Мы отъехали от «объекта» по трассе буквально на пять — семь километров, когда только что оставленная нами территория превратилась в ад: вначале были хлопки каких-то сампопроизвольных подрывов, а затем над той частью степи расцвёл самый натуральный гриб взрыва. Хорошо, не «того самого»…

При виде весьма яркой картины за спиной и чуть сзади по курсу, съезжаю на обочину и останавливаю машину: сами звуки канонады слышно и так, а зрелище я пронаблюдал в зеркало заднего вида.

Далее привожу в чувство своего «пленного» (пользуясь банальным нашатырём из аптечки). После чего, поворачиваю его голову руками в нужную сторону:

— Слышишь, деятель, это что у вас на территории за апокалипсис? Это твои, что ли, так оперативно за тобой «грязные полы замывают»?

— Это не моя задача была, я же тебе сказал, — отвечает мне мужик, затем завершает поворот головы и широко раскрывает от удивления глаза. — Что происходит? Это как-то связано с…? — он неверяще и непонимающе смотрит на меня. =— С тобой и с нами?

— Дурак? — стучу пальцем по лбу. — Это я у тебя спрашиваю, ЧТО ПРОИСХОДИТ!

— Да понятия не имею! — его взгляд прикован к занимающемуся ближе к горизонту багрянцу, вспышкам взрывов и разлетающимся произвольно ракетам.

Кажется, к ракетам — я не в курсе местного арсенала.

— Ладно, видимо, совпадение, — бормочу, возвращаясь за руль. — Хотя насколько вовремя и кстати, блин. Для тебя. Как я вовремя тебя оттуда увёз.

— Я случайно один сегодня, должно было быть больше, — безэмоционально отвечает тип, что-то напряжённо обдумывая.

— На других у меня данных было меньше, — бормочу, трогаясь с места. — Из твоего сектора, не так много людей знаю…

— Кстати, а откуда ты меня знаешь? — пытается воспользоваться возможностью тип. — Ну к чему секреты сейчас? Я с тобой, я связан. Едем, куда ты решишь. Расскажи? Какая теперь разница?

— Умеешь считать до десяти, остановись на шести. И не путай роли: могу отрубить ещё раз, если тебе всё ещё неймётся. Попутно: даже не мечтай!.. Никаких интересных намерений по дороге. Или тебе же хуже: целый ты мне не шибко нужен, после такого аншлага, — киваю в зеркало, где, судя по картине, огонь добрался до какого-то очередного яруса хранилища боеприпасов (или что у них там). Поскольку поутихшая было канонада оживилась с ещё большей производительностью. — А говорить ты и так сможешь.

— Без проблем, — спокойно роняет с заднего сидения «тело» и погружается в какие-то свои размышления.

На базе (вернее, в окрестностях) творилось действительно что-то невообразимое. Ербол поглядывал в окно и назад, но отблески и всполохи стояли до неба и до горизонта. То, что городок скорее всего стёрт с лица земли, было несомненно.

Ербол украдкой глянул на часы на приборной панели машины: без сознания был буквально какие-то минуты. Да нет, ну не может быть… Ну псих психом, но такое провернуть ни одному психу не под силу!

Да что там психу; скажи сейчас Ерболу и братве из Отряда такое повторить, пусть даже на том же самом месте — и то не факт, что это вообще бы удалось! Опять же, в таких-то масштабах!..

Тут явно что-то иное. И это «иное» явно за пределами догадливости новоиспечённого младшего лейтенанта. Который, по большому счёту, скорее сержант (фарси, за который одну звёздочку и пожаловали, к опыту того рода, что сейчас творился за спиной, отношения не имел).

Что вместе с городком аннулированы и близлежащие постройки, тоже понятно. Иншалла, местные в такое время обычно на работе. И никто не пострадал из живых людей.

Не считая вояк-танкистов… И тех, кто на складах…

В свете разгорающегося за спиной зарева, Ербол снова резко сменил намерения и пожелал доехать до прокуроров как можно скорее: одно дело, ведомственные неутыки. Даже вплоть до самых печальных и противозаконных. Другое дело — вот т а к о е.

Мой спутник проникается серьёзностью апокалипсиса за нашими спинами и до самой прокуратуры ведёт себя более чем смирно. Когда я паркуюсь под зданием, где работает Бахтин, он только с интересом оглядывается по сторонам и хмыкает себе под нос. Напевая какую-то песенку на языке, которого я не знаю.

