Я выбегаю на дорогу, и вижу толпу людей. Они все смотрят на небо. Мужчины. Женщины. Подростки. Я уже собираюсь окликнуть одного из них и спросить, что происходит, как они все поворачиваются ко мне.

И тут, я с холодной ясностью понимаю:

Они хотят меня убить.

Я пытаюсь что-то сказать, правда, стараюсь. Но из горла выходят какие-то несвязные звуки. Они все смотрят на меня, будто что-то решают, и я уверен, когда они это сделают, у меня не останется ни шанса. Пячусь от них, как от бешеных псов, и несусь обратно.

Весь город лежит в руинах и охвачен огнем. В воздухе стоит пыль, она забивается в нос и в глаза. Я слышу за спиной топот ног, он становится все громче и ближе. Меня наполняет дикий ужас. Внутренний голос подсказывает мне:

«Прячься».

Мои инстинкты выживания работают за меня. Я огибаю полуразрушенный дом, из последних сил отодвигаю покосившуюся от взрыва дверь подвала и заползаю внутрь. В нос ударяет запах сырости, и тухлятины. Я ползу дальше и забиваюсь в самый темный угол. Ослабевший и вымотанный, я прижимаюсь спиной к стене.

Замечаю четыре пары кошачьих глаз, недовольно смотрящих на меня. Они будто спрашивают меня, что я здесь делаю.

Взрывы продолжают сотрясать землю. Я боюсь, что дом рухнет, и прислушиваюсь.

Вторжение.

Я никогда не верил в существование инопланетян, но сейчас именно эта мысль приходит мне в голову первой. Но мозг отказывается воспринимать правду. Мне неудержимо хочется бежать отсюда, но я борюсь с собой.

Чтобы на нас не напало, оно все еще где-то там.

Не знаю, сколько проходит времени. Час. Два. Или больше. Стоит тишина, и я выбираюсь наружу. Щурюсь от яркого солнца. Цементная пыль все еще висит в воздухе, но начинает оседать. Я осторожно двигаюсь в сторону центра, решаю, если помощь будет, то только там.

Иногда мне попадаются трупы, они лежат среди обломков. Изуродованные, раздавленные, сгоревшие. Чувствуя тошноту, я сразу отворачиваюсь.

Перед городским домом культуры с уцелевшим памятником Александру Сергеевичу, я слышу крик:

– Помогите!

Я резко останавливаюсь, и озираюсь по сторонам.

Выживший?

– Кто-нибудь…

Я замечаю женщину, она стоит в окружении развалин, и явно находится в шоке. Выглядит она нормальной. Испуганной. И я спешу к ней. Ей явно хорошо досталось, и нужна медицинская помощь. Светлый деловой костюм весь в крови. Порванный рукав блузы свисает грязным куском. И она босиком.

– Эй, – тихо говорю я, – Здесь нельзя оставаться, – женщина оборачивается ко мне, и внимательно разглядывает. Глаза под темно-каштановой челкой, совершенно пустые, – Нужно уходить…

Неожиданно, она делает то, что не сделал бы человек – бросается на меня.

Я не успеваю среагировать, как женщина сбивает меня с ног. Падаю, и от удара в голове шумит. Ее пальцы смыкаются на моей шее, выдавливая из легких весь кислород.

От избытка углекислоты в крови, перед глазами пляшут красные круги, и очертания женщины расплываются. Я пытаюсь сбросить ее, но она всё сильней придавливает меня к земле. Дрожащими руками шарю вокруг себя, пытаюсь найти хоть что-то, что могло бы мне помочь.

Хоть что-то, Господи, пожалуйста.

Я натыкаюсь на острый камень, хватаю его и, не раздумывая, обрушиваю на обезумевшую женщину. Я ударяю ее еще раз, и еще. Из раскроенного черепа хлещет кровь. Она откидывается на спину и лежит без движения.

Шатаясь, я поднимаюсь на ноги и отступаю от нее. Не могу отвести взгляда от ее неподвижного тела. Сгибаюсь пополам, и меня рвет. Вкус блевотины заполняет рот.

Не верю, что убил ее.

Не верю, что все это происходит в реальности.

Я вытираю рот и подбородок трясущейся ладонью. Нетвердым шагом бреду вперед. Сейчас здесь пустота. Пустота там – где только что был целый город. В небе кричат птицы, и дует теплый ветер. Вокруг ни души.

