— Это… надолго?

— Может, час, может, чуть больше, — успокоил его Левард. — Сон помог тебе восстановить психику, а сейчас нужно вернуть в порядок тело и вывести застоявшуюся магию.

— А что случилось вчера? — мозг понемногу начинал работать, но память всё ещё была в тумане. — Я… не помню ничего, после того, как набросился на старика. Он… жив?

— Всё хорошо, хоть ты чуть его и не прикончил.

— Короче, ты слетел с катушек и чуть не сжёг ему голову вместе с половиной таверны, — усмехнулась Энн и посмотрела на него, то ли строго, то ли укоризненно. — Но тебя вовремя остановила та девушка в меховой накидке.

— А потом?.. — нервно сглотнул он, предчувствуя что-то нехорошее.

— А потом ты, дурень, вызвал её на дуэль, — выпалила Энн. — И, кстати, она уже сегодня.

— Сегодня?! — он ожидал чего-то подобного, но к такому не был готов. Энью понял, что боится. То ли исходящей от Неё магической ауры, то ли самого себя. Если он способен на такие вещи, что ещё может случиться, что если всё не ограничится травмами?

— Тебе нужно понять, что находится в тебе, и какую силу ты используешь, — начал читать нотации Левард. — Это не просто вещь, которой ты можешь управлять, это жизнь, которую человек сумел обуздать и превратить в материю. Но ты заблуждаешься, если считаешь, что магия безвольна и податлива. У неё есть то, к чему она стремится — заполнение, обладание, контроль, свобода. Материя стремится к пространству. Перерезая нити, связывающие её твёрдость и закоренелость со всем вокруг, мы, впитавшие её в себя, закрепляем её силой воли и делаем частью тела, но что происходит, если контроль теряется?

— Человек перестаёт существовать, превращаясь в чистую энергию, — закончила Эннелим.

— Вот именно поэтому в бедных кварталах умирает так много людей. Чаще всего их забирают или убивают, поэтому мало кто видел последнюю фазу перехода… Человек либо рассеивается, либо становится вместилищем до тех пор, пока вся материя, кроме магии в нём, не будет стёрта. Тогда человек умрёт окончательно, а магия заполнит то пространство, создавая аномалии и места силы.

— Я понял… — Энью смущённо потупил взгляд — это он слышал, в отличие от Энн, впервые.

— А теперь будем тащить из тебя остатки. — Левард поднялся и закатал рукава.

— Это больно? — вопрос вырвался сам собой, Энью не хотел его задавать, но подсознательный страх, даже перебитый тренировками на выдержку, давал о себе знать.

— Уж точно больнее, чем ломать сразу заживающий палец!

— А что дуэль?

— Отказаться ты уже не можешь, тут дело чести и для тебя, и для неё, — пробормотал учитель. — Главное, постарайся в этот раз без жертв. Тем более что лорд Теровин сам одобрил поединок и официально объявил об этом. Маго-ненавистник… Соберётся много народу, осторожнее там.

— Ясно… — Энью глубоко вздохнул, понимая, что сопротивляться бесполезно. Всё уже решили за него, и, конечно, виноват в этом был он сам. В мыслях сразу возник Её образ, и ему подумалось, что драться с Ней — то же, что и богохульство.

…В нём сидело что-то потустороннее, инородное, непривычное. Оно растягивалось и сжималось, двигалось по нервам, вызывая приступы удушливого удовольствия, застывало в мышцах и суставах, отдаваясь режущей, но приятной болью в каждом движении. Оно цеплялось невидимыми лапами-крючьями за удобный неподвижный сосуд, вырывало части тканей и костей, выходя наружу, пока остатки их латали, зашивали, восстанавливали. Левард и Энн одновременно тянули на себя заразу, предлагая ей удобное вместилище, а потом резко отпускали, рассеивая в накалённом воздухе. Энью рвало на куски, энергия бурными потоками металась из одной его части в другую, но он не мог ни двинуться, ни закричать. Нестерпимая боль стала его единственным миром, в глазах темнело, но ему не давали отключиться, снова и снова возвращая в сознание, чтобы продолжать. Сердце билось бешено быстро, по всему телу выходящей водой выступил кровяной пот, рот заполнился солёным, горьким и сладким. Он слепо брёл в темноте, на ощупь находя путь куда-то вверх, он был самой темнотой, которую пробивают насквозь отблески света факелов, прожигающих её, оставляющих её тлеть пылью и плесенью под ботинками… Где-то на задворках сознания вдруг исчезнувшая боль и темнота перемешались с гнетущей пустотой, оставшейся после магии. Мысли ушли куда-то глубоко, так, что Леварду пришлось силой тащить сознание обратно, возвращать Энью в реальность. Тело глубоко дышало, прогоняя воздух по органам и заполняя всё живительной влагой, наполняясь свежестью и старой, привычной, своей энергией.

