— …за подпаленную деревню, черное колдовство, насмехательство над уважаемыми людьми… — заунывный голос растекался над головами. — Укрывательство оборотня, обращение людей в животных, а животных в людей…

Я замерла и обратилась в слух. Нет, точно не про меня, я животных в людей не превращаю, что ж я, совсем дура, что ли?

— …разыскивается ведьма Ула, особых примет не имеет, помимо ведьмовских — волос черных, глаз фиолетовых. При себе имеет борова волшебного…

Пузатый мужик заметил краем глаза мою неподвижную фигуру и развернулся. Я судорожно сжала горловину кошеля.

Лицо его стало медленно багроветь. Я дернулась в сторону, засовывая кошель в карман плаща, ужом проскочила между двумя азартно торгующимися женщинами и выскочила на самую окраину торжища. В каком-то десятке метров растянулся частокол кустарника, в котором меня искали бы до следующего лета…

…чьей-то рукой, чтоб ей отсохнуть, метко пущенное яблочко ударило сбоку по капюшону, сбивая его. Жизнерадостное солнце осветило мою иссиня-черную макушку на всеобщее обозрение.

— …награда за ведьму — пятьсот золотом! — торжественно завершил свою речь глашатай над примолкшей толпой.

— Вон она! — торжествующий рев ударил в спину почище кнута.

Я подобрала полы и рванула в лес.

Глава 3.

Давно я так не бегала. Тяжелое дыхание вырывалось из груди со свистом, ноги дрожали. Прыжки через препятствия в виде поваленных деревьев, оврагов и ручьев довели отвыкшее тело до состояния студня.

На полусогнутых дохромав до старого дуба, я рухнула на землю, облокотившись на ствол.

Нет, ну что за глупость?! Не то чтобы ведьмам прямо все было позволено, нет, но чтобы охоту объявлять? Да я дел натворила максимум на пару серебряных в пользу короны, и то сомнительно!

Я потерла лоб, мимоходом выдрав из спутанных прядей еловую лапу. Теперь ходи, как чучело…

По спине потянуло холодом. Это что же выходит, меня ведь даже не тот проповедник ищет, в других деревнях у него права нет. Раз награду назначили, значит…

Значит, он подал прошение выше, и его признали законным.

Интересно, до какой границы ближе бежать от этого вот дуба?

Надо подождать свина с сумками и бежать отсюда куда глаза глядят.

С тоской оглядев с мясом вырванный кусок подола, я завернулась поплотнее, нахлобучила капюшон, обняла себя за плечи и свернулась клубком на теплой земле.

Жизнерадостное похрюкивание разбудило меня уже перед закатом. Я приподнялась, разминая затекшую шею, и остолбенела.

Свин уверенно топал ко мне, сползшие на один бок сумки волочились в пыли, грустно позвякивая. Следом за ним, чеканя шаг, шел рыцарь.

Отполированные доспехи сияли, отражая розоватое предзакатное солнце. Забрало с прорезями опущено, в одной руке — обнаженный меч, в другой — поводья крупного грязно-белого коня с грустными глазами.

На груди были аккуратно прорисованы три алых круга.

Мурашки промчались по позвоночнику и затерялись в медленно поднимающихся дыбом волосах. Выбор между заколдованным животным с моими пожитками и собственной жизнью и рассудком занял не больше доли секунды.

Я кубарем откатилась в сторону, поднимая клубы мелкой пыли, и бросилась бежать.

— Стой! — приглушенный забралом голос разнесся над поляной, словно брат Ордена кричал в жестяное ведро. — Я должен отвести тебя на суд! Я не причиню тебе вреда, ведьма!

Я слегка притормозила. Суд — это хорошо, это значит взять живьем.

Хотя совсем без наказания все-таки лучше.

Не успела я прибавить шагу, как сзади что-то тихо зашипело.

Что поделать, никакого опыта войны со святыми братьями у меня не было. Тонкая, каждым звеном сияющая цепь с тяжелым шариком обмотала мои ноги, и я кулем рухнула в траву, с размаху ударившись подбородком.

Вокруг закружились звездочки.

— …! Ай! — завопила я, дергая ногами, как стреноженная лошадь.

Тяжелые шаги казались поступью самой судьбы.

Я с ненавистью покосилась на покрытый пластинами металла сапог возле своего носа. Нет, это я даже со злости не прокушу…

Свин сочувственно хрюкнул и брякнулся рядом. Из придавленной сумки раздался хруст флаконов. Я скрежетнула зубами и закрыла глаза.