Не знаю, радует это меня или огорчает.

На пути мне встречается машина скорой помощи. С открытой задней дверцей, вывалившая на обозрение внутренности реанимационной помощи, она похожа на выбросившегося, на берег кита, и стоит прямо посредине Парковой улицы.

Я заглядываю в кабину, в ней никого нет, но на пассажирском сидении темнеет лужа крови.

Возвращаюсь к кузову, и забираюсь внутрь. Сразу вижу пластмассовый кейс, что работники скорой помощи берут с собой на вызов, и открываю его. Нахожу внутри сумку врача и начинаю быстро складывать все, что может мне пригодиться: стерильные салфетки, рулонный лейкопластырь, перчатки и шприцы. Ампулы убираю в полиэтиленовый пакет и запихиваю в карман.

Перекинув ремень сумки через плечо, спрыгиваю на землю и натыкаюсь на парня. Он целится в меня из ружья.

– Не хочешь сдохнуть, не шевелись, – приказывает парень, и его ярко-голубые глаза опасно прищуриваются.

Я замираю на месте.

– Что у тебя в сумке? – требует он, размахивая стволом.

– Медикаменты, – спокойно отвечаю я, стараясь сохранить на лице хладнокровное выражение.

– Ты врач?

– Медбрат, – зачем-то вру я.

Помедлив, парень опускает ружье, и я облегченно вздыхаю.

– Хорошо, – он убирает пистолет за пояс, – Можешь выходить, этот, вроде, нормальный.

Нормальный?

Я так не думаю, скорее, я начинаю сомневаться в собственной психической нормальности, но предпочитаю промолчать.

К нам подбегает мальчик лет пяти. У него такие же рыжие волосы, как у парня, и веснушчатое лицо. Я решаю, что они родные братья. Он хватается за его руку, и смотрит на меня испуганными глазами.

– Надо уносить отсюда ноги, – продолжает парень, настороженно всматриваясь в небо, – Ты с нами?

Я киваю, и мы бросаемся бежать, петляя по улицам мертвого города. Мы не тратим времени на пустые разговоры. Никто из нас не знает имени друг друга. Но все это становится неважным, когда человеческая цивилизация корчится в агонии.

Мы пробегаем мимо Троицкого собора, часть его красной стены разрушена взрывом. Звонница превратила несколько машин в груду искореженного железа, и скатилась на землю. Парень сворачивает в сторону сквера. Солнце садится, и золотит высокие верхушки деревьев.

– Эта инопланетная хрень, – неожиданно говорит парень, и от его слов холодок бежит по моей спине, отзываясь болью в позвоночнике.

– Может, ракеты? – не соглашаюсь я, все это время я пытаюсь держаться за свой здравый смысл.

– Ты видишь истребители ВВС?

– Нет.

– То-то и оно. Думаю, армии у нас больше нет.

Я молчу. Знаю – он прав.

– И единственный наш шанс выжить, – затаиться.

Июнь 2022 год

Ева

Захватчики

Мама всегда говорила, что нас убьет антипригарное покрытие на сковородах, которое вызывает рак. Когда она останавливалась у прилавка с выставленной на нем посудой с тефлоновым покрытием, мама читала целую лекцию о его вреде.

Поэтому на нашей кухне вся посуда была из французского чугуна, который стоил, как утверждал папа, как «чугунный мост».

Но как оказалась, бояться следует космоса, и черных дыр.

Я прячусь в лесу, здесь им труднее меня достать. Вчерашний дождь принес запах свежести и чистоты. Я глубоко втягиваю в себя влажный воздух. После замкнутого пространства, он кажется мне особенно вкусным.

За эти несколько лет захватчики построили свои башни на нашей Земле. Их острые шпили упираются в небо, а поверхность почти черного цвета.

По-крайней мере, я так думаю.

Проверять у меня нет желания. Никто из выживших не подходит к ним близко, если не хотят умереть. Но даже отсюда я вижу свет одной из них. Башни разбросаны по главным центрам городов, именно они рождают перехватчиков, которые вылетают на наши поиски каждую секунду.

Захватчики не успокоятся, пока мы все не передохнем.

Я прислушиваюсь и устраиваюсь поудобнее в своем спальном мешке. Рядом со мной лежит рюкзак и моя снайперская винтовка. Коробчатый магазин на десять патронов. Привычным движением проверяю его. Полный. Я всегда держу его заряженным, и не трачу понапрасну патроны.