За разговором они подошли к Центральному парку. Справа темнела громада крепости Тролленхус, слева высились башня Розенкройца и колокольня Кафедрального собора, а впереди стоял красавец Национальный театр, гордость Тролльхавена и центр культурной жизни не только для их фюльке4, но и для всех соседних, не считая, пожалуй, лишь столицу.

Рике и её провожатая обогнули театр, и по дорожке подошли к неприметной металлической двери, упрятанной в нише за углом левого крыла. «Служебный вход: только для персонала», гласила табличка.

Илзе нажала кнопку звонка на переговорном устройстве рядом с дверью. Вспыхнула лампочка вызова.

– Госпожа Лунд? – раздался дребезжащий голос из динамика. – Доброго вечерочка. А кто это с вами?

– Здравствуйте, господин Аарвик. Это моя… племянница Эрика. Хочу ей показать театр, так сказать, изнутри. Впустите нас ненадолго?

– Мда, приобщить, значит, решили девчушку к прекрасному, хе-хе. Ну что ж, пожалуй, пущу, раз уж пришли, да и то сказать, как не пустить. Заходите тогда, куда идти вы знаете, значит. Только уж там поаккуратней.

Дверь щёлкнула, открываясь.

Госпожа Лунд взяла Рике за руку и они вошли в полутёмный коридор, освещённый лишь неяркими дежурными лампами. На розоватых стенах висели чёрно-белые фотографии актёров театра и спектаклей, шедших в нем в разные годы.

– А что, он сам нас не встретит? – прошептала Рике.

– Нет, – так же тихо ответила Илзе. – Он в мониторной, зачем ещё к нам подниматься. Господин смотритель Аарвик прекрасно видит всё на своих экранах, – и показала на маленькую зеркальную полусферу камеры, укрепленную на потолке.

– Ваш знакомый?

– Я ему оказала как-то услугу. С тех пор господин Аарвик считает себя обязанным, – серьёзно произнесла Илзе.

Коридором, потом еще одним женщина и её юная спутница вышли к лестнице в несколько ступенек. За ней светлела деревянная дверь. Илзе открыла её и они оказались в огромном, тихом и тёмном пространстве.

– Нам повезло, – сказала Илзе. – Сейчас как раз идут профилактические работы, и театр закрыт на две недели. Иначе здесь было бы полно народу, а в ярком свете софитов ты ничего никогда не увидишь.

– Что я должна увидеть? – удивилась Рике.

Они стояли на сцене. Зрительный зал поднимался от неё уступами бархатных кресел. Глаза девочки привыкли к полутьме, которую едва рассеивал всё тот же неяркий дежурный свет. Вторым ярусом над залом нависали массивные золочёные ложи. Слева и справа темнели полотнища занавеса, который сейчас был раздвинут.

– Подними-ка руку, – сказала Илзе.

Рике послушно подняла правую руку.

– Смотри на свою ладонь. А теперь – сквозь неё на стену. Не моргай.

Девочка перевела взгляд с ладони на дальнюю стену зала. Уйдя из фокуса, рука сразу раздвоилась, очертания её размылись.

– Можешь закрыть один глаз, так поначалу удобнее, – посоветовала девочке наставница.

Рике послушалась. Рука вернулась к единственности.

– Медленно подвигай ей влево-вправо. Скажи, что ты видишь?

Продолжая смотреть «сквозь» руку, Рике поводила ей в разные стороны.

– Это вот эта дымка светящаяся, да?

Илзе довольно улыбнулась.

– Умница. Можешь себя поздравить, ты научилась видеть то, что люди называют аурой. Попробуй свести перед собой две ладони с растопыренными пальцами, так чтобы аура пальцев соединилась.

Рике попробовала.

– А теперь медленно раздвигай руки…

Светящаяся дымка, соединявшая пальцы Рикиных рук, потянулась вслед за ними, и образовала четыре хорошо различимые полоски. Стоило развести руки пошире, и полоски пропали.

– Ух ты! – воскликнула девочка. Это было… неожиданно!

– Теперь посмотри на меня так же, как на свои руки. Как бы «сквозь» меня. – Илзе встала так, чтобы быть между Рике и тёмным участком стены. – Видишь?

– Вижу! – выдохнула потрясённая ученица. Над головой и плечами Илзе слабо светилась такая же дымка. Надо только было расфокусировать взгляд, и она почти сразу становилась видна. – Блин, как круто! Девочки в школе просто упадут!

