– Давай чуть позже, а? Нам ещё часа два рядом под капельницей сидеть. Успеется.

Я замолчала, но встревоженным взглядом своих спутников обвела. Женщина смотрела на меня свысока и с каким-то презрением. Мужчина, напротив, с сочувствием.

– А как вас зовут?

– Вероника.

– Макс.

– Похоже на настоящие имена, – вскользь заметила я и с укором посмотрела на мужчину своей мечты. – А ты, значит, просто Грач, да?

– Грач? – звонко усмехнулся Макс, вклиниваясь в нашу беседу. – Во даёшь. То-то на тебя все девки липнут. Воображение – огонь!

Не глядя на него, Грач ответил мне:

– Это мой позывной для последнего задания.

– И другого имени ты мне не назовёшь?

Он даже не задумался перед ответом.

– Нет. Пускай будет Грач.

– Ладно, – смирилась я и снова повернула голову в сторону Вероники и Макса. – А я…

– Да уже понятно кто, – грубо перебила меня женщина. – Ты неприятности на двух ногах.

Мне стало обидно, но я промолчала. Грач тоже не стал ничего выговаривать своей подчинённой. Однако мне понравилось, каким взглядом он смерил её и как положил свою руку мне на плечо, обнимая. В тот момент мне даже стало понятно, что Сашка, по которому в лучших женских традициях мне следовало искренне страдать ещё пару недель или около того, абсолютно меня не занимает больше. Я вычеркнула его из своей головы так легко, будто его никогда и не существовало. Теперь меня заботило другое…

Почему Макс называет своего друга бабником? И сможет ли Грач увлечься мной настолько, чтобы забыть остальных вероятных подружек? Ведь с ними что? Он весело провёл время и ушёл на подвиги. А я… я знакома с ним не более двух часов, а нас уже связывает самая настоящая история. Это судьба.

«А от судьбы никуда не убежишь», – с задором подумалось мне, но от этой мысли я тут же и помрачнела. Она натолкнула меня на иные размышления. О том, что до вечера завтрашнего (или уже сегодняшнего?) дня мне кровь из носу надо быть дома у родителей и сказать маме, что всё хорошо. Что я не забыла про неё и…

Я искоса посмотрела на Грача, которого медики, вопреки его желаниям, хотели уложить на кушетку. Они суетились вокруг него, а я не могла оторвать глаз от приятных черт лица и неистово желала ворваться в мысли мужчины.

Что будет, когда он узнает? Узнает о том, о чём я взяла привычку не скрывать даже при поверхностном знакомстве? У него ведь не обычная работа, он какой-то там подполковник. И, судя по всему, регулярно выполняет боевые задания. У него намного больше оправданий для отказа от меня, нежели у других.

Не будет ли лучше промолчать?

– Ложитесь, – обратился ко мне медик, одетый в белый защитный костюм, скрывающий его с ног до головы. – У меня нет вашей медкарты. Есть то, что стоит знать? Аллергии, переносимость лекарств или…

Мы лежали рядом недолго. Несмотря на заверения Грача, что у нас будет уйма времени для разговора, за ним пришли. Ему пришлось встать с кушетки и, удерживая в руке стойку капельницы да кое-как кутаясь в халат, уйти куда-то. Мне было видно, что его оставшаяся лежать на стуле одежда покрыта бурыми подпалинами, но в остальном от огня он и я не очень-то пострадали. Вероника тоже легко отделалась. А вот у Макса оказался обширный ожог на правую половину лица. Этого мужчину и так было сложно назвать красивым – роскошный армянский нос плохо сочетается со светлыми волосами и азиатским разрезом глаз, а теперь ему и вовсе предстояло жить с новым «украшением».

– А за что вы сражаетесь?

– Пусть тебе наш подполковник объясняет, – огрызнулась Вероника и демонстративно отвернулась.

– Я понимаю, что вы недовольны моим присутствием. Но я здесь. И лично вам ничего плохого не сделала. Пожалуйста, не надо так ко мне относиться!

Женщина фыркнула, но позу свою не изменила. Зато отрешённо созерцающий потолок Макс приподнялся и уставился на меня грустными синими глазами. Наложенные на одну половину его лица салфетки, пропитанные чем-то целебным, несколько сместили своё положение из-за этого. Он поправил их, и мне поневоле подумалось, какая я счастливица, что Грач прикрыл меня собой.

– Настя, да? – уточнил Макс.

– Да. Настя.

