— А мне без разницы, — пожимает плечами тот. — Мне ситуация на моём уровне ясна, лично мне ты здесь не нужен.

Отхожу в сторону и припоминаю, что как минимум одно знакомство, с кем можно посоветоваться предметно, у меня всё-таки есть. Полицейский капитан Слава периодически шлёт мне в ватсаппе какие-то смешные картинки и видео в режиме одностороннего сеанса связи. Некоторые бывают даже интересными. Я периодически машу ему в чате рукой в ответ.

Я, кстати, спрашивал Лену, к чему это он. Попутно пересказав историю нашего знакомства (когда мы с сержантом полиции вечером пошли по квартирам, поймав в итоге какого-то странного типа. Кинувшегося на нас из квартиры с монтировкой). Особо меня удивляло то, что у полицейского опера Славы явно не так много времени, чтоб тратить его на тупые переписки с не пойми кем.

Лена, не продумав и секунды, ответила:

— Это он с тобой отношения поддерживает. Чтоб иметь возможность обратиться, если что. Он о тебе что-то знает?

— Ну, кое о чём в курсе, — уклончиво ответил я.

— Ну вот; то, что он делает, самый дешёвый, наименее затратный по времени, но очень эффективный эмоционально способ поддержания отношений с тем, чьи услуги тебе могут понадобиться в любой момент. А поддерживать отношения на условиях абонентской платы ты не можешь, — засмеялась Лена. — Так многие делают, не только полицейские опера…

Сейчас, пользуясь тем, что отношения со Славой у меня поддерживаются регулярно (пусть и не по моей инициативе), отхожу чуть в сторону и набираю его.

— Привет, неожиданно, — звучит в трубке сосредоточенный голос Славы. — Узнал. Не представляйся.

— У меня вопрос по твоему профилю, — сразу перехожу к делу. Попутно отмечая, что Слава, вероятно, забил мой номер в контакты. Интересно, а как он моментально ориентируется в сотнях таких вот случайных знакомых, если они позвонят? — Мы сейчас тренируемся на спорткомплексе Университета, у нас же ремонт. Сегодня такой случай…

Далее быстро пересказываю Славе суть противоречий с южными джигитами и завершаю вопросом:

— Мой куратор в СОПе говорит, что они, теоретически, могут приняться ещё на меня жаловаться. Но то уже за рамками его ответственности. Можешь посоветовать, как лучше поступить сейчас, с учётом этого?

— Без проблем, — отстранённо бормочет в трубку Слава. — Ты там рядом сейчас? Вернее, они рядом?

— Да.

— Можешь сфотать их лица крупным планом и прислать мне на ватсапп? Для начала.

Дисциплинированно делаю то, что говорит Слава, отмечая, что джигиты обеспокоенно ворочаются (отворачиваясь от меня). Как будто стараются не дать мне их сфотографировать.

Отправляю фотографии Славе, после чего тут же перезваниваю:

— Вот их лица. Но нечётко. Они, когда я их фотографировал, отвернуться норовили. Или рожу скорчить такую, чтоб исказить естественное выражение лица.

— Что и требовалось, — флегматично бормочет в трубку Слава. — Доказать. В общем, спи спокойно.

— Всё же буду благодарен за подробности, — смеюсь в трубку. — Знаешь, какой самый лучший способ привести жену в состоянии истерики?

— Понятия не имею, — неожиданно заинтересовывается Слава. — Я не женат. И не был. Говори, вдруг понадобится.

— Достаточно сказать волшебную фразу: «Ты только не нервничай! Успокойся, не переживай и не нервничай!..». А потом ничего не объяснить толком. Отделываясь уклончивыми общими фразами.

Слава на том конце неприлично ржёт, потом говорит:

— Да понял я… Тут кое-что делаю, новый комп, новая операционка, всё не как у людей, бл… Концентрацию не хотел терять… Ладно. — В трубке раздаётся звук с силой захлопываемой крышки лэптопа, затем гораздо более бодрый и менее отстранённый голос Славы поясняет. — Тут несколько моментов. Когда ты их фотал сейчас, они отворачивались. Долго пояснять, тут скорее чувствовать надо… В общем такие к нам не ходят. Это раз. Во-вторых, они явно из *******стана. Судя по лицам. А те к нам не ходят вообще, у нас с их диаспорой очень определённые отношения. Я сейчас про полицию в целом. Ну и третье, главное. Ты можешь сейчас просто уйти?

— Да. Гэбээровцы говорят, могу топать.

