Эти слова Унки не выходили у Серафина из головы.

Но если они все при этом погибнут? Зачем добровольно штурмовать глухую стену, заранее зная, что не оставишь на ней даже царапины?

Но он не успел высказать сомнения. Лалапея ласково коснулась его руки и прошептала на ухо:

— Мерле там.

Он смотрел на нее, не веря своим ушам.

Лалапея улыбалась.

Мерле? Он не решился произнести ее имя вслух. Не хотел, чтобы услышали Дарио и все остальные. Получится, что он согласился идти только потому, что хотел снова увидеть ее, а не потому, что верил в их высокую цель. Ну и пусть, подумал он, пусть они следуют своим возвышенным, священным идеалам, а я-то уж точно знаю, зачем во все это ввязался. Свои мотивы казались ему не менее важными, чем мотивы остальных. Ведь они рождались в него в душе.

Лалапея едва заметно кивнула.

Голос Унки заставил их поглядеть вверх. У Серафина было такое чувство, словно он видит все это во сне: корабль, речь Унки, присутствие остальных. Внезапно ему страстно захотелось выбраться наружу.

Мерле там, слышал он снова и снова голос Лалапеи, и слова кружились у него в голове, как рой мотыльков вокруг пламени свечи.

Унка не переставала говорить, давала указания, как идти по глубокому снегу, но Серафин почти не слушал ее.

Мерле там.

Наконец они отправились в путь.

— Я это чувствую. На каждом шагу. При каждом вдохе и выдохе. — Юнипа понизила голос, чтобы никто, кроме Мерле, ее не услышал. — Словно во мне что-то есть… здесь… в груди… Оно меня гложет. И тянет, как на веревке, а я упираюсь. — Ее зеркальные глаза были похожи на сигнал маяка: серебряный свет за стеклом. — Не знаю, сколько я еще выдержу.

— А ты можешь вспомнить все, что произошло в пирамиде?

Мерле держала Юнипу за руку и тихонько поглаживала ее пальцы. Они сидели в самом дальнем углу тайного убежища царских шпионов.

Юнипа всхлипнула.

— Помню, что пыталась задержать тебя. И что мы… что мы дрались. Она пристыжено опустила голову. — Прости.

— Ты не виновата. Это все Барбридж.

— Нет, — возразила Юнипа. — Это Каменный Свет. Профессор Барбридж, как и я, в его власти, во всяком случае пока он там, внизу. Там он больше не ученый, а только Лорд Свет.

— Здесь, наверху, тебе лучше?

Юнипа немного подумала, подбирая подходящие слова.

— Здесь слабее ощущаешь его влияние. Может быть, потому, что он — камень, а камень не может пробить земную кору. По крайней мере не полностью. Но он не исчез. Он все время здесь, со мной. И иногда причиняет мне боль.

После возвращения из Ада Мерле увидела на груди Юнипы шрам от разреза, куда Барбридж приказал вложить ей новое сердце — осколок Каменного Света. Теперь он покоился в грудной клетке Юнипы. Подобный сверкающему алмазу, холодный и неподвижный, он давал ей жизнь, как давало раньше ее настоящее сердце. Он мгновенно исцелял ее раны и восстанавливал силы. Но он всегда пытался подавить ее волю.

Говоря, что Свет причиняет ей боль, Юнипа имела в виду не операцию и не шрам, а страх предать Мерле еще раз, борьбу, которую она вела сама с собой, раздвоение собственной личности: с одной стороны, ее мягкий характер, а с другой — холодное как лед могущество Каменного Света.

И хотя Мерле претила сама эта мысль, она понимала, что с подругой надо быть всегда начеку. Возможно, Юнипа во второй раз попытается нанести им удар в спину.

Нет, не она, горько подумала Мерле. Каменный Свет, Утренняя звезда, упавшая с небес в сердце преисподней. Люцифер.

Некоторое время она колебалась, потом высказала то, над чем уже давно раздумывала;

— Помнишь, там, в пирамиде, ты сказала…

— Что Барбридж утверждает, будто он твой дед?

Мерле кивнула.

— Это правда?

— Во всяком случае, он так сказал.

Мерле опустила глаза. Она расстегнула карман на своем платье, вытащила водяное зеркало и провела кончиками пальцев по оправе. Другой рукой она нащупала куриную лапку, болтавшуюся у нее на шее, и задумчиво начала перебирать маленькие острые коготки.

