– Эмм… Да вон там, вроде, – промямлил Глеб и махнул рукой в сторону дальнего конца коридора.

– Ладно! – все также нервно сказала она, – Побегу тогда искать.

Она махнула рукой, развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. Глеб меланхолично усмехнулся: момент был безнадежно упущен, можно расходиться по домам.

На улице уже рассвело: густой серо-синий предрассветный сумрак развеялся, превратил загадочные ночные тени в самые обычные предметы. Деревья тянули к косматым тучам паучьи ножки своих голых ветвей, дома перестали казаться неведомыми громадами с таинственными огнями в вышине. За окном трамвая проплывал теперь привычный, до тошноты знакомый Челябинск. Он был огромен и сер, и все волшебство утра пропало, утекло из него. Куда ни кинь взгляд, до самого горизонта тянулись городские кварталы, скованные посеревшим льдом и сбившимся за зиму, совсем не пушистым и не мягким, снегом. В холодное небо вонзались угловатые зубцы многоэтажек. Глеб задумался о том, как все это выглядит с высоты птичьего полета, и ему пришло в голову, что сверху город, должно быть, напоминает грязное пятно, сваленные в кучу осколки и прочий мусор, в которых копошатся мелкие, никчемные насекомые – и он в их числе.

Так он добрался до своей остановки, а затем и до квартиры. Андрюха уже поднялся и гремел посудой на кухне. Заслышав шум в коридоре, он вышел поздороваться. Андрей был рослым, почти под два метра, и далеко не щуплым парнем, так что его могучая полуобнаженная фигура заслонила весь проход, и в коридоре стало заметно темнее.

– Чой-то ты сегодня с ранья где-то шляешься? – спросил он добродушно, почесывая волосатую грудь. Его поросший густой щетиной подбородок прорезала широкая белая улыбка.

– Ну так, – буркнул Глеб и пожал плечами. Настроение у него было меланхолическое, не располагающее к разговорам и требовавшее одиночества.

– Куда гонял-то? – не отставал сосед. Он то и дело позевывал и тер слипающиеся глаза.

– Да, анализы сдавал. А ты что же, выходной сегодня?

– Агам-с.

– Хорошо тебе!

Они помолчали немного. Глеб повесил на крючок куртку, поставил к стене ботинки.

– Чайку? – предложил Андрей.

– Да не, вроде не хочется, – вяло отозвался Глеб.

– Ну, как знаешь.

Андрей грузно прошлепал обратно на кухню, а Глеб вернулся в свою комнату и, плотно затворив за собой дверь, нырнул под одеяло. Так для него началось утро пятницы, пятнадцатого февраля две тысячи тринадцатого года. За окном его комнаты тучи начинали рассеиваться, а стрелки часов неумолимо ползли к девяти.

Покончив со своим медосмотром, Ксения помчалась на работу. Она была официанткой в небольшом, но довольно популярном кафе. Когда девушка вышла из медицинского центра, оно уже открылось, но сегодня ее никто не стал бы наказывать за опоздание – на работе понимали, что медосмотр может затянуться. В принципе, Ксения могла бы взять выходной, но ей жаль было терять деньги за смену, так что теперь надо было поторапливаться. Она залезла в маршрутку и поехала в центр.

Время от времени она поглядывала на часы и хмурилась – ей казалось, что они едут слишком медленно, хотя двигатель старой, ржавой газели надсадно ревел, и она то и дело перестраивалась и обгоняла другие машины. Девушка тяжело вздохнула. Она терпеть не могла эти дурацкие медосмотры. Ксения утешала себя тем, что так она хотя бы вовремя узнает, если у нее будут какие-то проблемы со здоровьем, и все-таки, по ее мнению, оно того не стоило. Как работнице общепита, ей приходилось проходить через этот ад и унижения дважды в год – жуткая, бессмысленная трата времени, да к тому же крайне неприятная.

Сегодня ее хотя бы немного развлек тот симпатичный зеленоглазый парень, которому она чуть не съездила прямо по носу и который потом помог ей разобраться с кабинетами. Он был вполне ничего – чуть выше нее, темноволосый, с тонкими чертами лица, а как он на нее смотрел – буквально жег взглядом! Жалко, что все так глупо получилось с этой карточкой – и зачем только она решила сама с ним заговорить? Пусть бы проявлял инициативу. В конце концов, на что ей мямля – Ксюша ждала принца, умного, храброго и, разумеется, красивого.

