– Ох! – выдохнула я, замерев посреди моста и заставив Веренею обернуться, – Чудны дела твои, Господи!

– Там, где ты живешь, разве другие луны? – осведомилась с любопытством сирена, отбрасывая светлые пряди волос за спину.

– Луна, – поправила я ее, показав один палец и все еще ошалело глядя на сие величественное зрелище.

– Одна?! – поразилась девушка и решительно помотала из стороны в сторону головой, – Не представляю!

– А как они называются? – тихо поинтересовалась я.

– Большая белая – Селена, а та, что поменьше – Розан. Да пойдем же! – потянула она меня нетерпеливо за руку, – Еще успеешь насмотреться! Не последнюю же ночь ты здесь!

Я послушно пошла за легконогой красавицей, то и дело поднимая глаза вверх и дивясь увиденному, но уже постепенно отходила от шока. Перейдя мост, мы вступили в густой лес и впереди мне почудились свет и голоса. Едва поспевая за Веренеей, я, наконец, оказалась на огромной поляне. Она впечатляла не только размерами. Повсюду на деревьях были развешаны хрустальные шары, в которых роились невероятно ярко сияющие жучки, дающие отличное освещение. В центре поляны был сложен большой очаг с горящим в нем пламенем. И здесь было полно сирен, которые стояли группками, о чем-то разговаривая, сидели на стульях, состоящих из прихотливо изогнутых кустов винограда, живой изгороди, плюща и вьющихся роз за круглыми столами из таких же растений. И все эти сооружения были живыми! Здесь были мужчины, женщины и дети. Мужчины-сирены – здорово! Как объяснил мне позже Эрик, сирены жили очень долго, а когда старели – тогда свет, исходящий от них начинал меркнуть, – входили в море и их тела становились его частью – пеной или волнами, а души вечно пели – так они объясняли звук прибоя. Почти сразу я нашла сивиллу – она стояла в свете очага и разговаривала с красивым темноволосым юношей в серебристо-зеленом облегающем костюме, элегантного покроя. Спустя секунду я узнала в нем Эрика! Мы увидели друг друга почти одновременно, и я помахала ему рукой. Он улыбнулся в ответ и что-то шепнул Эсмире. Королева была очень красива и величественна: на голове, как корона, венок из морских лилий, в легком алом платье, делавшем ее кожу почти белоснежной на фоне темных кос, перевитых жемчужными нитями. На шее у нее было ожерелье из пурпурных роз, браслеты на запястьях и пояс так же оказались живым и на них садились ночные бабочки. Впрочем, цветы всех сортов – от орхидей до простых ромашек украшали волосы и одежду не только дам, но и кавалеров. Эрик приблизился и галантно протянул мне руку.

– Позвольте проводить вас к столу, сударыня! – полушутливо произнес он формулу этикета.

– Благодарю Вас. С удовольствием, сударь! – вложила я свою кисть в его ладонь и обернулась, чтобы позвать Веренею с нами, но она уже куда-то ретировалась – только я ее и видела. Мне показалось, что я видела, как ее белокурая голова мелькнула возле одного из столов в сопровождении темноволосой мужской. Эрик весь преобразился – то ли под действием волшебных духов из моей ванной, то ли я впервые увидела его причесанным и гладко выбритым. Словом, он смотрел на меня во все глаза и мне это льстило. Я с некоторой опаской опустилась на предложенный мне стул из плюща и только тут заметила, что на столе стоят кувшины, с какими-то напитками, фрукты, орехи в меду, пирожки с разными начинками и еще много чего. У меня заныло под ложечкой: я не ела с вчерашнего утра! Эрик сел рядом со мной и зачарованно уставился на аппетитного вида персик:

– Сто лет ничего подобного не пробовал!

Мне стало не по себе, когда я представила, чем все это время питался Эрик-волк, и поспешила прогнать эти мысли прочь. Эсмира, видимо, поняв наше состояние, пригласила всех сесть и выпить и за здоровье дорогих гостей. Мы поднялись по ее приказу и все так и сделали. Бокал белого вина сразу разогнал кровь по моему усталому после утомительного перехода и утреннего обморока телу, и я ощутила прилив бодрости. А когда голод был утолен, мне и вовсе стало хорошо. Мы с любопытством рассматривали окружающих нас жителей острова – казалось, на данном приеме присутствовала большая часть населения. Преступность во владениях Эсмиры была очень низкая – где-то по одному грубому нарушению закона в столетие, и поэтому сирены не ждали друг от друга зла и испытывали безграничное доверие к ближним. И почему все совсем не так в мире людей? Задумавшись, я не сразу заметила, как столы постепенно убрали, а стулья расставили по краю поляны. Эсмира села недалеко от нас и ласково мне улыбнулась:

– Ну как тебе у нас? – приветливо спросила она.

– Спасибо, здесь очаровательно! – выдохнула я. Довольная хозяйка обратила свой взор в центр зала для приемов. Там уже стояла высокая красивая девушка с серебряными волосами ниже пояса и большеглазый тоненький юноша с арфой в руках.

