Каждая капелька крови, каждый лоскуток кожи, каждая косточка вопила, что больше так страдать не желает. Я со своим телом была полностью согласна.

Болели волосы на голове и ресницы, ныли зубы, даже ногти пульсировали зло и резко, будто их вырвали.

Кто-то негромко пел, совсем рядом, без слов — только заунывная, убаюкивающая мелодия. Я попыталась открыть глаза, да не тут то было.

Веки то ли забыли, как им открываться, то ли отказались наотрез, а может, что-то сломалось внутри, но я так ничего и не увидела. Какое-то время повоевав со своевольным телом и ничего не добившись, я снова уснула.

Второе пробуждение было не в пример приятнее. Боль никуда не делась, но зато я громко, от души, застонала и наконец открыла глаза.

Слипшаяся пелена ресниц, а за ней — рябь, словно озеро в ненастье. Из горла вырвался тонкий писк.

Это что же, я ослепла?

— Тихо, тихо. — мягкий голос наплывал откуда-то сбоку. — Глаза-то новые, полежи немного, привыкнут…

Голос был мне незнаком, но точно был женским.

— Вот бедовая девка. — продолжала незнакомка. Под ее плавную речь я немного успокоилась. — Петушка мне оплавила! Я его неделю заговаривала, молнии ловить, а ты его…аж по крыше растекся.

Она хрипло расхохоталась.

— Как…новые? — едва слышно прошептала я.

Теперь весь мир сузился до размеров крошечной чердачной комнатушки — узкая постель, скошенный потолок да древняя лавка, явно заброшенная сюда за ненадобностью. Уже сутки я лежала, глазела и ждала свою спасительницу.

Ведьма назвалась Весеной. Она была из тех, кто уже прошел обряд — в невысокой, русокосой и зеленоглазой женщине и в голову никому не пришло бы искать следы темных сил.

— Принесло же вас на мою голову… — ворчала она, приподнимая меня и подсовывая подушку под лопатки. — Вся стена черная! Как отмывать теперь…

Всунув в мои неуверенно подрагивающие руки кружку с каким-то варевом — нос не чуял никаких запахов — она уселась на край постели.

— Голова как? — озабоченно спросила она, касаясь лба кончиками пальцев. Я прислушалась к своим ощущениям и неуверенно пожала плечами. — Что последнее помнишь?

С памятью творилась какая-то странная штука. Воспоминания никак не удавалось собрать в стройный ряд — редкие картинки то и дело терялись в багровом мареве.

— Ну, значит слушай. — вздохнув, Весена собралась с мыслями и начала.

…ждать меня она уже перестала — в городе за несколько часов не осталось людей, которые не слышали бы о ведьме, которую сожгут на рассвете. На казнь она, само собой, не пошла.

— Я тут укрываю иногда…мало кто на обряд-то соглашается, сама понимаешь. — я киваю. Еще бы.

После обряда ты меняешься вся, от макушки до пят — волосы, глаза, даже кровь твоя теперь не принадлежит никакому роду, и тебя не найти. Даже ведьминская сущность уходит вглубь, на какое-то время оставляя тебя беспомощной.

Когда я выпустила всю собранную силу на волю, ведьма поняла, что встреча все-таки случится.

— Огонь еще сколько гулял. — в зеленоватых глазах отражается золотистая искра. — Сила кончилась, а стихия еще не нагулялась. Как только чуть поутихло, я и выскочила…

Рыцарь твердо знал, что тащить меня нужно в дом с зелеными ставнями. Не учли мы только того, что все ставни вокруг площади разом станут черными.

- Он тебя тащит, а сам еле плетется. — ведьма забирает из моих рук стакан, доливает туда что-то еще, нюхает, смешно сморщив курносый нос. — А тащит-то мимо! Ну, я и наперерез…Да и кто бы меня увидел-то — вот уж сколько дней минуло, а все равно до сих пор из дома никто не высовывается. Мало ли. Ждут теперь, пока Совет прибудет. Да не дергайся ты! — прикрикнула она на меня и снова вручила кружку.

— Ты уж извини, что я вас раздельно. — сетует она. — Не горячо? Вот и славно. Тебя-то не найдут уже, а его могут. Я его в подвале держу, пусть подостынет, а то все под ногами путался, упрямый…ты его береги. — без перехода продолжает она, заглядывая мне в глаза.