— Кто такие гэбээровцы? — вскидывается Слава.

— Ну, группа быстрого реагирования. То подразделение кузета, которое на мою тревожную кнопку приезжает.

— А-а-а-а-а, понятно… — успокаивается Слава. — Вот если ты сейчас уйдёшь, то сам подумай, на два шага вперёд. Что будет? А то твой куратор что-то какой-то далёкий от жизни человек, если он тебе такого насоветовал…

— Ну, что будет, что будет… Кузет передаст вашим, кто приедет на вызов, этих пятерых. Видимо, составят какие-то документы в планшетах: я уже заметил, что у вас у всех планшеты в какой-то единой информационной системе. Вероятно, этот обмен информацией будет подтверждаться электронными цифровыми подписями каждого участника разговора, и с вашей стороны, и у КУЗЕТа…

— Стой-стой-стой. Не туда понесло, — явно морщится Слава (чувствую даже по телефону). — Не в ту сторону думай! О пятерых думай!

— Кузет передаст их вашим, — дисциплинированно делаю вторую попытку. — Ваши, видимо, их повезут к себе, да?

— Да. А зачем?

— э-э-э… м-м-м…

— Установить личности, — просвещает меня Слава. — Зафиксировать факт задержания. Заполнить в базе обстоятельства. По процедуре, пробить уже установленные личности, а не мелькали ли где-то раньше, в связи с чем-нибудь интересным.

— Ну-у, это надо ваши процедуры изнутри знать. Чтоб вот так соображать, — начинаю сомневаться вслух. Поскольку Слава явно переоценивает мою способность ориентироваться в реалиях взаимодействия с государственными органами. С которыми я, к тому же, дела раньше не имел.

— Это здравый смысл и просто элементарщина, — не соглашается Слава. — Но погнали дальше. Допустим, в полиции твои деятели решат тебе что-то предъявить. Сразу оговорюсь: ЭТОГО НЕ БУДЕТ! Не те люди, видно же… Вот что они должны сделать, чтоб тебе что-то предъявить?

— Письменно зафиксировать у вас заявление? С указанием моих личных данных? — доходит до меня с запозданием.

— Гениально, — бурчит в трубку Слава. — Не прошло и года. Вот теперь думай дальше. Что будет после этого?

— Видимо, спросят у вас, как меня обозвать в заявлении? — бросаю наугад.

— И снова бинго. А наши что им ответят? — тон Славы всё больше напоминает учительские интонации Жанны Маратовны.

— Понятия не имею. Я сейчас уйду, собственно, уже ушёл, — я и правда уже ушёл, кивнув ребятам из КУЗЕТа и получив в ответ два кивка от них. — И с вашими не контактирую же.

— Вот именно это наши и ответят. Устно. Что личность, то есть ты, нами не устанавливалась, поскольку находится под охраной КУЗЕТа. — Веселится Слава. — Дальше два варианта. Я уже понял, что заставлять тебя думать бесполезно: ты в наших реалиях не ориентируешься…

— Я с самого начала это говорил.

— … вот далее два варианта. Первый, наши, под огромным давлением этих пятерых (ну вдруг?) начинают писать в охраняющую тебя организацию: «Скажите нам, а кто был тот парень? А то нам на него заяву принять надо, вот чтоб имя указать?». Что ответят твои кураторы?

— На три буквы пошлют, — до меня доходит вторая часть ситуации. — Имена ж охраняемых персон СОПом не разглашаются. У СОПа же свой устав. — Саматов и Араб в своё время очень подробно просвещали меня на эту тему, в рамках «подготовки» на их базе (к не понятно чему). — Теоретически, это возможно по решению суда, но..

— Вот мне не объясняй, — неприкрыто ржёт в трубку Слава. — Это нереальная ветвь событий, юный падаван. Хотя б даже потому, что судьи иногда сами запрашивают охрану от СОПа; бывают, знаешь ли, моменты…

— А если судья вынесет решение раскрыть имя охраняемого объекта… — меня посещает третья эврика за минуту.

Надо же. Никогда не думал, что столько нового можно узнать от обычного полицейского.

— То СОП на нём сто процентов отыграется. Либо на любом его коллеге, из этого района, ну, райсуда, — продолжает смеяться Слава. — Потому что есть неписаные правила игры. Помнишь, ты про «Один для всех закон» говорил? Вот неписаные правила — это как раз тот самый закон, который один для всех. ЭТО соблюдается гораздо серьёзнее, чем любой кодекс.