Устроившись на одном из дальних рядов, они посмотрели окончание богослужения. На скамьях сидели человек сорок, в основном пожилые. В первом ряду девочка увидела белобрысую макушку младшего Торссона.

Затем патер взобрался на кафедру. К изумлению Рике, им оказался тот самый крепкий старик, который вчера уволок с дороги пьяного фермера. Старый Торссон. Вот оно что, значит, у них это семейное.

Патер завел речь, как важно сохранять правильную веру во враждебном окружении, о том, что все больше добрых крестиан соблазняются дарами золотого тельца и посулами ложных богов. Отпадают от лона церкви, впадают в грех, не борются с искушениями, а потворствуют слабостям тела и духа.

– Что же мы можем противопоставить этому? – с пафосом вопросил патер. – Как укрепить свои души пред ликом дьявольского наваждения, кое выдает враг наш за свет божий? Единственно превратив стержень веры в меч обоюдоострый, коий будет разить всю скверну окрест праведных и добрых крестиан!

Он перевёл дух, отпил глоток воды, и ткнул пальцем в раскрытую Библию:

– Если спросит у тебя сын твой в последующее время, говоря: что значат сии уставы, постановления и законы, которые заповедал вам Господь, Бог ваш? То скажи сыну твоему: рабами были мы у фараона в Египте, но Господь вывел нас из Египта рукою крепкою, и явил Господь знамения и чудеса великие и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его пред глазами нашими; а нас вывел оттуда, чтобы ввести нас и дать нам землю, которую клялся отцам нашим дать нам; и заповедал нам Господь исполнять все постановления сии, чтобы мы боялись Господа, Бога нашего, дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как и теперь; и в сем будет наша праведность, если мы будем стараться исполнять все сии заповеди пред лицом Господа, Бога нашего, как Он заповедал нам!5

Патер воздел руки вверх:

– Вот! Вот, братья и сестры мои во Христе, как должно хранить истинную веру отцов наших, а не поддаваться на уловки интеграторов и мультикультуралистов, ибо злонамеренные эти отступники спят и видят, как бы храмы крестианские превратить в дьявольские капища безбожников и язычников!

– Ничего себе, – вполголоса сказала Лута.

А священник снова обратился к Писанию:

– Когда введет тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы, хеттеев, гергесеев, аморреев, хананеев, ферезеев, евеев и иевусеев, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их; и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя. Но поступите с ними так: жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, и рощи их вырубите, и истуканов их сожгите огнем; ибо ты народ святой у Господа, Бога твоего: тебя избрал Господь, Бог твой, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле!6 Аминь.

– Аминь! – нестройным хором откликнулись прихожане.

Рике передёрнуло.

Лута посмотрела на неё и сказала:

– А что, интересный старикан. Надо бы мне с ним побеседовать.

Прихожане поднимались со скамей и тянулись к выходу. Несколько человек подошли к патеру.

– А ты давай, поговори с парнем. Вон он, как раз к нам идёт, – журналистка показала на молодого Торссона, который, и правда, подходил к ним. – Поспрашивай о его взглядах на мир, на вопрос мигрантов. Думаю, там будет много интересного.

Рике обратила внимание, как одет молодой человек – в строгий чёрный костюм, под пиджаком надета тёмно-серая водолазка.

– Здравствуйте, – улыбнулся парень. – Вижу, вы пришли. Понравилась служба?

– Привет! Да ваш патер просто дар божий, – Лута протянула ему узкую ладонь. – Я Лута Лайнен, со второго городского канала.

Парень пожал протянутую руку.

– Тормунд. Тормунд Торссон, можно просто Тор.

– Я Рике, – и девочка тоже протянула ладошку. Пожатие юноши было деликатным, но крепким.

– Пойду поговорю с патером. Это же твой дед? – Тормунд кивнул. – А вы пообщайтесь без меня, хорошо? – И Лута подмигнула.

