— Аня, ну тебе-то он предложил так себя называть определенно не по этой причине. Просто мне кажется, что он посчитал, что Саша — это слишком по-детски, а он считает себя взрослым мужчиной…

— Он мне предложил на выбор, Саша или Алекс. Я подумала, что Алекс ему будет… приятней, именно потому, что он уже молодой человек, а не мальчик… Мне не хотелось, чтоб он думал, что я к нему отношусь как к мальчику, ведь я немного старше его…

Павел снова засмеялся:

— Аня, у него дамы старше тебя. И для них он не мальчик.

— Старше меня? — поразилась Анна. — Какого же возраста у него дамы?

— Я бы сказал, в большинстве лет двадцати двух — двадцати четырех.

— Да? А они для него не слишком… взрослые? — Анна не хотелось употреблять определение «старые».

— А что ему делать с молоденькими? Юные барышни по большей части… несведущи в плотских отношениях. А главное — он не из тех, кто будет соблазнять невинных барышень ради чувственных наслаждений. В свете полно опытных молодых дам, которые будут рады разделить с ним… его интерес к радостям подобного рода. Кроме того, в этом возрасте женщины очень красивы, прекрасны своей расцветшей красотой, которая несомненно привлекает Сашу. Ой, извиняюсь, Алекса.

— А чем он привлекает их?

— Аня, ну это лучше спросить у его дам… — ухмыльнулся Ливен. — Думаю, он нравится им как мужчина… Кроме того, он относится к ним с вниманием и уважением.

— Даже если у него с ними такие короткие романы как ты говоришь — не больше пары-тройки месяцев?

— Да, даже если его романы такие короткие. Понимаешь, он же не живет в одном месте, он то в Петербурге, то в одном имении, то в другом. У него была пара романов и подлиннее. Ну и повторные романы тоже.

— А как ты относишься к тому, что он… так часто меняет дам?

— Скажем так, без восторга, конечно. Ты знаешь, что у меня в его возрасте было по-другому, у меня была только одна дама сердца. А насчет Саши, он вступает в отношения только с теми женщинами, в которых, как ему кажется, он влюблен и которыми увлечен. Пусть даже на несколько недель или месяцев. Он ухаживает за женщинами, а не только… посещает их в будуарах…

— Ухаживает?

— Разумеется, приглашает дам на прогулки, танцует с ними на балах, сопровождает в театр, водит в рестораны… Все как полагается… Наличие у молодого человека даже легких чувств и желания ухаживать, чтоб добиться расположения дамы, пусть и для определенной цели — это гораздо лучше, чем когда он… не упускает случая пойти с любой женщиной, которая ему это позволит…

— А дамы, они не разочарованы, что романы столь короткие? Не надеятся на большее?

— Аня, надеяться на большее с молодым человеком восемнадцати лет было бы… наивным… Если дама хочет большего, ей нужен любовник постарше, с которым, если все сложится удачно, связь может продолжаться и не один год. А в некоторых случаях и закончиться браком. Такое в свете отнюдь не редкость.

— А твой роман с Амели, ты же ведь был молод…

— Мой роман с Амели в том возрасте, что я был, скорее исключение из правил… Более распространенный вариант, когда у молодого человека связь с дамой, являющейся его содержанкой. Но у Саши, слава Богу, отношения с женщинами определяются чувствами, пусть и легкими, а не меркантильной основой. И я, честно говоря, не хотел бы, чтоб он связался с какой-нибудь актриской или певичкой. В этом мало хорошего.

— Судишь по собственному опыту?

— Ох, Аня, Аня… — покачал головой Ливен. — Нет, не по собственному. По опыту знакомых. У меня самого вся жизнь — театр, мне с лихвой хватает этого, без того, чтоб передо мной как в дурной постановке разыгрывали безумную страсть, да еще за мои же финансы… Но Алексу не нужно покупать женщин, да даже просто навязываться им, он, что и говорить, красивый молодой человек, обаятельный, приятный, дамы сами рады подарить ему свою любовь, а если не любовь, то хотя бы страсть.

