырька, задумчиво наблюдая за парящим в полёте вниз плевком. То отхлебнуть из пижонского термоса чай, наверняка с каким-то алкоголем. В общем, приданный комитетский дятел вёл себя так, как и должен был вести себя на первом выходе штабной кабинетный дятел, при этом обладавший изрядной долей самомнения (ничем не подкреплённого, в данном случае, здесь и сейчас).

Возможно, в своих кабинетных делах комитетчик был изящен и неповторим, как горный архар; но вот прямо тут, на выходе вместе с группой, он вёл себя по-скотски. Частично из-за отсутствия опыта и подготовки. Частично — просто из-за собственного козлиного характера.

Вначале о предстоящем выходе сообщил отрядный особист. По секрету, в штабе, паре друзей. У кэпа, командира группы, свои друзья в штабе тоже водились, которые, естественно, и в мыслях не имели соблюдать комитетскую секретность, особенно в отношениях со своим братом-армейцем.

Тем более, из всех подразделений, только их группа эту задачу решить и могла: ловить предстояло караван вьючных животных. Примерно до тридцати голов. Преимущественно лошади. Возможна пара верблюдов либо ишаков, но не точно (интересно, а как верблюды в горах пролезут? — подумал тогда Калдыгулов. Про ишаков он вообще не был в курсе — не имел с ними дела ранее).

Также предстояло ловить сопровождение этого каравана — от пятнадцати до двадцати человек.

Через границу этот караван ходил регулярно, данные были даже в их отряде (который вообще министерство обороны), от своей агентуры. Про караван знали многие и в Комитете, и во второй смежной с Комитетом службе, но только сейчас пришла команда этот караван "придержать", без подробностей. На вопрос кэпа, почему на полицейскую операцию посылают спецназ Министерства Обороны, а не чекистов и не МВД, паче того — не погранвойска, которым это вообще прямая обязанность, его друг в штабе, после паузы, принял мысленно какое-то решение и разродился короткой лекцией: