Ну да, у него же есть Бэзил! С таким заботливым братом и друзья не нужны!

Пружина натянулась до предела, и, подскочив с кресла, он порывисто обнял отца за шею. К таким девчачьим нежностям лорд Томас не привык, а потому застыл, как гранитное изваяние, которое иногда напоминал.

Ничего, потерпит. Увы, любящей мамочки, готовой вытирать слезки, у Филипа не имелось, лишь непреклонная тетушка Вивиана да мачеха, на чьей роскошной груди рыдать было бы несколько неприлично, хотя и, несомненно, приятно.

Эта мерзкая резь в глазах… Он заморгал, до боли прикусив губу. Сопли будут лишними, особенно сейчас, когда результат уже достигнут. Его уже достаточно унизили, чтобы еще позориться перед отцом.

Спину согрела горячая ладонь, и на миг ребра затрещали в медвежьей хватке. Отец пробормотал что-то вроде "ну, ну", словно коня успокаивал. Было приятно чувствовать его тепло и силу, как в детстве, когда эти могучие руки подбрасывали Филипа высоко в небо, а потом ловили, визжащего от восторга.

Он заставил себя отстраниться. Хорошенького понемножку.

— Ну-ну. Не раскисай. — Отец смущенно похлопал его по плечу. — Ты же уже мужчина. Все будет хорошо.

Филип кивнул и улыбнулся.

Правда, улыбка быстро стекла с губ, словно смытая дождем, начинавшим долбить в окно. К горлу подкатил горький ком.

Он отошел к стеклу, за которым мир расплывался серыми кляксами, делая вид, будто чрезвычайно увлечен этим зрелищем. А потом молча подошел отец, и они начали делать вид вместе.

Стоя рядом с единственным человеком, который никогда его не предаст, Филип поклялся себе, что больше не подведет отца, чего бы ему это ни стоило. Даже если тот до смерти замучает его избитыми нравоучениями.

III.

Филип устроился на единственном предмете мебели, что стоял в темной, обшарпанной комнате на втором этаже "Хитрого Лиса". Используя продавленную кровать на манер кресла, он и тут умудрился принять позу, смотревшуюся достаточно элегантно — полулежал-полусидел, закинув ногу на ногу.

Кевину садиться было незачем — работка предстояла стоячая. Он поджидал гостя у входной двери, спиной прижавшись к стене, рука на навершии кинжала — на всякий случай.

Как странно, что они снова делают что-то вдвоем… С каждым мгновением тишины воздух в комнате накалялся все больше, и любое слово могло стать искрой, за которой последует взрыв.

К счастью для них обоих, Филип сохранял молчание, покручивая в пальцах небольшой ножик на ленте. Рубин у него под горлом рдел, как глаз голодного дракона, и, казалось, это сияние рождается внутри само по себе, а не от коптящих свечей, вонявших тухлым салом.

Вначале Кевин услышал голос лестничных ступеней. Два человека, оба — легкого телосложения. Тот, что в обуви на каблуках, поднимался первым, ему послушно вторили шаги второго. Затем скрипнула дверь.

Фигура, показавшаяся на пороге, смотрелась особенно нелепо здесь, в аскетичной, жалкой обстановке. Розовые кудряшки ниже плеч, пышный кружевной воротник, фижмы… Из-за плеча Лулу опасливо выглядывал его слуга, худой паренек в темном платье.

— Зачем ты меня сюда вызвал? — Лулу обращался к Филипу. Кевин стоял так, чтобы не попадал в поле зрения франта. — Нельзя было поговорить во дворце? И ты знаешь, где я живу. Эта дыра…

Прежде чем ответить, Филип лениво потянулся, разминая затекшие мускулы. — Брось, Лулу, только не говори мне, что ты впервые приходишь в сомнительную гостиницу, где тебя ждет мужчина.

— А по-моему, это просто наглость! Тебе надо со мной поговорить, ты ко мне и приезжай, а я не обязан прибегать по первому свисту, как собачонка. — Лулу ступил внутрь, его слуга — за ним. — На сей раз мне стало любопытно… только и всего.

— Когда я свищу — тебе лучше бежать, да. Во дворце мы поговорить не могли — нужна… немного более интимная обстановка.