Рике снова почувствовала, как её заливает румянец. Когда Лута намекала на романтику, ей постоянно чудилось что-то неприличное.

– Окей, – немного рассердившись на себя, ответила девочка. Что за капитуляция без единого выстрела? Подумаешь, мальчик сразу понравился! Надо быть построже, решила она.

– Давай кофе попьём? – предложил Тормунд. – Тут недалеко кофейня, сходим?

– А домой ты как поедешь? Служба же окончена, твой дедушка, наверно, сейчас уже собираться будет?

– Нее, – махнул рукой юноша. – Он тут сегодня до вечера, еще люди исповедоваться придут, так что времени у нас валом.

– А, ну тогда ладно. Давай сходим, – согласилась Рике, уже забыв про «быть построже».

– Сейчас, только куртку возьму! – И парень поспешил к своей скамье.

Рике подождала его у дверей. Тор надел серую, в тон водолазке куртку, натянул на голову чёрную вязаную шапку, и они вышли на улицу.

Сверху, с гор, постепенно наползал туман.

Рике с Тормундом спустились в полуподвал двухэтажного дома. Внутри уютной кофейни вкусно пахло свежей выпечкой.

– Я вафли буду, – сказал Тор. – А ты что?

Рике подошла к стойке, за которой расположилась немолодая хозяйка.

– А я булочку с джемом.

Они сели за столик под окном. Через минуту хозяйка принесла две чашки горячего кофе с корицей, тарелку с вафлями и булочку для Рике. Вафли в Нордланде особенные: большие, мягкие, размером с тарелку. Норвеги их очень любят.

– А чего ты с журналисткой ходишь? – осведомился Тор. – Она твоя родственница?

– Не, я у неё типа стажируюсь. – Рике откусила от булочки, еще горячей.

– Фигасе, – присвистнул парень. – Так ты тоже журналистка?

– Ага. Правда, пишу пока только для школьной газеты.

– Хочешь у меня интервью взять? – развеселился Тор.

– А что, давай попробуем, – невинно отозвалась Рике, включила диктофон на мобильнике и положила его на столик между ними. – Теперь готово, можем начинать.

– Ну, спрашивай тогда. – Парень лукаво посмотрел на неё. Рике покраснела, и снова рассердилась. «Начну издалека», решила она.

– Расскажи про своего деда. Он учился богословию, или стал патером после ухода на пенсию?

– Какая пенсия? У нас ферма своя, больше ста лет уже. Прапрадед там свиней держал и овец, вот с тех пор и хозяйствуем. И дед всю жизнь фермером был, а по выходным вот – патером служит. У нас как старый священник умер, лет пятнадцать назад, нового не было, и дед тогда сказал, давайте, мол, я займусь.

– Понятно. Смотрю, много прихожан у него.

– Ну да, Герресборг и с окрестных ферм люди. У нас же как, раньше молитвенный дом как раз в бывшей лесопилке был. А год назад приехали люди с муниципалитета, и говорят: всё, здания забираем под социальное жильё. Так теперь вот община и арендует Церковь Святого Духа – один, иногда два дня в неделю.

– Аа, так вот почему твой дед так не любит мигрантов?

Тор прищурился.

– Ты подумала, что из-за этого? Да ерунда, жили бы и жили себе. Так нет ведь! Ты вообще знаешь, что творится? Эта Лайнен по телеку не расскажет ни фига!

– А что творится? – заинтересовалась Рике.

– Да пипец, – мрачно махнул рукой Тормунд. – Воровство, хулиганство, приставания к женщинам. Одну девчонку изнасиловали, так полиция через две недели дело закрыла – за отсутствием состава преступления. Говорят, что всё равно концов не найдёшь! А какие там концы, когда на неё четверо навалились, и она всех в лицо видела? Мы пошли к этим их общагам, мужиков тридцать собралось, так пять полицейских машин из города приехало с мигалками, и давай всех разгонять, говорят, не нагнетайте. А эти четверо беженцев, блин, сразу уехали, только не домой к себе, а в Осло.