— Еще супа? — спросил чей-то голос у них за спиной.

Девочки обернулись. Андрей, предводитель царского шпионского отряда, смыл с лица серую краску и снял большую часть оружия мумии. Это был жесткий, угрюмый человек, но присутствие девочек пробудило в нем дружелюбие, удивлявшее даже четырех его спутников.

Шпионы у противоположной стены низкого помещения все еще окружали Фермитракса. Каждый держал в руке деревянную плошку с супом, а свободной рукой пытался прикоснуться к пылающему телу обсидианового льва.

Они не знали, что лев прошел сквозь Каменный Свет, который имел власть над Юнипой, но не смог подчинить себе льва. Мерле удивляло, что они до сих пор ничего не заметили. Фермитракс стал еще сильнее, чем прежде, но нисколько не изменился, если не считать жара, исходившего от его тела. Теперь старый добродушный Фермитракс, несмотря на беспокойство о судьбе своего народа и ненависть к Сету, наслаждался необычайным вниманием со стороны царских подданных. Ему льстили их бесконечные вопросы, робкие касания и почтение, написанное у них на лицах. Все они слышали о каменных венецианских львах, в том числе о тех немногих, которые умели летать. Но этот лев умел говорить да еще излучал сияние, как икона у них на родине, вот что было для них в диковинку.

Юнипа отказалась от предложенного Андреем супа, но Мерле позволила наполнить свою миску. Три дня их кормили только жестким вяленым мясом, и теперь жидкая похлебка показалась ей лакомством.

— Вы не бойтесь. — Андрей ложно истолковал тот факт, что они уселись в углу, подальше от всех остальных. — Сфинксы нас не найдут. Мы здесь уже почти шесть месяцев, но они даже не заметили нашего присутствия.

— И вас это не удивляет? — спросила Мерле.

Андрей тихо рассмеялся.

— Мы тысячу раз спрашивали себя об этом. Сфинксы — очень древний народ, испокон веков их считают прозорливыми и мудрыми. Может, они наблюдают за нами. А может, просто терпят. Или подкидывают нам ложную информацию. Или им все равно. Ведь у нас нет никакой возможности передать наши сведения домой.

— Я думала, у вас есть почтовые голуби.

— Были. Но сколько голубей можно незаметно содержать в таком месте? Мы использовали птиц уже в первые недели, а раздобыть новых невозможно. Поэтому мы храним все в голове, а не на бумаге, ничего не записываем. Скоро нас отправят обратно на родину. Спасибо Бабе-Яге.

Он ободряюще улыбнулся девочкам и вернулся к остальным, понимая, что они хотят остаться вдвоем.

— Он удивительный, правда? — сказала Юнипа.

— Вежливый, — сказала Мерле.

— Да, но не только. Он понимающий, чуткий. Этого совсем не ожидаешь от человека, который тайно ездит по всему свету и полгода скрывается в крепости врага.

Мерле пожала плечами.

Может быть, его миссия помогает ему сохранять здравый смысл. Наверное, он видел страшные вещи. — Она кивком указала на остальных шпионов. — Как и все они.

Юнипа поглядела на Сета, сидящего у зеркальной стены недалеко от входа. В связанных руках жрец держал пустую чашу для питья. Ноги его тоже были связаны. Если бы Андрей знал, кто такой его пленник, то, наверное, не долго думая отрубил бы ему голову. Фермитракса это вполне устроило бы. Но Мерле думала иначе. Может, жрец и заслуживал такой казни, но она надеялась, что Сет еще может им пригодиться. И Королева Флюирия была с ней полностью согласна.

— Ты хочешь попробовать еще раз? — спросила Юнипа, увидев, что кончиками пальцев Мерле касается уже не ободка зеркала, а его поверхности.

Мерле кивнула и закрыла глаза.

Ее пальцы легонько касались тепловатой воды, не погружаясь в нее, как будто бы лежали на стекле. Призрачная тень молочного цвета, двигаясь по поверхности, задевала подушечки ее пальцев. Мерле не открывала глаз, но ощущала ее быстрые, лихорадочные метания на воде.

Она услышала шепот, искаженный и слишком далекий, чтобы разобрать слова. Нужно как-то притянуть к себе этого призрака. Притягивает же магнит кусочек железа.