Мерле обеими руками держалась за гриву Фермитракса. Обсидиановый лев стремительно проносил ее сквозь арки, холлы и лестничные пролеты Железного Ока. Со стен стекала вода, на их пути таяли сугробы, и сосульки превращались в ручейки и озера.

Серафин сидел позади Мерле, а Лалапея галопом неслась вслед за ними по зеркальным коридорам.

— А Королева уверена, крикнул Серафин в ухо Мерле, — что ее тело в крепости?

— Она так сказала.

— А она знает, где именно?

Она говорит, что чует его. В конце концов, это же ее часть…

Снова вмешалась Королева:

— Этот нахальный парень говорит обо мне так, словно меня тут нет.

— Тебя и нет, — возразила Мерле. — По крайней мере, для него. Далеко еще?

— Увидим.

— Так нечестно.

— Я знаю не больше, чем ты. Присутствие прежнего тела заполняет все нижние этажи крепости точно так же, как присутствие Сына Матери. Они оба должны быть где-то поблизости.

События приближались к развязке. Какой? Мерле вынуждена была признать, что все это давно уже не помещается у нее в голове. С тех пор как Сет похитил Юнипу, произошло так много всего, что она давно уже не чувствовала себя способной упорядочить события. Только Серафин да близость Фермитракса и Лалапея придавали ей смутное чувство уверенности. Она жалела, что Зимний Холод не с ними. Но он не мог оставить Летнюю Жару, его снова одолели сверхчеловеческие заботы. Времена года должны неизменно оставаться, что бы ни произошло с миром. Ведь они снова и снова будут покрывать мир льдом, насылать на него жару и украшать осенней листвой. Фермитракс рисковал жизнью ради Летней Жары, но никто не поблагодарил его за это, Мерле злилась на Зимнего Холода. Его помощь могла им пригодиться. Что бы там ни замышляла Королева.

«У тебя ведь есть план?» — мысленно спрашивала Мерле ее, но Королева никогда не отвечала на неприятные вопросы.

По дороге им попадались замерзшие сфинксы, превратившиеся в лед в тот миг, когда их задел блуждавший по крепости Зимний Холод. С их неподвижных тел на зеркальные полы капала вода. Мерле не могла избавиться от мысли, что они много часов блуждают по гигантскому зеркальному мавзолею.

При виде ледяных сфинксов Серафин подумал о том же.

Странно, — сказал он. — Ведь они наши враги, но вот это… Не знаю…

Мерле поняла.

— Что-то здесь не то, да?

Он кивнул.

Когда столько живых существ вдруг перестают быть, в этом всегда что-то не то. — И, помедлив, добавил: — Все равно, что бы они ни натворили.

Мерле немного помолчала, обдумывая его слова. И пришла к потрясающему выводу:

— Мне их не жалко. То есть я стараюсь… Но не могу их пожалеть. Не жалко мне их, и все. Слишком многое произошло. На их совести миллионы людей. — Она чуть было не сказала «миллиарды», но у нее язык не повернулся произнести вслух эту истину.

Замерзшие сфинксы проносились мимо, образуя причудливые колоннады из ледяных трупов. Вокруг многих уже растекались широкие лужи. Оттепель, возникшая благодаря соединению Зимнего Холода и Летней Жары, проникала и на нижние этажи.

Лалапея всю дорогу молчала. Мерле чудилось, что мать наблюдает за ней, желая узнать о своей дочери то, чего не увидишь с первого взгляда. Словно она заглядывала в сердце Мерле. И вероятно, прислушивалась к каждому ее слову.

— Теперь я знаю! — воскликнула вдруг Королева. — Знаю, почему мое тело и Сын Матери так притягиваются! Почему так трудно разделить их…

— Да?

— Они оба здесь.

— В крепости? Да ведь это давно известно.

— Дурочка! В одном и том же месте. В холле. — Она помолчала. — Прямо перед нами.

Мерле хотела предупредить остальных, но все решилось само собой. Фермитракс встал как вкопанный: из ледяной зеркальной панорамы вдруг выступила четкая горизонтальная линия — край широкой балюстрады. А за ней снова… пропасть.

Лев, осторожно ощупывая дорогу, стал продвигаться вперед. Лалапея шла рядом.

— Что это? — прошептал Серафин.

