– Заходи! Машина немного задерживается, выпьем кофе!

Они посидели минут десять. У Луты зазвонил телефон, и она перекинулась по нему парой фраз.

– Пойдём, сейчас подъедут. Кстати, а где твои инструменты?

– Какие инструменты?

– Инструменты журналиста. С чем ты будешь работать?

– А-а, – поняла Рике. – Я решила, что поснимаю на телефон, и диктофон в нем есть. А если надо что-то записать, я взяла блокнот, – и она помахала лёгким рюкзачком.

– Молодчина, – похвалила Лута. Девушка засунула телефон в карман оранжевой дутой курточки и кинула на плечо небольшой белый рюкзак.

Они вышли на улицу, и через минуту подъехал бежевый «вольво», в котором уже сидели три человека.

– Знакомьтесь, – сказала Лута, когда они с Рике уселись на заднее сиденье. – Это Эрика, моя молодая коллега, можно сказать, она сегодня на стажировке. Для своих Рике. Мадс наш водитель и охранник, а это Фрита и Мортен, они из муниципалитета.

– Привет, – нестройно поздоровались новые знакомые. Симпатичная Фрита, сидевшая на переднем сиденье рядом с Мадсом протянула Рике пачку чипсов. – Будешь?

– Спасибо. – Девочка захрустела чипсами. – А где ваше оборудование?

– У нас ещё микроавтобус, – пояснила Лута. – Он уже выехал в Герресборг.

Коммуна, куда заселили мигрантов, находилась километрах в пятнадцати от города.

Машина проехала центр, мимо Рыбного рынка с немногочисленными уже туристами, по Новому мосту через фьорд (его построили в восьмидесятых вместо паромной переправы), где справа открывалась серая рябь залива, и через несколько минут покинула пределы Тролльхавена.

Все, кроме водителя и Рике, уткнулись в свои гаджеты. Наушники в уши, и тебя как бы нет. Только девочка вертела головой по сторонам, разглядывая мелькающие в окнах пейзажи.

Они ехали по шоссе, которое вело вдоль побережья в столицу, Осло. Движение было довольно оживлённое. Проносились красно-жёлтые лесистые холмы с редкими постройками. Затем их «вольво» свернул с шестиполоски на двухрядную дорогу через лес.

У Рике тренькнул телефон, она полезла в карман. Грете прислала подборку гифок с вампирами из фильмов. На одной были Том Круз с Бредом Питтом, из какого-то старого кино, такие клёвые, закачаешься!

– Ммм, вампиры. Круто, – заценил Мортен, сидевший слева от Рике. Лута скосила глаза посмотреть.

– Я тоже с них тащилась, – присоединилась она. – Ещё и готом была. Вампиры форева!

Вскоре показался каменистый пустырь, за ним вдалеке на пригорке краснели одно- и двухэтажные домики.

– Здесь в сороковые лагерь был, – сказала Фрита, ни к кому конкретно не обращаясь. – Морские Псы с перепугу согнали сюда местных знахарок и травниц, потом еддеев ещё держали. Где-то рядом и военнопленные осси были.

– А там что? – спросила Рике, показывая на красные домики. От них к дороге сбегал просёлок, упиравшийся в дощатые ворота.

– Ферма вроде, – равнодушно ответила Фрита. Светлая чёлка упала ей на глаза, и она принялась сдувать её в сторону.

– Надо бы лагерь этот восстановить, – сказал Мортен. – Всех чурок сюда определять.

– По Морским Псам соскучился? – вступил Мадс.

– А что, – сказала Лута. – При них хоть порядок был. Всю шваль калёным железом выжигали. А после войны что? Бардак. И чем дальше, тем больше бардак. Скоро беженцы эти на голову сядут.

– В Дойчланде уже садятся. А во Франкии так и вовсе ноги свесили, – хмыкнул Мортен.

– В смысле – свесили? – влезла Рике.

– Не бери в голову, – буркнул Мадс. – Это Лута с Мортеном развлекаются так. Нельзя никого в лагеря сажать, а то быстро всё покатится по наклонной.

– Скажешь тоже, – бросила Лута. – Сейчас другие времена.

Дальше все снова уткнулись в свои телефоны.