– Тсс. Смотри на меня. – Илзе не спеша прошлась вдоль края сцены. Ее «аура» следовала за ней, легонько колыхаясь, словно колеблемая ветерком.

– Я… я вижу! Вот это да! Я и не представляла, что это так просто! – засмеялась Рике.

– Это не всё. – На лице Илзе мелькнула лукавая улыбка. – Пойдём в зал.

Они спустились в зал, и поднялись вдоль нескольких рядов кресел. Женщина прошла в середину, села и показала девочке на сцену.

– Садись. Гляди сейчас туда. Пусть глаза минутку привыкнут, а потом медленно смещай фокус на задник.

Рике устроилась поудобнее. Она уставилась на сцену, даже не представляя, чего ожидать.

– В сороковом году, перед самой оккупацией, – тихим размеренным голосом заговорила Илзе, – самолет Рейха возвращался на базу в Финланде. Он отбомбился по морским коммуникациям у наших берегов. Но одна бомба – последняя – застряла у него в бомболюке.

Рике расфокусировала взгляд, представляя себе, что смотрит на заднюю стену сцены «сквозь» пространство на ней.

– Когда этот самолет был над Тролльхавеном, над самым центром города, – вкрадчиво продолжала госпожа Лунд, – застрявшая бомба высвободилась и полетела вниз.

Вся обстановка – тёмный пустой зал, тишина, монотонный рассказ Илзе – подействовали на девочку странным образом. Казалось, что она соскальзывает в полудрёму с открытыми глазами.

– В тот вечер в нашем театре давали «Сон в летнюю ночь» Шекспира. Собралось множество народу, ведь было очевидно, что совсем скоро войска Рейха вступят в Норвег. И кто мог знать, когда ещё придётся увидеть пьесу великого англичанина в исполнении лучшей театральной труппы страны.

Рике показалось, что над сценой сгущается туман. Его едва различимые завитки в некоторых местах будто становились плотнее.

– Бомба попала в купол над сценой. Почти все актёры погибли, хотя в зале никто не пострадал.

Дымка приняла очертания человеческих фигур. Сотканные из такой же субстанции, какую Рике видела вокруг своих пальцев и головы Илзе, фигуры в странных одеяниях ходили по сцене, отвешивали друг другу поклоны и непринуждённо брали под руку дам. Девочка моргнула, но призраки оставались на своих местах. Это не было наваждением, это было совершенно реально!

В ужасе Рике вскочила с места. Тут же привидения исчезли, будто их сдуло ветром.

– Илзе!.. Госпожа Лунд!..

Илзе мягко удержала ученицу за руку.

– Спокойно, милая. Всё хорошо. Присядь.

Она достала из сумки бутылочку с водой.

– Вот. Попей.

Девочка сделала несколько судорожных глотков. От шока у нее заметно тряслись руки.

– Что это было? Я… Я…

– Ты что-то видела, – спокойно произнесла Илзе. – Как думаешь, что это было?

– Не… Не знаю… Пр… Привидения?..

– Ну, и они, конечно, тоже, – невозмутимо произнесла наставница. – Но не только. Хорошенько запомни этот день, милая моя. Потому что сегодня ты впервые видела магию.

На обществознании говорили о том, как был образован Нордланд и о современной политике. Господин Берг расхаживал перед доской на своих длинных и тонких ногах, как цапель (Рике немного сомневалась, но думала, что такая птица все-таки есть). Иногда он присаживался за свой стол. Но вскоре снова вскакивал и начинал мерить класс шагами.

– После Второй мировой войны, когда союзники разгромили Рейх, встал вопрос о послевоенном мироустройстве, – рассказывал он. – Красный Остланд захватил большие территории в Восточной Европе и сформировал в этих странах марионеточные правительства. У западных лидеров вызывала опасения агрессивная политика красных, у которых по итогам войны оказалась самая большая и боеспособная армия в мире. Красный диктатор был бы не прочь развязать новую войну, но его останавливало наличие у Соединённых Государств атомного оружия.

В этих условиях скандинавские страны преодолели разногласия, накопившиеся в период войны. Как я вам уже рассказывал, Денмарк и Норвег были оккупированы войсками Рейха, Сведен формально сохранял нейтралитет, но по факту являлся негласным союзником Дойчланда, а Финланд вообще воевал на стороне Морских Псов, мстя Остланду за поражение в Зимней войне 39-го–40-го годов.