— Павел, ты говоришь, что женщины не воспринимают Сашу как мальчика… Но в Петербурге он показался мне очень юным, именно мальчиком, и уже постарше, когда я увидела его снова у тебя в усадьбе.

— Нет, и в Петербурге он мальчиком уже не выглядел. Саша достаточно хорошо развит физически, может, несколько более стройный, чем мог бы быть. И лицо красивое, с тонкими, а не резкими чертами лица как у некоторых. Возможно, поэтому он тебе и показался столь юным. Еще тогда он был после болезни, осунулся и похудел. Быть может, и это наложило отпечаток на твое впечатление о нем. Но я бы сказал, что ты его восприняла таким, так как твой муж на двадцать лет старше его. Тебе бы любой молодой человек возраста Саши показался юнцом, хотя бы на первый взгляд, — объяснил Павел. — И я тебе не кажусь таким… старым, так как старше Якова всего на десять лет. Если бы не это, ты бы, возможно, воспринимала мужчину пятидесяти лет по-другому.

— Но ты и выглядишь моложе.

— Это так, но, зная возраст мужчины, ты могла бы думать больше об этом, а не о том, на сколько лет он выглядит…

— Если честно, в данный момент я больше думаю о том, какие у этого мужчины музыкальные пальцы… Павел, ты мне обещал помузицировать, когда мы снова увидимся.

— Ну раз обещал, то, конечно. У тебя есть какие-нибудь пожелания насчет репертуара?

— Нет.

Ливен сел за пианино и красивым голосом запел:

Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная.

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Звезда надежды благодатная

Звезда любви волшебных дней.

Ты будешь вечно незакатная

В душе тоскующей моей.

Анна похвалила его:

— Очень, очень душевно… А что-нибудь свое ты можешь сыграть? У тебя ведь наверняка есть свои сочинения.

Что ж, раз Анна простит. Он решился сыграть мелодию, которую записал несколько дней назад — в момент не глубокой печали, а светлой грусти.

— Хорошо. Аня, я исполню для тебя свою «Элегию».

Когда он закончил играть, Анна провела пальцами по его волнистыми волосам:

— Паули, это так проникновенно… так пронзительно…

По всему телу Павла снова прокатилась волна. Он поцеловал Анне ладонь, и с его губ само собой слетело: «Я люблю тебя, родная моя». Когда он понял, что произнес это вслух, он не на шутку перепугался. В его голове пронесся вихрь мыслей. Как Анна воспримет это его невольное признание? Не напугает ли оно ее, не оттолкнет от него? Не уничтожил ли он им ту жизненно необходимую для него сейчас связь с Анной, о которой молился в церкви? Придется ли ему объяснять ей, что означает его признание? Какие слова найти, чтоб чтоб она поверила ему? Поверила, что его любовь — светлое, самое светлое… и самое, если можно так выразиться, возвышенное чувство, что было в его жизни… и что оно не имеет ничего общего с той плотской любовью, в основе которой лежат совершенно иные намерения… и желания… желание обладать ей, а не, наоборот, дать ей столько, сколько в его силах… чтоб сделать ее счастливой… с тем, кого она любит как мужчину, а не как друга и родственника.

— Я тебя тоже, — просто ответила Анна.

У Ливена отлегло от сердца. Такая обычная фраза и так много для него значит. Гораздо больше, чем Анна может догадываться… Он любит Анну, Анна любит его. Как просто и как неимоверно сложно. И какая это одинаковая… и в то же время разная любовь.

У него образовался ком в горле… от переизбытка чувств. И все же он смог сказать с улыбкой:

— Приятно слышать, девочка моя.

— Павел, у тебя голос какой-то странный, сиплый что ли… Ты случаем не простыл? Может, тебя продуло в поезде? Сделать тебе чаю с медом?

Павел посмотрел на Анну:

— Анюшка, все в порядке, я здоров.

— Может, все же чаю с медом? У нас есть мед, от Юрия Дубровина.

— Я видел Дубровина с братом в управлении, Юрий — премилый молодой человек.