— Я добрался до этого места, — сказал он, — но не в моей власти сделать последний шаг.
— Не понимаю.
— Летнюю Жару удерживают на дне этой шахты. Больше нет никаких входов. Я все обыскал.
— И что?
Холод криво и как-то жалко улыбнулся.
— Как туда попасть? Спрыгнуть вниз?
А она-то думала, что такое существо, как он, должно уметь летать. Если нужно. А он не умел. Он наслал на страну фараонов и на Железное Око новое оледенение, но до дна шахты добраться не мог.
— И давно ты здесь сидишь?
Холод кивнул:
— Слишком давно.
— Он жалкий плакса, фыркнула Королева Флюирия. — Только и знает, что устраивать вокруг себя весь этот грохот, шум и тарарам.
«Не будь такой вредной», — подумала Мерле.
— Плакса-плакса-плакса! — Будь у Королевы губы, она бы их скривила. — Сколько времени он здесь торчит? Он лишь незадолго до нас покинул Ад.
«Он… как бы это сказать? Ну да, чувствительный. Он преувеличивает».
— Чувствительный? Он лгун! Если он за такое короткое время добрался от пирамиды до дельты да еще успел обежать все Око и заморозить сотни сфинксов, то выходит, он очень даже расторопный, ты не находишь?
Мерле оглянулась через плечо на Фермитракса и Лалапею, Обоим не терпелось двинуться дальше, но странное существо, загородившее дорогу, чем-то их смущало.
Мерле снова повернулась к Зимнему Холоду.
— Ты и вправду не умеешь летать?
— Я не могу летать там, внизу. Я езжу верхом на ледяных ветрах и снежных бурях. Но здесь это не имеет значения.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он снова испустил глубокий вздох, а Королева демонстративно охнула.
— Я объясню это тебе и твоим друзьям, Мерле, если они захотят меня выслушать.
Серафин буркнул;
— А что нам остается?
— Летняя Жара находится на дне шахты. Ее сила, ее, если угодно, энергия, обычно поднимается по стволу шахты вверх. Ни один человек не смог бы спуститься на дно, он сгорел бы в одно мгновение.
Мерле нервно передвинулась на спине Фермитракса и глянула вниз. В глубине был только бело-серый хаос. И она все больше мерзла, просто ужасно.
— Мое присутствие здесь, в шахте, прерывает ток жары, — продолжил он. — Лед и пламя встречаются где-то на полдороге от меня к ней. Снег мгновенно тает, холод превращается в жару. Иногда, если они встречаются, бушуют грозы и бури. Я мог бы приказать ледяным ветрам снести меня вниз. Но Летняя Жара в плену и не владеет своей энергией. Она ослабела и не может остыть, как обычно, во время наших встреч. Ветры превратятся в легкую прохладу, лед растает, а сам я… Ну, представь себе снежок на раскаленной плите. — Он закрыл лицо костлявыми руками. — Теперь ясно?
Мерле печально кивнула.
— Значит, тебе понятна полная безнадежность моего положения? — спросил Холод.
— Это все вранье, — ехидно заметила Королева. — Дядя чуть не истребил целый народ, а теперь сидит и хнычет.
— Ты могла бы проявить хоть каплю сочувствия, — упрекнула ее Мерле.
— Терпеть его не могу!
— Тебя тоже все боги не так уж обожали.
— Спроси его, слышал ли он когда-нибудь о достойном поведении, — предложила Королева.
— И не подумаю.
— Я могла бы сделать это за тебя.
— Прекрати!
Мерле, — вмешался Серафин. — Что теперь? Не можем же мы торчать здесь целую вечность?
Конечно. Она продрогла до костей.
— Я знаю, что делать, заявил Фермитракс.
Все замолчали, только Королева неохотно проворчала:
— Будь что будет. Нам нужно торопиться. Времени нет. Сын Матери вот-вот проснется.
— Я мог бы слететь вниз и попробовать освободить Летнюю Жару, — сказал Фермитракс. — Я из камня, ни жара, ни мороз мне не страшны. По крайней мере, я так думаю. Кроме того, я выдержал купание в Каменном Свете, так что, может быть, справлюсь и с этим делом. Я освобожу Летнюю Жару, а потом отнесу к ней Зимнего Холода. Или наоборот.
Мерле что было мочи вцепилась в его гриву.