Вот и добегалась, Ула. На ближайшие несколько часов, пока не придумаю, как выкрутиться — точно добегалась.

Вверх — вниз. Вверх, вниз. К горлу подступила тошнота.

— Эй. — просипела я, приподнимая голову и сдувая прядь со лба. — А можно меня по-человечески посадить?

Брат — интересно, в каком ранге — молча продолжил шагать рядом. Я обреченно опустила голову, разглядывая пыльную дорогу и мелькающие копыта.

Ноги и руки были перетянуты простыми веревками, что вселяло в меня определенные надежды. Правда, неприятные ощущения от езды мешком поперек коня немного смазывали мои мечты.

Предположим, мне попался неопытный служитель Ордена. Неопытный настолько, что даже не знает, что не каждую ведьму веревками удержишь. Или опытный, которому на руку мой побег.

После побега меня ведь и прибить можно с чистой совестью…

Я поерзала, перераспределяя вес.

Стемнело. Металлический монстр для убийства нежити и невинных ведьм остановился в нерешительности, подумал с минуту и сошел с дороги. Место было удобное — овальная полянка, густой кустарник вокруг, кострище, обнесенное крупными камнями.

Коня он привязал к стволу, засунул длинный меч в ножны (до этого времени оружия он не опускал, видимо, опасаясь моего коварства) и принялся методично лазать по кустам в поисках подходящего топлива для разведения огня.

Снять меня, конечно, он не удосужился.

Как только смутно белеющая в полумраке широкая спина отдалилась на достаточное расстояние, я заелозила животом по седлу и медленно начала сползать. Конь озадаченно покосился назад.

— Шшш. — полупридушенно прошептала я и заскользила быстрее.

Земля появилась под ногами как-то неожиданно рано, и я, не удержавшись, шлепнулась на бок.

Оказывается, на локтях и коленях, извиваясь как червяк, можно убегать достаточно быстро и тихо — теперь смело буду рекомендовать этот способ.

Доползя до кустов, я вцепилась зубами в веревку на руках, немного пожевала, обозначая место разрыва, и осторожно подула. Волокна с тихим треском расползались в разные стороны. С цепью бы такой номер не прошел…

Ноги я размотала в рекордно короткие сроки.

К утру я вывалилась из лесу, отчаянно надеясь, что свина по дороге сожрут волки, светлый брат упадет в речку и утонет под весом доспехов, а я буду жить долго и счастливо.

Для начала надо бы раздобыть вещи, помыться, поесть и выспаться в относительной безопасности. По сумкам я больше не страдала — черт с этой мешаниной стекла, залитых всем подряд бумаг и старых тряпок…

Нащупала в кармане срезанный кошелек, не удержавшись, распустила горловину и заглянула внутрь. Золотые монеты утешительно блеснули.

Вот самое время. Сейчас…

Я прислушалась.

Неподалеку раздалось заливистое кукареканье.

Тише воды, ниже травы, бормотала я сама себе, по пояс увязая в траве. Тише воды…

Странная деревня, едва натоптанная тропинка посреди некошеного поля. Или старики одни живут?

На месте разберусь.

Несколько избушек были огорожены кривоватым заборчиком. Я тронула прикрытую калитку. Перевязанные разлохмаченной веревкой палки, выполнявшие эту почетную роль, качнулись на единственной петле и рухнули в песок.

Посреди двора топтался облезлый петух, покосившийся на меня с нездоровым интересом.

Дома были пусты, хотя и обжиты — казалось, все хозяева разом ушли по делам. Не скажу, что я была этим огорчена. В первой же избе, в еще теплой печи, нашелся горшок с кашей, который я сожрала без зазрения совести.

Встреченный петух был единственной живностью — теперь он с важным видом бродил под окном.

Переходя из дома в дом, я обзавелась длинным платьем из некрашеной ткани размера на три больше, чем нужно, кожаным поясом для утягивания лишней ткани и тонкой серой косынкой. Нет, оставаться спать в доме, который только что ограбила — это уже немного чересчур. Повязала косынку на голову, спрятав приметный цвет волос, и вытащила один золотой из кошелька. Покопалась в поисках монеты поменьше, но ничего не нашла. Оставив монетку посреди стола возле пустого горшка, вышла.