Я, только-только засунувшая нос в кружку, вопросительно поднимаю брови.

— Хороший он, дурак только. — обьясняет она и хитро щурится. — Да не дави — впервые человека-то убил, да из своих же…

Содержимое кружки выплескивается на одеяло, пропитывает его, обжигая живот. А я словно наяву вижу…

…мое тело на земле, лицом вниз. Пламя еще бушует, лишь на небольшом пятачке — двое.

Безоружный, обгоревший светлый с маниакальным блеском в глазах — и такой же безоружный раненый рыцарь. Только в глазах такая же бездна…

— Он его придушил. — буднично сообщает Весена, сдирая с меня одеяло. Я поджимаю босые ноги — в комнате неожиданно прохладно. — А потом головой в костер сунул. Тот, слышала, так обгорел, что и не сразу разобрали, кто такой…

— Надо бежать. — я не узнаю свой голос. — За своего они мстить будут.

Ведьма всплескивает руками:

— Лежи уж, бегунья! Царевна огненная… Парня твоего в подвале ни одна собака не найдет, я там ведьм прячу. А тебя…ну какой с приболевшей племянницы спрос?

Она подмигивает и касается пряди моих волос, вытягивая их.

Локон немного вьется и цвета странного, пепельного.

— Уж какой вышел. — я недоверчиво трогаю свои-чужие волосы. — Никто вас не найдет. Да и ты не ведьма уже.

Только тут понимаю, что выжженная пустота внутри меня никуда не делась.

Прихожу в себя настолько, что осторожно спускаю ноги с постели. Стопам щекотно и тепло — пол нагрет солнцем.

— Когда я стану ведьмой? — это единственный вопрос, который меня заботит. — Когда?

Весена пожимает плечами.

— Может, к зиме. — голос неуверенный. — А может, к следующему лету. Тут не угадаешь, милая.

Год с этой чернотой внутри…

На исходе третьих суток я точно знала, что должна буду сделать.

Зеркало бесстрастно отражало новое лицо — все тот же нос, и губы вроде те же, а глаза чужие, старые, пыльно-серые, под стать пегим кудрям. Куда девалось мое прежнее, яркое — волосы цвета воронова крыла, аметистовые глаза?

Плата за спасение…

Рыцаря я так и не увидела, сидя на чердаке, как голубь. Весена клялась, что заживает на нем все, как на собаке, но в город въехал Совет.

В ту ночь ведьма вовсе домой не вернулась.

Я бродила от стены к стене, задевая головой скошенный потолок. Что с ней? Вдруг Совет нашел-таки способ вычислить ведьму после обряда? Почует силу?

Наутро в городе поднялась паника. К обеду вернулась Весена, злая, как сотня бесов. Грохнула дверью, выругалась вполголоса. Заскрипела крышка погреба.

Я подавила желание скатиться с лестницы и села, чинно сложив руки на коленях.

— Чтоб вас всех ваш Трехголовый… — бормотала ведьма, войдя в комнату. — И так, и эдак… Извелась?

Я даже скрывать не стала — Сделала самое жалобное лицо, какое смогла.

— Натворили вы делов. — Весена потерла лоб, оставляя длинную грязную полосу на коже. — И не делов. Да и не только вы.

— Да что случилось, объясни толком. — волнение, улегшееся было с появлением ведьмы, разгорелось с новой силой.

…Совет приехал к вечеру и первым делом, не церемонясь, собрал людей со всех окрестных домов — Весену утащили прямо с крыльца.

— Там-то не идиоты, да не простые братья. — рассказывала ведьма, собирая гармошкой оборку на подоле. — Ох шум до небес! Своего-то жечь никто не разрешал…

Как оказалось, меня было решено казнить не сколько за преступления, сколько в соответствии с новыми правилами Ордена, который решил избавиться от ведьм окончательно, а вот с рыцарем все было куда сложнее.

— Уж не знаю, кто кого не понял, или передумал. — ведьма передернула плечами. — Но всех орденцев в городе распустили, лишив сана. Вас все считают мертвыми, тут никто не сомневается. Думают, что фиал и выпустил всю силу, а этот ваш маньяк деревенский убежать не успел, вот и сгорел. Тебя искать — у них ни крови, ни волос, а парня твоего в моем подвале пойди найди…