«Это точно враги».

«Думаешь?».

«Угу. Нашим нет нужды уходить так далеко. Да и место для дозора хреновое — что ты в этой кишке увидишь?».

«Сгоняем за подкреплением?».

«Нет. Судя по следам, темных всего двое. Вот заодно и покачаемся, и меч опробуем, а потом, так уж и быть, и со змеей поборюсь. Не щелкай забралом — гады близко».

Минуты через три слева от коридора показался «аппендикс» — небольшая полянка, вплотную подступающая ко входу в пещеру. Узкий лаз для маскировки занавесили белой шкурой, но в щелях виднелись рыжие отсветы — внутри горел огонек, скорее всего, колдовской.

«Вот скоты! Совсем обнаглели. Короче, я врываюсь, а ты на подхвате».

«Стой! Ты увере?..».

Поздно. Суккуба на волне огня ворвалась в пещеру, и миг спустя кубарем вылетела наружу. За ней в распахнутом настежь халате и с мечом наголо выскочил... Буран, а следом, кое-как прикрывая наготу, выбежала Рената с посохом наперевес.

— Артур?! — Семен для верности потер глаза рукавом. — Какого хрена?!

— Я... э... — господи, второй раз за день так опростоволосился. Бывают в жизни черные полосы, белые, а бывают, похоже, позорные!

Поняв, кто перед ней, волшебница пискнула, густо залилась краской и пулей юркнула в укрытие. Ее смутила не собственная нагота — уж чего-чего, а этого белокурая не стеснялась, а то, что их тайная связь внезапно стала явной. Ребята только-только начали... кхм... встречаться, и вряд ли хотели выставлять отношения напоказ, особенно если учесть прошлый опыт Рен. «Самурай» же все еще стоял, разведя руки, в ожидании ответа. Не видя смысла таиться и отнекиваться, выдал все как на духу. Хотели уединиться, заметили следы, решили проверить. Рад, что у вас все хорошо. Искренне прошу прощения и немедленно удаляюсь.

— Да ладно, — Хира отмахнулась. — Раз уж маски сброшены, то чего прятаться? Вижу, вы неплохо обустроились — костерок, шкуры, вино. Не хотите разделить пещерку на четверых?

— Нет! — хором выкрикнули в ответ.

— Консерваторы хреновы, — проворчала бестия, скрестив руки на груди и скосившись под ноги.

— Идите, если хотите, — чародейка вышла наружу в помятом платьице и манто. — Мы уже все...

Рен сказала это чисто из вежливости. Скорее всего, друзья только начали, а мы заявились в самый неподходящий момент. Обычно после такого нет ни капли настроения продолжать, и злость обоих более чем понятна и обоснована. Ничто так не злит, как внезапно прерванный секс. Несмотря на щедрое предложение, заниматься любовью на шкурах, пропитанных чужим потом (и другими жидкостями) — не самая лучшая идея. Не то что бы чересчур брезгливый, просто считаю подобное решение неправильным — в конце концов, мы не семьи свингеров. Еще раз извинившись, пошли искать свое гнездышко.

И таки нашли, поднявшись по склону на добрый километр. То ли сторожку, то ли зимовку, то ли заброшенный наблюдательный пост — приземистый, занесенный под плоскую крышу каменный домик с массивной дверью и крохотным прямоугольным окошком, куда и кулак не просунешь. Половину единственной комнаты занимала сложенная пирамидкой печь, треть — застеленная шкурами кровать, а остальное — полки и пустой сундук. Сложно сказать, кто и зачем построил кроху среди безжизненной гряды — за порогом нам резко стало не до изысканий.

Демоница запалила огонь в печи, толчком ладоней повалила меня на кровать и взгромоздилась сверху. Броня втянулась в кожу, но от любования сногсшибательной грудью отвлек упавший на живот кусочек дерева. Сначала принял его за попавшую под доспех щепку, но потом вспомнил, что древесина в Анвиле — самый редкий ресурс, и по лесам и пилорамам мы в ближайшие дни не гуляли.

— Отдай!

Подруга потянулась к штуковине, но я отмахнулся и поднес находку к лицу — да это же тот самый амулет, найденный прислужницей в замке Легата. Теперь удалось рассмотреть украшение во всей красе, и увиденное, мягко говоря, не обрадовало. На куске бечевки болталось грубо вырезанное рогатое сердечко с нацарапанной надписью: «Кузя+Хира».

— Что... — пробормотал, не веря глазами, — это такое?

Мог и не спрашивать. Ибо не задавай вопросы, на которые уже знаешь ответы.

