— Яков Платонович, Вам есть что добавить?

— Нет, Алексей Александрович, как мне кажется, ничего не упустил, — ответил Штольман, стоявший у окна.

— Тогда перейдем к вопросам. Допустим, что девочка пропала не сама. Кому могло быть выгодно ее исчезновение?

Карелин с удивлением посмотрел на князя Ливена, занимавшего стол начальника Затонского сыска:

— Никому.

— Так не бывает. Всегда есть кто-то, кто выгадывает от сложившейся или созданной им же самим ситуации.

— В случае с Таней я такого представить не могу.

— Хорошо. Каков размер капитала Полянского? О каких деньгах идет речь?

— А это-то тут причем? Он ведь Таню удочерять не собирался, и выкуп за нее никто не просил… даже Каверин…

— И все же?

— Полянский несомненно человек денежный, состоятельный. О конкретных размерах капитала не имею представления.

«Полянский, Илья Полянский, это имя он точно слышал ранее, но вот в связи с чем?»

— Давайте поговорим о том дне, когда погибла Ваша жена. Вы сказали, что это случилось в день помолвки Полянского. Когда точно и где это произошло? Где в это время был Полянский? Все еще на праздновании помолвки? Откуда он узнал о гибели любовницы? Кто и когда сообщил ему об этом? Как о смерти матери узнала Татьяна? — задал Ливен несколько вопросов сразу.

— Ульяна попала под лошадь недалеко от дома, на глазах соседа, он и сообщил полицейским, кто она такая и где живет. Было это часов в шесть вечера. Дома была только прислуга, готовила ужин, Таня еще не вернулась от подруги по гимназии. Про Полянского полицейским сказала прислуга, и они пошли прямо к нему, он уже был дома. После их ухода он зашел на почтамт отправить мне телеграмму, а оттуда пошел домой к Ульяне, дождался Таню, сказал ей о том, что маменька умерла. Забрал ее к себе домой. Говорит, что сидел с ней весь вечер и полночи, утешал ее, успокаивал, пока та не уснула.

— Когда девочка исчезла?

— На следующий день. Сказала лакею Полянского, что пойдет к себе домой и пропала.

— Одна пошла? Почему без Полянского?

— Так его дом всего в паре кварталов от квартиры, которую он снимал для Ульяны с Таней. Когда Таня стала постарше, она от него домой сама, бывало, ходила. Например, пригласит он Ульяну с Таней к себе на обед, после обеда Таня домой шла, а Ульяна у него оставалась на какое-то время.

— Для любовных утех?

— А для чего же еще?

— То есть Ваша жена дочь домой отправляла, а сама с любовником в постель? Как мило, — хмыкнул князь Ливен.

— Ну как уж у них там было, мне неведомо. Просто знаю, что бывало такое, что Таня от Полянского возвращалась одна.

— А где был Полянский, когда она собралась идти домой? — задал очередной вопрос Павел Александрович.

— В полиции, а потом в похоронной конторе, о похоронах договаривался. Лето же, нужно было побыстрее похоронить. До этого он был у своей невесты, рассказал, что случилось. Извинился, что не сможет пойти с ней на обед к ее родственникам, так как будет занят. Она потом сама к нему заходила по пути к тем родственникам, на всякий случай, вдруг он уже освободился.

— Когда она заходила, Татьяна уже ушла к себе домой или все еще была у Полянского?

— Была у Полянского. Она в фойе выбежала, когда лакей дверь открывал, думала, что Полянский вернулся, а там та дама. Таня очень расстроилась, что это был не Илья Анатольевич, мол, он же обещал вернуться поскорее. Решила, что лучше она к себе домой пойдет и там его будет ждать, хоть он и сказал ей оставаться у него.

— И дама это слышала?

— Слышала, она же там стояла.

— Вы с ней знакомы?

— Нет. Знаю только ее имя, Перовская Варвара Аркадьевна, ее дядя — граф.

Штольман заметил, как при упоминании этого имени серьезное, сосредоточенное лицо Павла на долю секунды чуть ли не перекосило.

— Вы сказали, что невеста Полянского была очень недовольна тем, что он решил отложить свадьбу из-за смерти любовницы.