– Если не брать во внимание интонации, то Вероника верно сказала. Мы не имеем права распространяться о своём деле. Постарайся это понять. Тут всё не только на отношении к тебе завязано. Мы обязаны молчать.

– Ну, и молчите, – насупилась я и откинулась на спину.

Однако когда вот так вот вынужденно лежишь и молчишь, всегда приходят мысли. Тут можно либо спать, либо размышлять. Но сна у меня ни в одном глазу не было. А думы вышли напряжёнными и неприятными. Поэтому я очень обрадовалась, когда мои беспросветно мрачные логические цепочки прервало появление Грача. Он скосил взгляд на своих подчинённых и обратился ко мне:

– Не хочешь прогуляться?

– С капельницей?

– Я же хожу.

То, что он ходит, было заметно. Но с такой конструкцией в руках ходить нелегко. Это я тоже заметила. Однако решила составить ему компанию, а потому осторожно села, а там и встала с кровати. Грач помог мне справиться с медицинскими трубочками, с улыбкой отлепил присоски-датчики, и мы вышли из комнаты в коридор.

– Ой, не могу. Ха-ха-ха! – через несколько секунд едва не свалилась я с ног от смеха.

– Что? Нравится, как смотримся вместе? – понял всё Грач.

– Да.

Выглядели мы и правда красавцами. В лучших традициях чёрного юмора. Оба в белых тоненьких халатах, выданных нам взамен мокрой и грязной одежды. В руках (он слева, а я справа) держим стойки капельниц. И при этом я ещё босиком. Разом стала ему по плечо. Грач был очень высоким.

– Куда только мы с тобой в таком виде гулять пойдём, а?

– На самом деле, я хотел с тобой поговорить.

– Тогда, может прямо здесь?

– Нет, коридор не самое лучшее место.

– Хорошо. И куда идти?

– Вокруг нас крыло для пациентов, поэтому предлагаю заглянуть в палаты. Наверняка, какая-нибудь да пуста окажется.

– Ладно.

Так вышло, что четыре раза довелось заглянуть в комнаты, где нас совсем не ждали. После каждого закрытия таких дверей мы, понимающе глядя друг на другу в глаза, хихикали всё веселее. А потом Грач уверенно подошёл к двери на другой стороне коридора и приглашающе раскрыл её. Внутри никого не оказалось, так что я вошла внутрь и, присев на край постели, с укоризной произнесла:

– Ты ведь с самого начала знал, куда идти?

– Знал. Но мы неплохо позабавились.

– Выходит, ты весельчак?

– А разве ты не заметила? – он иронично приподнял брови, а затем пододвинул один из стульев так, чтобы сесть напротив меня. – Втянул я тебя в историю, да?

– Наверное. Мне сложно судить. Я ничего не понимаю.

– И лучше бы не понимала и дальше, – тяжело вздохнул Грач и, посерьёзнев взял мою ладонь в свою. – Сейчас идёт война. Очень неприятная и непривычная для человечества. Хотя бы потому, что сражаемся мы не с людьми.

– А с кем тогда? – мне показалось, что он меня разыгрывает.

– Давай я не буду показывать тебе положенные кинохроники? Я видел их не один раз и меня от них тошнит уже, если честно. Чтобы ты начала воспринимать меня всерьёз, можно поступить иначе.

– Как?

– Вряд ли ты забыла, как мы сюда попали, но напомню. Мы барахтались в реке и вдруг оказались в комнате с порталом. Это часть перенятых технологий врага. Есть и другие. Вот, смотри внимательнее, – он убрал от меня свою руку и вытащил из кармана небольшой синий камушек. Грач повертел его перед моим лицом, удерживая двумя пальцами, а затем сжал в кулак и… пропал.

Я испуганно пискнула, отстраняясь назад. Затем помотала головой. Грач не появился, а потому я недоверчиво потянула руку к стулу, на котором он сидел. Пальцы наткнулись на что-то, и воздух перед моими глазами задрожал, задёргался, как картинка на телевизоре с плохим сигналом. Я отдёрнула руку. Всё стало как прежде, но сердце бешено забилось в груди. Однако через несколько секунд я предприняла новый эксперимент, ничем не отличающийся от предыдущего, и пронзительно завизжала, когда нечто ухватило меня. Тут же раздался и заливистый мужской смех. Он ничуть меня не успокоил, но, когда я увидела Грача, сжимающего мои пальцы, то и сама прыснула со смеха.