***

Сверкающие жарой камни расплывались в стоячем горячем воздухе. Площадь гудела голосами, криками и топотом ног. Толпа собиралась здесь с самого вчерашнего вечера, чтобы занять места поближе к площади и лучше видеть сражение. Холодная погода сменилась так резко, уступив место взявшемуся ниоткуда лету, что многие просто не успели переодеться, и приходилось возвращаться с занятых мест, а потом искать новые. Каждый из них видел магию впервые. Люди выглядывали в окна и двери, дети ловко залезали на балки и крыши — уже за несколько минут до начала здесь было не меньше двух сотен заинтересованных лиц, включая охрану и патрули. Кто-то уже делал ставки, в основном на Энью, доверяя слухам о том, что случилось в таверне. Лорд Теровин наблюдал из окна башни, выходившего прямо на площадь. Ему было всё равно, кто выиграет: победа ученика принесёт доверие народа к власти, а поражение потешит его эго, так что, когда ему сообщили обо всём, он решил не протестовать, тем более что зрелище и правда обещало быть интересным.

Они стояли друг напротив друга, переплетаясь взглядами, создавая множество событийных линий, соединяя их в один толстый канат сосредоточенных действий и движений, приводящих к победе и поражению. Энью смотрел с восхищением и благоговением перед спокойствием и уверенностью, перед неземной красотой и сильной душой, Она же — смотрела будто сквозь противника, почти не замечая ни его, ни поля боя. Меховой плащ невесомо лёг в руки отошедшего слуги. Словно из ниоткуда в Её руке оказался меч, и только сейчас Энью заметил ножны, до этого спрятанные под накидкой. Клинок был необычный — немного загнутый ближе к концу, с вырезами посередине. Энью словно почувствовал лёгкость и удобство, с какой он должен ложиться в руку и рассекать плоть врага, проходя насквозь, как сквозь масло, а затем достал свой — тяжёлый прямой меч наёмника. С другой стороны площади снова полилась магия — немного, но он уже ощутил её всеми фибрами, увидел, как собираются линии и потоки, соединяясь в руках его соперницы, и ему захотелось отнять, забрать себе, набрать больше, чем когда-либо… Энью тряхнул головой, прогоняя наваждение, и решил набирать её постепенно, в течение боя, создавая идеальный баланс между тратами и пополнением, а заодно изучить врага и его навыки. Она сейчас была для него именно врагом — опасным, непредсказуемым, жестоким, и Энью готовился к самому худшему развитию событий. Накопив достаточно, девушка перехватила меч правой рукой, отставила ногу назад и направила остриё в лицо сопернику.

— Начинаем? — ухмыльнулась она и двинулась вперёд.

Она атаковала не резко, сначала приближаясь к нему медленными шагами, заставляя сомневаться в движениях и делать ошибки, загоняя в угол, не оставляя свободы действий, а потом, оказавшись всего в нескольких метрах, резко приблизилась и нанесла первый удар, затем ещё и ещё, заставляя Энью отступать и обороняться, целясь в колени и шею. Толпа довольно заревела и вскинула руки. Как только лезвия соприкоснулись, он сразу всё понял: его меч был тяжелее, но удобнее в обороне, и мог легко переломить её клинок с достаточной вложенной силой в удар, поэтому она постоянно наносила свои, не давая времени и сил на контратаку, изматывая и ослабляя его. Энью продолжал специально отступать, двигаясь неуклюже, изредка подставляя бок или плечо под удар, а потом перехватывая на короткое время инициативу. Её ошибка была в просчёте с его выносливостью — сейчас он был гораздо сильнее, а ещё после лечения учителя тело стало ещё и легче. Энью решил ждать момента, когда девушка ошибётся, накапливая магию, а потом нанести решающий удар, но этот момент никак не наступал.