— Итак, — сказала Юнипа — это там, впереди.

Мерле заморгала, сначала увидела в зеркалах только себя и с горькой иронией подумала, что вот оно, совершенное отражение ее размышлений — только она сама, она сама и больше ничего.

— Твоя жалость к самой себе иногда бывает просто невыносима, — сказала Королева Флюирия. И помолчав, добавила: — Что, нечем крыть?

— Да, нечем.

Юнипа крепче сжала руку Мерле и указала на что-то в серебристой бесконечности:

— Это ворота.

— Правда?

— Значит, ты их не видишь?

— К ним забыли привинтить ручку.

Юнипа усмехнулась.

— Доверься мне.

— Я только это и делаю.

Юнипа остановилась и повернулась к подруге.

— Мерле…

— Что?

— Я рада, что ты рядом. Что мы вместе.

Мерле улыбнулась.

— Ты сейчас совсем другая. Не то что раньше, в Железном Оке. Сейчас ты гораздо больше похожа на саму себя.

— Здесь, в Зазеркалье, на меня не действует Каменный Свет, — сказала Юнипа. — Словно у меня обычное человеческое сердце. И я могу видеть. Лучше, чем ты, а может быть, и любой другой человек. Я думаю, мое место здесь.

Возможно, так оно и было. Возможно, Арчимбольдо действительно сделал ее глаза из стекла Зазеркалья. Юнипа — проводница, сказала Лалапея. А ведь проводники — это всегда местные жители. Аборигены. От этой мысли у Мерле мурашки побежали по спине, но ей удалось не выдать себя.

— Держись крепче за мою руку, — сказала Юнипа.

Она беззвучно прошептала Стеклянное Слово, и они вместе решительно шагнули вперед.

Они покинули мир Зазеркалья так же незаметно, как проникли в него. Прошли сквозь стекло, как сквозь теплый ветерок, и по другую сторону их ожидали…

— Зеркала? — спросила Мерле, прежде чем поняла, что это было вовсе не то место, откуда они начали путь.

— Зеркала? — спросила Королева Флюирия.

— Зеркальный кабинет Барбриджа, — пояснила Юнипа. — В точности как сказала твоя мать.

Позади них кто-то откашлялся:

— Я надеялся, что вы найдете сюда дорогу.

Мерле обернулась быстрее, чем Юнипа.

Профессор Барбридж, Лорд Свет, ее дед — три совершенно разные ипостаси в одном лице. Он шагнул к девочкам, но не приблизился, словно не хотел их пугать.

— Не бойтесь, — сказал он. — Здесь, внутри, только я сам. В зеркальном кабинете Свет не имеет надо мной власти. — Его голос звучал слабо, и сам он казался сгорбленным и старым, выглядел хуже, чем в Аду.

— Здесь я не Лорд Свет, — сказал он, печально улыбаясь. — Здесь я только Барбридж, старый дурак.

Зеркало, из которого они вышли, было лишь одним из многих, составлявших вместе широкий круг. Большинство зеркал были оправлены в склеенные деревянные рамы, в которые Арчимбольдо всегда вставлял магические зеркала, чтобы потом доставить их клиентам.

Все зеркала Арчимбольдо стояли рядами у стен. Их была сотня, может быть две. Некоторые лежали на полу, как лужи ртути, другие висели под потолком.

— Они не пропускают сюда Свет, — объяснил Барбридж.

Профессор был в сюртуке, очень похожем на тот, что был на нем во время их первой встречи. Его волосы были спутаны, и выглядел он неухоженным. Наверное, своим прежним опрятным видом он был обязан Каменному Свету, Здесь, внутри, все померкло. Его глаза глубоко запали, теперь под ними резче выделялись темные круги. На руках под тонкой пергаментной кожей вздулись и почернели вены. Кожа вся покрылась пятнами, словно тенями насекомых.

— Мы одни. — Он заметил, что Мерле из страха перед лилимами, созданиями Барбриджа, подозрительно оглядывает все вокруг. Похоже, он говорил правду.

— Меня прислала моя мать. — Внезапно ей стало очень легко произнести эти слова. Они звучали почти естественно: моя мать.

Барбридж удивленно поднял бровь.

— Лалапея? Как же я ненавидел ее тогда… И она меня тоже, без сомнения. А теперь она посылает тебя именно сюда?