Выволакиваю своего «спутника» с заднего сидения и, прямо за ремень на руках, тащу по ступенькам вверх к турникету.

Полицейский сержант, бдящий на входе, широко раскрывает глаза, глядя на нас.

Из кармана этого Ербола достаю его же удостоверение, которое тычу полицейскому сержанту:

— Мне нужен Бахтин. Срочно.

Полисмен качает головой и замедлено тянется к телефону. Не сводя с нас взгляда.

— Скажи, Стесев привёл его! — киваю на удостоверение Калдыгулова в руках полицейского. — Как раз с военных складов, где сейчас пожар.

— Бл###дь, теперь спокойно! Объясни мне! Что происходит! Ё! — рам биё… — чуть тише завершает орать последнее непонятное мне слово Бахтин через минуту у себя в кабинете.

Куда я, под присмотром полицейского сержанта, доставляю Калдыгулова. Пройдя несколько лестниц и пару поворотов по коридорам.

Калдыгулов при этих словах Бахтина вскидывается, начинает лучиться любопытством и скороговоркой выдаёт какую-то абракадабру не непонятном мне языке (причём, явно не на государственном или китайском).

Бахтин хмуро смотрит на Калдыгулова, переводит взгляд на его удостоверение (протянутое полицейским сержантом) и выдаёт что-то типа:

— Ман бо Форсӣ сухан намегӯям… — Затем добавляет. — А что, нормально говорить не можешь?

— Да могу, конечно, — чуть краснеет от смущения Калдыгулов, опуская взгляд. — Извините…

— Что у вас случилось? — Бахтин, явно не зная, что делать с удостоверением Калдыгулова, смотрит на нас по очереди. — Свободен! — срывается он тоном на полицейского сержанта, который вообще ни в чём не виноват.

— Олег Николаевич, давайте я начну, — сажусь на стул за длинный стол буквой Т, приземляя на соседнее кресло Калдыгулова (из того кресла, если что, быстро вставать будет труднее).

— … вот вкратце и вся история. Я не знаю, как действовать правильно, но мой куратор в СГО дал знать, что «телом» в неотложке интересовались, раз. — Затем киваю на удостоверение Калдыгулова, — он сам что-то знает по теме, два. И есть анализы спецпрепарата. Предварительно, имевшегося в наличии в этом подразделении. Понимаю, что это всё косвенно, но давайте разбираться. Пожалуйста. Тип с ножом, сто процентов, есть на камерах видеонаблюдения нашего подъезда, как доказательство того, что я не сочиняю. С камер инфа снята СОПом, вернее, продублирована. Куратор просил передать.

— Интересно, с соблюдением ли… — бормочет Бахтин, потом встряхивается. — Так, по этому делу разговор отдельный, разберёмся! — Бахтин переводит тяжёлый взгляд с меня на Калдыгулова. — Со складами что?! Что там случилось?! Что рвётся?! Что горит?! Почему с ними нет связи?!

— Мы уехали минут за пять-семь до того, как полыхнуло, — дисциплинированно отвечаю чистую правду вместо Калдыгулова. — Когда были в нескольких километрах, как по мне, складов уже не было. Видимо, связи с ними нет потому, что личный состав выбыл. В ноль. А хранилища, вероятно, были многоярусные, потому оно до сих пор полыхает и разлетается. Я связал всё с этим, — указываю взглядом на Калдыгулова.

— Вы ебанулись? Оба? — искренне удивляется тот, таращась на меня и Бахтина. — Я вообще без сознания был! На объекте кроме меня никого! Слава Аллаху… Из наших, — чуть позже тихо добавляет он. — Армейцы-то наверняка были…

— Значит, что со складами, не ясно, — хлопает раскрытыми ладонями по столу Бахтин. — Ладно… Сели оба в угол, вон туда, молчать и сидеть смирно.

Бахтин ещё раз смотрит в удостоверение Калдыгулова, затем бросает его себе в карман и на полчаса выпадает из коммуникации с нами, повисая на телефоне и занимаясь, кажется, несколькими делами сразу: во-первых, вызывает к себе Комаровских (которого я видел у родителей Лены, и кем тот работает, тоже знаю). Во-вторых, Бахтин требует к себе кого-то из Секретариата Комитета, в связи с какими-то процедурами. В-третьих, общается с какими-то местными органами власти по поводу какого-то чэпэ (видимо, аббревиатура), на тех самых складах. В-четвёртых, вызывает заместителя военного прокурора.