Мечта о принце так и оставалась мечтой. Откуда было ему взяться в ее жизни, если большую часть времени отнимала работа? Ксения часто брала большие смены, с самого утра и до закрытия. К выходным она выматывалась так, что периодически вообще не выходила из дома и проводила их на диване, завернувшись в одеяло. Если же сил немного оставалось, то чаще всего она тусила с другими работниками – коллектив у них был хороший, дружный, но вот мужчин в нем не хватало. По крайней мере, принцев.

Был у них один бариста, Денис – симпатичный парень: высокий, ухоженный, всегда с аккуратно подстриженной бородкой и аккуратно уложенными волосами. Он всегда источал уверенность и обаяние, остроумно шутил – в общем, Ксюше он поначалу приглянулся, да только не сложилось. Когда молодой человек только начинал у них работать, она решила, что тот долго копается с каждым заказом и из лучших побуждений решила помочь ему, подсказать, что да как делать. В итоге девушка так допекла Дениса, что он взорвался и объявил, что прекрасно знает свое дело – уж во всяком случае, лучше нее – так что пусть она к нему не лезет и занимается своими обязанностями. Ксюше стало обидно, и она, желая уязвить, объявила, что он работает слишком медленно и из-за него гостям приходится долго ждать свой кофе. Тот ответил, что, мол, такой уж у него стиль, да и вообще он не видит смысла надрываться за ту зарплату, которую ему здесь предлагали. В ответ девушка спросила, зачем он, в таком случае, тратит здесь время, когда можно устроиться туда, где платят лучше. Денис тогда побледнел и заявил, что она ничего не понимает и дулся на нее до конца смены. Позже, правда, у обоих отлегло, и они извинились друг перед другом, пускай и не очень искренне. Они все еще могли нормально работать в одной смене и даже старались не наступать лишний раз друг другу на хвост: Денис делал то, что Ксюша у него просила, быстрее и лучше, чем обычно, а она больше не цепляла его по пустякам. Как бы то ни было, любая химия между ними с тех пор исчезла.

Впрочем, в чем-то Денис был прав: платили в кафе и правда не ахти, и, чтобы зарабатывать прилично, нужно было вкалывать – потому-то Ксюша и брала большие смены. Иначе она просто не могла: ее постоянно подстегивал страх неудачи, который так часто в наше время принимают за желание достичь успеха. Девушка не хотела возвращаться к родителям в деревню – ее детство там было счастливым, но она не связывала свое будущее с курами, огородом, дровяной печкой и туалетом на улице. К тому же за пару лет в городе она успела так полюбить горячий душ, что жить без него теперь просто не могла. Ксюша работала на совесть и свято верила, что будет вознаграждена за усердие. Она надеялась, что ее скоро повысят, и она начнет зарабатывать больше – она была довольно-таки амбициозной девушкой.

Вот ее брат – совсем другое дело. Он тоже жил в Челябинске и работал на заводе (Ксюша постоянно забывала, на каком именно). Ему тоже приходилось пахать будь здоров, и причем без особых надежд сделать карьеру. Брата, к удивлению девушки, это мало заботило: он ни разу при ней не жаловался ни на низкую зарплату, ни на бесперспективняк и, судя по всему, был вполне доволен жизнью. Видимо, он был на своем месте, а вот в Ксюшину голову закрадывались порой сомнения: она начинала думать, что все ее старания бессмысленны, что ничего она не добьется. В такие дни руки у нее сами собой опускались, и она молила небо дать ей какой-нибудь знак, что она на правильном пути. Впрочем, длилось это, как правило, недолго: девушка понимала, что если она будет предаваться апатии, то точно потеряет и работу, и деньги и поедет в родительский дом, коровам хвосты крутить. Так что Ксения буквально выпинывала себя на работу, и, что интересно, это помогало: мрачные мысли развеивались, и она снова была такой, какой все привыкли ее видеть: веселой и энергичной.