— Она говорит, что вы могли бы мне все объяснить. Рассказать правду обо мне и моих родителях. О Лалапее и Стивене.

Барбридж стоял посередине комнаты, как будто ожидал прихода девочек.

— Это из-за зеркал, — сказала Королева. — Если зеркала его действительно защищают, тогда он сделал правильно, что встал в центре. Ему безопаснее всего там, где зеркала и они смотрят друг на друга.

Нечто подобное как-то сказал Мерле и Арчимбольдо: «Посмотри в зеркало, и оно посмотрит на тебя. Зеркала могут видеть».

— Барбридж, — продолжала Королева, — недаром назвал город в Аду Axis Mundi, Ось Земли. Город символично обозначает центр Ада. А этот кабинет для профессора — центр, ось существования. Здесь он остается самим собой, здесь он неподвластен влиянию Света. — После некоторого колебания она добавила: — Большинство людей всю жизнь ищут свой центр, ось своего мира, но очень немногие отдают себе в этом отчет.

Барбридж сделал еще два шага к девочкам. В его движениях не было ничего угрожающего.

«Неужели он и есть моя ось, мой центр?» — подумала Мерле.

Королева тихо рассмеялась.

— О нет! Но центр часто есть то, к чему мы стремимся, чего ищем, Ты искала своих родителей, и ты стараешься их найти. Возможно, семья — твой центр, Мерле. А Барбридж, как-никак, ее часть. Но когда-нибудь ты, вероятно, будешь искать другие вещи.

«Тогда центр — это что-то вроде счастья? Его всегда ищешь, но никогда не находишь?» — мысленно спросила Мерле.

— Может быть, счастье, а может быть, твоя гибель. Многие всю жизнь ищут только одного — смерти.

«По крайней мере, они могут быть уверены, что когда-нибудь найдут ее», — подумала Мерле.

— Не смейся. Посмотри на Барбриджа! Каменный Свет долгие годы не дает ему умереть. А ты не заметила, что он готов к смерти? Если он ее где-нибудь найдет, то только там, где Свет не сможет его достать. По крайней мере, еще не достал.

«Еще не достал?»

— Свет узнает о нашем присутствии. И он не будет просто наблюдать, он будет действовать.

«Тогда мы должны поторопиться».

— Хорошая мысль.

Мерле повернулась к Барбриджу.

— Я должна знать правду. Лалапея говорит, что это важно.

— Для нее или для тебя? — Старик казался веселым и одновременно глубоко опечаленным.

— Вы расскажете мне?

Его взгляд скользил по замкнутому кругу зеркал. Наследство Арчимбольдо.

— Ты, по всей видимости, очень мало знаешь о Лалапее, — сказал он. — Только то, что она сфинкс, не так ли?

Мерле кивнула.

— Лалапея тоже носит в себе частицу Каменного Света. Как и ты, Мерле, ведь ты ее дочь. Но я начну сначала. Давным-давно Лалапея получила приказ охранять могилу. Не простую, разумеется, а могилу прародителя всех сфинксов. Их родоначальника, а вовсе не бога, как все думают. Хотя он легко мог бы стать богом, если бы воскресла его прежняя власть. Они называют его Сын Матери. Он умер много тысяч лет тому назад, и сфинксы погребли его в том месте, которое потом стало венецианской лагуной. Тогда там ничего не было, только мрачные болотные топи. Сфинксы поставили стражей, которые по очереди должны были оберегать его вечный сон. Стражей было много, и последним была Лалапея. К тому времени, когда Лалапея заступила на стражу, в Лагуне уже поселились люди. Сначала они строили обыкновенные хижины и жили в них. Потом начали появляться дома. Так на протяжении столетий рос и развивался город.

— Венеция.

— Совершенно верно. Сфинксы обычно избегали людей, они их просто ненавидели, но Лалапея отличалась от остальных. Она решила предоставить людям полную свободу действий. Она удивлялась их силе воли и решимости превратить столь негостеприимную местность в родной дом.

Вот она, Ось, внезапно дошло до Мерле. Вот центр ее печального человеческого мира. И Королева сказала:

— Так и есть.

— Понадобилось не одно столетие, прежде чем Лагуна приняла знакомый тебе облик, и все это время Лалапея не покидала своего поста. Наконец она поселилась во дворце, в квартале Каннареджио. И там встретила моего сына, Стивена.

— Кто был матерью Стивена?