— И долго собиралась скрывать ваши отношения? — проворчал, глядя точно в глаза. — Надеялась, никогда не узнаю? Думала, оставили мало следов в локациях, где качались? И этот портрет из Парамора — что-то ты не выглядела, как угнетенная жертва тирана!

— Да, он мой бывший! — суккуба выхватила амулет и отсела на край кровати, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. — И что с того?

Свет из печи озарил половину хмурого и донельзя недовольного лица, будто в произошедшем виновен лишь я.

— Действительно! — встал напротив и привалился спиной к двери. — А дальше что? Забег по местам былой славы и поиск памятных артефактов? Ты потащила нас в гребаный замок только для того, чтобы забрать эту гребаную безделушку! А если бы нас убили по дороге? А если бы мы сумели убедить Майора подготовиться к атаке? Не понимаю, для тебя воспоминания о рыжем ублюдке важнее всего? Важнее войны, важнее друзей... Может, и важнее меня? Может, я только и нужен для того, чтобы искать вещи твоего любимого?!

— Заткнись! — демоница вскочила, сжав кулаки, а глаза полыхнули огнем.

— Хрен тебе, моя хорошая, — в низком голосе скользнула такая угроза, что я сам себя испугался. Не знаю, что произошло, но внутри будто все стиснула ледяная волна. Я ощутил не типичный укол ревности, а ярость, какой прежде не ведал.

Меня трясло не столько из-за открывшихся подробностей, не потому, что подруга потащилась к черту на кулички ради чертовой побрякушки, а то, на какие меры пошла ради достижения желаемого.

— Ты говорила, там тайник. А в нем — нужные для победы вещи. Которых там, внезапно, не оказалось. Но с чего вдруг Легату избавляться от накопленного барахла перед тем, как отправиться за тобой? Ему что, надо нанимать и содержать армию? Нет. Боялся, что убежище разграбят? Со всеми ловушками, преградами и дорогой, которую знала только ты? Вряд ли. Считал, что уже не вернется? Тогда зачем оставил сторожевого демона? Не знаешь, что сказать? А мне кажется, ответы очевидны. В замке хранилось только одно сокровище — пыточная коллекция. Больше ублюдку ничего не нужно, а полупустой сундук с барахлом и мелочью — просто склад для мусора, который не влезет в сумку. И ты знала об этом. Знала с самого начала. Отсюда всего один вопрос — сколько раз ты лгала мне?

— Я не...

— Сколько?!

Кулак врезался в печь и раскрошил валун размером с голову ребенка. Стряхнув с пальцев вонзившиеся под кожу осколки, повторил вопрос чуть тише и спокойнее, но оттого не менее пугающе. Девушка насупилась и часто задышала, держась как перед дракой — того и гляди расправит крылья, выпустит когти и кинется. Но я не боялся. Скорее, наоборот — ждал повода надавать засранке по рогам. Любит жестко? Получит по полной. Ведь одно дело — стервозный характер и шило в жопе, и совсем другое — манипуляции ради собственных целей. И ладно бы рогатая мечтала о мировом господстве, так нет же — без былой любви жить не может.

— Рассказывай. Либо узнаю правду здесь и сейчас, либо между нами все кончено.

— Вот значит как? — Хира зыркнула исподлобья.

— Да. Именно так. Я не собираюсь бегать, как осел за морковкой, по любой твоей прихоти... — и тут меня как током шибануло. — А что если и все эти «видения» — очередное вранье? Зачем тебе в Крепость, милая? Что ты там забыла? Любимые трусы Легата? Рубашку с его запахом? Нарисованную им открытку? Ради чего готова рискнуть не только мной, но и десятками живых людей?

— Мне ничего не нужно от Легата, — прошипела прислужница. — Хочешь правды? Вот тебе правда. Да, я обманывала. Да, вела туда, куда считала нужным. Да, подвергала опасностям. Но только для того, чтобы найти и прикончить рыжую тварь. Чтобы никто и никогда не столкнулся с ним в бою. Чтобы никто и никогда не оказался в его «комнате удовольствий». Если поступила плохо, если цель не оправдала средства, если ты предпочел бы, чтобы ублюдок не гонялся за нами, а оставался в строю и набирался сил... то флаг тебе в руки. Изгони, накажи, хоть убей — все равно. Не стану спорить, я любила Кузьмина до того, как из него сделали маньяка и садиста. И шла в замок не только за тем, чтобы стереть с лица Иринора место, где даже пыль и паутина пропитались болью. Да, иногда хочется вспомнить что-нибудь хорошее из прошлого, потому что в настоящем приятного не очень-то много. И больше, похоже, уже не будет.