— Хм, звучит почти интригующе. Еще шаг вперед…

— Может, я явился бы к тебе домой, если бы ты не забрался в такую чертову глушь… — Филип подал Кевину знак глазами, продолжая болтать: — Даже от дворца на улицу Ирисов тащиться почти час, а уж отсюда, из Нижнего Города… В отличие от моего бездельника-брата и вас, его нахлебников, у меня есть дела государственной важности. Я не могу тратить время, разъезжая по окраинам.

Лулу показал мелкие острые зубки. — Что поделаешь, некоторым из нас не по карману снимать приличные комнаты в дорогих кварталах. После того, как твой папочка перестал платить Бэзилу содержание, нам с Лили от него почти ничего не перепадает. Наверняка ты приложил к этому руку!

— Почтенный родитель не торопится присылать тебе содержание?

Лулу повел плечом. — Ни гроша. Но ничего, я — старший сын, еще покатаюсь на его лошадях после того, как он сделает мне одолжение, наконец сдохнув. Ладно, если ты позвал меня для бесед о моем семействе… — Он начал поворачиваться на своих высоченных каблуках.

Пришел момент выступить из тени и захлопнуть дверь, остававшуюся приоткрытой, перед самым его носом.

— Ты хотел поближе познакомиться с Кевином, — сказал Филип. — Вот он.

Лулу остался невозмутим при неожиданном появлении, лишь вопросительно изогнул подведенную углем бровь. Зато слуга его в панике забился в угол, выставив перед собой руки, словно из тьмы на него выскочило чудовище.

Да уж, храбрый малый.

Лулу смерил Кевина долгим взглядом, покосился на Филипа. Потом ущипнул себя за руку. — Нет, я не сплю. А значит, подсказывает мне что-то, наша интимная встреча втроем пройдет немного не так, как это произошло бы в моих грезах.

Надо признать, он неплохо держался.

— Твой лакей может уйти, — разрешил Филип.

Слуга метнулся было к двери, но, уже держась за ручку, остановился, вопросительно взглянув на господина.

— Твой лакей — тоже, — парировал Лулу, кивая на Кевина.

Стоило податься вперед, как слуга, не выдержав, пулей вылетел наружу. Снова грохнула дверь, и Кевин запер ее на ключ, убрав его в пояс.

— Грасс нужен мне здесь, чтобы заставить тебя говорить не только скабрезности.

— Для этого потребовалось бы божественное вмешательство, — хмыкнул Лулу. Крутанулся на месте, и, убедившись, что пути к бегству закрыты, завопил истошным матом: — Люди, сюда, на помощь! Извращенцы невинности лишают!

Достаточно было слегка пихнуть его, чтобы он отлетел к стене, приложившись головой. Цветной парик сполз набекрень, сапоги на высоких каблуках разъехались, заскользив по полу.

Даже Филип слегка опешил: — Ты что, Лулу, какие извращенцы? А главное — какая там невинность?

Франт снова завопил, и Кевин шагнул ближе. Когда его тень накрыла мотылечка, тот замолк, поперхнувшись.

— Не трудитесь, мой лорд. В соседних комнатах никто не живет, а хозяину заплачено достаточно, чтобы он остался глух, слеп и нем, даже если мы потащим мимо него ваш окровавленный труп.

— Было б глупо не попытаться, — заметил франт философски, принявшись как ни в чем не бывало оправлять наряд. — Что до остального, то даже ты, Филип, не можешь запретить человеку мечтать.

Кевин посмотрел на Картмора, ожидая сигнала, что можно приступать к делу. Пока что было не ясно, кто тут кого пытает…

— Кольцо, Кевин.

Он вытащил кольцо и ткнул под нос Лулу. Аметист, в который была врезана роза, слабо переливался.

— Мое кольцо! Как оно к вам попало? — Франт потянулся за ним и получил по пальцам. — Ау!

— Лучше скажите, как получилось так, что вы его лишились?

— Думаю, что могу делать с моими вещами все, что мне заблагорассудится, не так ли? — возмутился Лулу, отлепляясь от стены.

Это было ошибкой. Удар ногой по лодыжкам — и он на полу, приземлился прямо на тощую задницу. Парик окончательно свалился, обнажив рыжие непокорные вихры, коротко остриженные и блестящие медью.

— Вы подарили его скрипачу, не так ли?

— Может да, а может нет.

Кевин переглянулся с Филипом, и тот кивнул. Ну наконец-то!