— Даже не думай! Об этом не может быть и речи!
— Это единственный выход!
Мерле чувствовала, что Королева хочет завладеть ее голосом, но она грубо отпихнула ее.
«Чтобы это было в последний раз», — мысленно отчитала она Королеву.
— Он ставит под удар всех нас. Без него нам отсюда не выбраться! — паниковала та.
— То есть если он не послушает тебя, так?
— Не в этом дело.
«Нет, как раз в этом, — мысленно настаивала Мерле. — Ты его использовала так же, как и меня. Ты с самого начала знала, что мы сюда попадем, что у нас нет выбора. Ты всегда увлекала нас туда, куда хотела. И теперь с этим покончено!» — Последние слова она произнесла вслух, и все с недоумением уставились на нее.
Она покраснела, и ей даже стало чуть теплее на морозе.
— Она этого не желает, — сказал Фермитракс.
Мерле обиженно покачала головой.
— Мало ли чего она не желает. Сейчас это не играет роли.
Лев повернулся к Зимнему Холоду.
— Что произойдет, если освободится Летняя Жара?
Альбинос сделал широкий театральный жест, словно призывая в свидетели все Железное Око.
— То же, что происходило всегда. Все это потеряет свою власть. В точности как прежде.
Мерле прислушалась.
— Как в подводных субокеанских царствах? — Это было предположение, но она угадала.
Альбинос кивнул.
— Они были не единственными, кто пытался это сделать, но их провал был самым эффектным. — Он немного подумал. — Как бы это объяснить? Они высасывают из нее силу солнца — так будет понятнее. Они знают об ошибках древних, но все-таки совершают их снова. Они так ужасно слабы, а считают себя всесильными.
Он покачал головой.
— Безумцы! Они не могут одержать победу. Рано или поздно они погубят себя, даже если мы не освободим Летнюю Жару.
— Но чего они хотят? — спросил Серафин. — Зачем они все это делают?
Ему ответила Лалапея:
— Они используют Летнюю Жару. Ее энергия приводит в движение их лодки. Фабрики и машины. Так они помогли Фараону захватить власть и подчинить себе мир. А ведь этот мир для них всего лишь игрушка. На самом деле им нужно нечто иное.
— Зеркала, — прошептала Мерле. — Они хотят с помощью Железного Ока снести барьеры между мирами. Их крепость служит для перехода из одного мира в другой и беспримерному завоеванию.
— Но для этого необходима магия сфинксов, — зарычал Фермитракс. — Ни один сфинкс не имеет столько магической силы.
— Сын Матери, — сказала Мерле. Перед ее внутренним взором, как игра света и тени в волшебном фонаре, пронеслись грядущие события. — Он — ключ ко всему, не так ли? Когда он проснется, всем завладеет Каменный Свет. И он будет двигать Железное Око по всему Зазеркалью, чтобы взламывать врата в другие миры.
Она представила себе, как огромная крепость возникает в лабиринте Зазеркалья и вдребезги разбивает тысячи и тысячи зеркальных ворот. Во всех мирах воцарится неописуемый хаос. И сфинксы, как захватчики и грабители, под командованием Света будут носиться по всем мирам, сея смерть и пагубу. Точно так же, как они делали это в ее мире. И точно так же они сами не станут марать руки и поставят у власти карьеристов вроде жрецов Хоруса и Аменофиса. Сами-то они сидят в своей крепости. Народ ученых и поэтов, так их назвала Лалапея. Да, они были художниками, учеными и философами, только очень уж высока была цена за их жизнь на высотах поэзии и философии. За нее приходилось расплачиваться целыми мирами.
— Мерле, — решительно приказал Фермитракс. — Иди к своей матери.
Она все еще медлила, хотя чувствовала, что решение непреклонно.
— Обещай, что вернешься, — попросила она.
— Разумеется, — мурлыкнул Фермитракс, как кошка.
— Обещай!
— Обещаю.
Это было слабым утешением, возможно пустыми словами. Но ей стало немного легче.
— Утешай себя, утешай, — съязвила Королева. В этом вы, люди, всегда были великие мастера.
Почему, подумала Мерле, Королева такая вредная? Может, потому, что план Фермитракса — освободить Летнюю Жару, отобрать у последних сфинксов власть и таким образом предотвратить воскрешение Сына Матери — лучше, чем ее собственный?