Мерле смутно предчувствовала ответ: они дошли до самого сердца Железного Ока, до храма богини-львицы.

Здесь было святилище Секмет. Пропасть Королевы Флюирия.

Мерле и Серафин спрыгнули со спины Фермитракса и опустились на колени у балюстрады. Серафин подложил свою руку под руку Мерле, Она улыбнулась и крепко сжала его пальцы. По всей руке пробежало электризующее тепло. С трудом отведя глаза, она взглянула в бездну.

У противоположной стены огромного холла — а это был именно холл, такой огромный, что с ним не могло сравниться никакое человеческое сооружение, будь то собор или тронный зал, — стояла гигантская каменная статуя львицы с оскаленной пастью, и каждый зуб был больше дерева. Высотой она превосходила собор Святого Марка в Венеции. Взгляд окруженных тенями глаз казался мрачным и коварным. На каждый коготь было насажено изображение человека, казавшееся таким же незначительным, как грязь, застрявшая в лапах.

Статуя многократно отражалась в зеркальных стенах святилища, создавая иллюзию целой дюжины львиц.

— Так это была ты? — вырвалось у Мерле.

— Секмет, — угрюмо возразила Королева. — Секмет, а не я.

— Но ведь вы с ней — одно и то же.

— Так было прежде. — В голосе Королевы зазвучала горечь. — Но я никогда не была такой, какой меня изображали сфинксы. Когда меня еще называли Секмет, они чтили меня как богиню, но не как вот это. — В ее голосе послышалось отвращение. — Сделали из меня какого-то демона. Ты только взгляни на мертвецов у нее в когтях. Я никогда не умерщвляла людей. Они возвели на меня напраслину, им это удобно. «Так поступала Секмет, говорят они себе, — значит, и нам позволительно так поступать». Так обстоит дело со всеми богами, которые уже не могут защищаться. Их приверженцы изображают их на свой лад. Проходит время, и истина никого уже не интересует.

— Похоже, это самая глубокая точка Железного Ока, — вмешался Серафин. — Поглядите, что происходит внизу.

Из всех переходов, галерей и коридоров огромного зеркального храма в холл ворвались бурлящие водяные потоки, узкие, как ручейки, и широкие, как речки.

Лалапея осторожно продвинулась вперед и заглянула вниз.

— Если снег на высших уровнях совсем растаял, скоро все здесь будет затоплено.

Фермитракс все никак не мог оторвать взгляда от башнеподобной статуи.

— Это и есть ее тело?

В первый момент Мерле так и подумала, но теперь она ответила:

— Нет. Только статуя.

— А где же ее настоящее тело?

— Там, на той стороне, — сказала Королева в голове Мерле. — Погляди туда, чуть правее передних лап. Видишь там низкий помост? И то, что лежит на нем?

Мерле напрягла зрение. Но пол был далеко внизу, балюстрада шла вдоль верхней части стены.

Только Фермитракс мог бы доставить их туда, куда показывала Королева.

Все-таки Мерле рассмотрела помост и лежащее на нем тело. Оно лежало на боку, вытянув в их сторону четыре лапы. Дикая кошка. Хищница. Львица. Размером не больше обычного зверя. И даже меньше, изящнее. Хрупкая, подумала Мерле. Ее цвет казался серым. Быть может, она окаменела?

Мерле сказала остальным о том, что увидела.

— Она из камня, — прорычал Фермитракс.

Казалось, он был польщен.

— Я не всегда была такой, — сказала Королева голосом Мерле, чтобы все ее услышали. — Когда я оставила это тело, оно состояло из плоти и крови. Наверное, оно окаменело. За столько веков. А я и не знала.

— Возможно, его коснулся Каменный Свет, — задумчиво произнесла Лалапея.

— Возможно, — согласилась Королева.

Серафин все еще держал Мерле за руку.

Время от времени через просвет между ней и узким львиным телом он заглядывал вниз. Со всех сторон в помещение храма врывалась талая вода. С каждой минутой шум становился громче, сильнее, яростнее. Не все отверстия в стенах находились на уровне пола. Некоторые располагались на высоте балюстрады, и вода извергалась в бездну с невероятной силой. Они стояли на карнизе, где тоже таял лед, окружая их слякотью и лужами. Кое-где уже капало через парапет.