Мелькнул указатель «Герресборг», они проехали посёлок – этнический музей, несколько десятков разноцветных домиков, развалины замка на горе. Дорога сделала резкий поворот, и сразу из-за деревьев показались корпуса бывшей лесопилки. Их переоборудовали в двухэтажные общежития, куда заселили новоприбывших беженцев. Недалеко от них из белого микроавтобуса трое парней как раз вытаскивали аппаратуру – камеру, штатив, длинный микрофон, похожий на мохнатую удочку.

Рядом с общагами бегали дети, ходили закутанные с головы до ног женщины. На веревках сушилось бельё, а несколько бородатых мужчин курили возле огромного чана. Под ним прямо на земле горел огонь, а в чане дымилось какое-то варево.

– Вот мы и на месте, – сказала Лута, и все вылезли из машины.

Тогда, в 94-м, в приюте Хисимбы нашли убежище около четырёхсот человек, большинство – дети и подростки.

Люди Тамаса разгрузили машину Красного Креста, а Илзе тем временем пыталась помочь бабушке Тура и Селин – спасённых ею детей.

Женщина потеряла много крови и была очень плоха. Хисимба накормил детей, пока Илзе перевязывала их бабушку и наскоро осматривала других нуждающихся в медицинской помощи.

Интерахамве с той стороны ограды подтащили к воротам лестницу, и голова одного из них показалась над забором.

– Смотри-ка, сколько здесь тараканов! – крикнул он и загоготал, скаля зубы.

Люди в приюте глядели на Илзе с надеждой, и хуже всего было от того, что она практически ничего не могла для них сделать. От взрослых ощутимо пахло страхом, а дети сидели, сжавшись в комочки. Затравленное выражение на их лицах заставляло Илзе бессильно отводить глаза.

– Чего вам надо? – крикнула она торчавшему над забором боевику.

– Не твоё дело! – с вызовом ответил мужчина. – Валите отсюда, и останетесь целы!

Он вновь обвёл взглядом двор приюта и исчез.

– Женщину надо везти к нам, – сказала Илзе Хисимбе.

– Нет! – испугался Мукабе, стоявший рядом. – С ней нас не выпустят!

– Он прав, – грустно согласился Тамас Хисимба. Его глаза за толстыми стёклами очков глядели спокойно, но голос звучал виновато. – Вы можете ехать, но никого из нас не пропустят. Боевики и так злятся, что вы увели детей у них из-под носа.

Он указал на Тура и его сестру, доедавших свой рис из мисок в тени раскидистой акации. Дети услышали разговор, и выжидательно уставились на взрослых.

– Здесь она протянет от силы несколько часов. – Илзе потеребила полы своей белой накидки с эмблемой Красного Креста.

– А там вы с ней проедете максимум несколько метров. – Хозяин приюта осторожно тронул женщину за локоть. – Поезжайте, а мы останемся в уповании на Господа. В благодати своей он нас не оставит.

– На Господа, значит, надейся… – Илзе посмотрела на сотни глаз, глядевших на них со страхом и надеждой. – Мукабе, поехали.

Она со значением посмотрела на Хисимбу.

– Держитесь. Мы вас тоже по мере сил не оставим.

Селин робко помахала ей рукой. Женщина постаралась ободряюще улыбнуться в ответ.

Ворота приоткрыли ровно настолько, чтобы их белый «лендровер» с эмблемами Красного Креста на передних дверях протиснулся на улицу. Дорогу сразу заступили боевики интерахамве – «народной милиции», а по сути, обычных горожан-туху, с энтузиазмом откликнувшихся на призыв властей убивать своих соседей-хутси. С некоторыми из них они годами и десятилетиями работали вместе, и жили в соседних домах.

Поигрывая мачете, тот самый парень, что заглядывал за ограду приюта, подошел к окну со стороны Илзе.

– Ты здесь чужая. Уезжай в свою Европу. Или Атлантис, откуда ты там. Не лезьте в наши дела, – и он презрительно сплюнул в уличную пыль.

– Подождите, – Илзе сделала примирительный жест. – Мы хотели бы вывезти этих людей отсюда. У нас может быть что-то полезное для вас: продукты, лекарства. Можем договориться.

– Я не буду с тобой ни о чем договариваться, тётка. – Белые зубы парня опять блеснули на его темном лице. – Тараканы сдохнут, не сегодня, так завтра.

– Там же дети! – не выдержала Илзе. – Женщины, старики! Ваши соседи!

– Маленькие тараканы, значит. Удобней давить будет. Они из нас кровь сосали столько лет, теперь мы их крови попьём. Валите, короче, ты мне надоела.