– Королева! – склонилась она перед Эсмирой, – Дозвольте нам спеть для наших гостей, на которых мы возлагаем такую огромную надежду!

– Конечно! – улыбнулась она, – Время битвы скоро придет, но пусть они насладятся часом веселья! Только без заклинаний! Хотя, что я говорю, Эмилина, ты ни разу не очаровывала людей, за что я тебя очень ценю!

– О чем это они? – полушепотом спросила я Эрика.

– В песнях сирен есть любовная магия, которую они могут применять, когда захотят, – скороговоркой рассказал он, склонившись ко мне, – Любой теряет разум перед ней и спешит к ним в объятия! А, когда они все вместе поют, лучше уходить подальше – слушать такую совершенную музыку вблизи слишком больно! Впрочем, это ты сама еще увидишь!

– Видно, не во всем легенды врут, – пробормотала я себе под нос. Эрик захихикал:

– Да не бойся ты! Магия по отношению к гостям строго запрещена!

– А я и не боюсь! – даже обиделась я. Меня не завлечь песнями – я не мартовская кошка! Но в это время юноша заиграл, а девушка, тряхнув волосами, запела, и я забыла обо всем! И неважно, что языка сирен я не знала! Мелодия ласкала кожу, затрагивала самые глубины моего естества, заставляя петь в ответ сирене. Никогда бы не подумала, что у такого хрупкого на вид существа, может быть такой сильный, высокий, чистый голос! Полузакрыв глаза, Эмилина изливала в песне душу, а когда к ней присоединился низкий бархатистый голос певца, тут и вовсе волосы у меня на затылке зашевелились. Сердце стучало свободно и легко и наполнялось такой радостью, что мне хотелось подпрыгнуть и взлететь в звездное небо от избытка чувств. И дело было вовсе не в магии – я влюбилась в искусство этих молодых и красивых людей и хотела, чтобы их песня длилась вечно. Все раны затянулись, мне стало невероятно сладко и щемящее на сердце! Мыслями я перенеслась в далекое детство, когда мы сидели всей семьей в сумерках на веранде, густо пахло травой и розами, цвели мамины флоксы, белея в темноте, а брат играл на гитаре. И в голове у меня было столько мыслей – не сосчитать! Я дышала и жила причудливыми образами и светлыми мечтами маленькой фантазерки. И, даже когда смолк последний аккорд и последняя протяжная, немыслимо высокая, хрустальная нота, это чувство осталось в моей груди. Я сладко вздохнула. По свету, который струился из глаз Эрика и улыбке, озарившей его лицо, стало понятно, что и он побывал где-то в сказочных краях. Он был сейчас очень красив, и я поймала себя на мысли, что любовь и радость показывают нам людей такими, какие они есть, заставляя сбросить холодные маски. Певица улыбнулась и вместе со своим партнером поклонилась слушателям так, что серебристые пряди, мягко скатившись по плечам, коснулись травы. Никто не хотел отпускать Эмилину, и я была полностью с ними солидарна. Но королева, поднявшись со своего места, сказала, что девушка непременно еще раз порадует нас своим чудным голосом в конце вечера. Сейчас же обоим нужно отдохнуть, а остальным она предложила пока развлечься танцами. Тут же несколько сирен – двое юношей и две девушки – взяли в руки музыкальные инструменты (я узнала только скрипку и флейту) и в воздухе разлилась легкая плавная мелодия. Эрик встал первым и незамедлительно пригласил меня. Вальс я танцевать никогда не умела, но он хорошо вел, к тому же, я все еще была под впечатлением от песни и просто парила в воздухе, не касаясь туфлями травы. Пары кружили по поляне, некоторые, негромко спокойно переговариваясь, оставались на своих местах. Но почему-то в моей душе поселилось смутное беспокойство. Я торопливо оглянулась и почти сразу поняла, что именно нарушает идиллию этой ночи. А точнее, кто. Инстинкт меня не подвел: я сразу почувствовала на себе недружелюбный взгляд. Под большой раскидистой ивой, почти скрытый ее длинными ветвями, прислонившись спиной к стволу и скрестив руки на груди, стоял парень и в упор смотрел на меня. Он был высок, статен и красив, как и все сирены. Слишком темные для медового блондина, но без ярко-огненного оттенка – его темно-рыжие густые волосы спадали на крепкие округлые плечи. Правильные черты точеного лица, оставались потусторонне-прекрасными, даже когда он хмурился. Одет он был в синие брюки и безрукавку, позволяющую рассмотреть прекрасно развитые мышцы рук и торса. Но его карие глаза, когда он смотрел на меня, казались черными, точно кобальт, и в их глубине загорался какой-то лихорадочный блеск, а губы едва заметно шевелились. Во всей позе и мимике юноши читалось что-то пренебрежительно-горделивое, и от этого его красота казалась темной, почти демонической. Я отвернулась и испуганно посмотрела на Эрика. Он заметил этот жест и обернулся. Смерив «аполлона» под деревом предостерегающим взглядом и послав ему улыбку, которую иначе, как опасной, не назовешь, он повел меня, все так же вальсируя, в противоположную сторону.