— Очень. Правда, Ульяна тогда уже не была его любовницей. Перестала, когда он объявил ей о предстоящей помолвке.

— Когда это было?

— Недели за три до того, как она погибла. Я тогда был в Петербурге, сразу предложил ей с Таней ехать в Затонск. Она отказалась, сказала, что дождется, когда состоится помолвка. Может, в глубине души надеялась, что Илья Анатольевич передумает. А он не передумал. Ведь такая исключительная партия.

— Да уж, партия поистине исключительная… — почти незаметно скривился Ливен, но Яков уловил, как снова изменилось выражение его лица. — Эта дама была знакома с Вашей женой?

— Нет, конечно. Полянский же не идиот, чтоб будущую жену знакомить с любовницей. Но она знала, что он много лет содержал женщину и ее дочь.

— Откуда знала?

— От каких-то общих знакомых. Хотя Илья Анатольевич вел себя очень уважительно по отношению к Ульяне, никогда не выставлял ее своей содержанкой, даже любовницей не называл, его знакомые, конечно, понимали, что у них не просто приятельские отношения. Ну и просветили ту даму. Она потом заявила, что не потерпит любовницы, тем более той, которую муж содержит. А Илья Анатольевич ответил, что уже расстался с той дамой, и ей не о чем беспокоиться.

— Конечно, не потерпит, на содержанку-то немало денег уходит. Только вот почему-то ей в голову не пришло, что если муж будет постоянно развлекаться в борделях, то это тоже может в копеечку вылететь. В этом случае и содержанка без особых запросов могла бы дешевле обойтись, — высказал свое мнение Павел Александрович.

— Ваше Сиятельство, к чему Вы это сказали?

— К тому, что Полянский собирается жениться, как Вы сами выразились, на исключительной, то есть с его точки зрения исключительно выгодной партии. Насколько я смог понять из Вашего рассказа, без любви, ведь он имел чувства к Вашей жене. И его невеста приняла его предложение не из-за сердечной склонности, а из, скажем уж прямо, меркантильного интереса. А подобная жена, да еще с претензиями, не та, к которой муж будет спешить в спальню… Нет, будет, пока та наследником не затяжелеет, а потом… Я бы не удивился, что при всей своей порядочности Полянский через какое-то время не стал бы посматривать на сторону…

— Какое отношение Ваши… измышления имеют к исчезновению Тани? — Карелин не смог увидеть связи того, о чем сказал князь, с ситуацией, которую они обсуждали.

— Опосредованное… Хочу лишь сказать, что по мнению подобной жены любая особа женского пола будет представлять угрозу.

— Любая? Это Вы про Таню?

— В том числе и про нее.

— Ваше Сиятельство, Вы в своем уме?! — не сдержался Алексей Александрович. — Тане всего десять лет, она только выглядит лет на тринадцать!

— Я в своем уме. Если бы у меня были проблемы с умственным здоровьем, я бы не занимал своей настоящей должности, — со стальной ноткой в голосе ответил Ливен. — Это сейчас Татьяне десять и выглядит она на тринадцать. А через пять лет ей будет пятнадцать, а выглядеть она будет на восемнадцать-девятнадцать, а то и старше. Юная прелестница… на содержании мужчины, тратящего на нее деньги, которые он мог бы тратить на жену.

— Ваше Сиятельство, что за вздор Вы несете?! У Вас что это семейное, подозревать людей в таких мерзостях?! — Карелин вскочил со стула, лежавшая у него на коленях шляпа упала на пол. — Штольман подозревал Стаднитского, сейчас Вы подобную же гадость сказали про Полянского! Совесть у Вас есть?!

— Господин Карелин, полегче. А не то можете сказать или сделать то, о чем потом очень пожалеете, — жестко сказал князь Ливен. — Сам я ничего подобного о Полянском не думаю. Я лишь выразил возможные опасения ревнивой и скаредной супруги состоятельного человека, вышедшей замуж за его капиталы. Сядьте и успокойтесь. Воды выпейте. Если Вам рюмка поможет в себя прийти, Яков Платонович Вам нальет. Яков, у тебя же есть коньяк?