— Скажи, когда Анна сказала тебе, что увидела Лизу, ты… поверил ей?
— А что мне еще оставалось делать? Нельзя отрицать очевидное. Она не знала Лизу и уж, конечно, не могла знать подробностей ее жизни.
— Ты, должно быть, был… потрясен…
— Потрясен? Более чем… Не знаю, даже как описать это чувство… Громом ударен? Молнией поражен? В общем, совершенно не в себе…
— Тогда Анна и… — Яков сделал глоток коньяка, — утешила тебя?
— Да тогда… Вероятно, я выглядел так… ужасно, что она не могла не дать мне хоть какую-то… поддержку… Яков, не осуждай ее за это. И не ревнуй. Любит она только тебя и всегда будет любить. А меня она только жалела, ничего более… Но для меня в тот момент… не было человека ближе… Но это только мои… ощущения…
— И после этого ты… попросил ее называть тебя по имени?
— Да… С дядей Павлом у меня как-то не заладилось… А Павел Александрович… до того, чтоб позволить себе принять… такое утешение… не докатился бы… Поэтому я решил, что лучше всего будет, если Анна станет обращаться ко мне просто по имени… Ты же меня с самого начала называешь Павел, и я не считаю, что со стороны Анны это было бы неуместным. На мой взгляд, в этом нет ничего фамильярного или фривольного…
— А как ты позволяешь своим… дамам называть тебя?
— Вы задаете правильный вопрос, господин следователь… Павлом меня называла только Лиза, моя жена, одна моя пассия, с которой в глубокой юности были серьезные отношения, называла меня Поль, и еще одна Паоло…
— Павел, Поль, Паоло — я смотрю, ты пол-Европы осчастливил, — усмехнулся Яков.
— Нет, не пол-Европы, это слишком преувеличено… За исключением тех, о ком я сказал, мои любовницы обращались ко мне Павел Александрович, князь и Ваше Сиятельство. Нынешняя, графиня Потоцкая и Павлом Александровичем-то называет меня редко. Для нее я — князь…
— Это что же с князем… заниматься плотскими утехами… более приятно, чем с Павлом Александровичем? — хотел подначить Ливена Штольман.
— Ты думаешь, что задел меня этим? Нет, я прекрасно знаю, что для нее, как и для многих других дам из света, я прежде всего носитель титула, а потом уже мужчина… И если дамам кажется, что любовник-князь… более пылок, чем просто любовник, то зачем я буду разубеждать их в этом? На тебя как на сына князя в качестве любовника тоже потом будет… спрос больше, чем на полицейского, — ухмыльнулся Павел Александрович.
— Мне не нужны любовницы. У меня есть Анна, я ей никогда не изменю…
— Очень на это надеюсь… Иначе я… церемониться с тобой не буду…
— Что это значит?
— Поверь мне, будет лучше, если ты никогда этого не узнаешь. И в этом случае я не шучу, — жестко сказал Ливен. — Тебе выпало огромное счастье быть женатым на любимой женщине… не так как мне или Дмитрию… И я надеюсь, что у тебя хватит ума не разрушить это счастье… Не всем Ливенам судьба благоволила так как тебе… Ты это понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул Яков. — Павел, в последнее время я… иногда чувствую себя Ливеном… Это нормально?
— Почему это должно быть ненормальным? Ты и есть Ливен, Ливен по крови, Штольман только по фамилии…
— А перстень Ливенов… случаем не волшебный? — спросил пьяный материалист. — А то когда я надеваю его, мне кажется, я становлюсь Ливеном, а когда снимаю — снова Штольманом.
— Эка как Вас разобрало, Яков Дмитриевич, — покачал головой Павел. — Похоже, не в Ливенов Вы, Ваша Милость, пошли стойкостью к горячительным напиткам. В Ридигеров, наверное. Ливенам с бутылки коньяка чудеса мерещиться не начинают… Но хорошо хоть с помощью кольца Вы превращаетесь из Штольмана в Ливена… а не в Сивку-Бурку, к примеру… Домой Вам пора, Яков Дмитриевич… к Анне Викторовне… Я сейчас распоряжусь, чтоб нам извозчика нашли. Доставлю Вас домой и поеду в гостиницу. А к вам приду завтра.
Ливен поместил непочатую бутылку коньяка в саквояж — ему-то в отличии от Якова ничего не мстилось, и потом в гостинице, если будет такое желание или… необходимость, он может откупорить ее. Затем открыл дверь кабинета и кликнул человека. Тот через несколько минут помог Его Сиятельству довести племянника до коляски.
По дороге Штольман внезапно обеспокоился тем, как он покажется на глаза Анне. Как они оба покажутся ей на глаза… в таком-то расчудесном виде…
— Павел, зайди со мной… хоть на минутку… — попросил он, когда они подъехали к дому. — Может, при тебе Анна и не будет так уж сильно ругаться… хотя я на это не надеюсь… Думаю, нам обоим с тобой влетит…
— Аня! Мы дома! — два похожих друг на друга мужчины ввалились в дом Штольманов.
— Яков!! Павел Александрович!! Да что же это такое?!
— Аня, да какой он тебе Павел Александрович? После всего-то… Павел он и есть Павел… Что для меня, что для тебя… — пробормотал Штольман.
— Я спрашиваю, что это такое?
— Я же тебе говорил, что она будет ругаться… на нас обоих… что мы… выпили с тобой… — попытался собрать свои мысли в кучу Яков Платонович.
— Выпили?! Вы напились! Оба! В стельку!
— Э нет, Аня, не в стельку, — попытался протестовать Ливен, который был чуть трезвее племянника и чуть лучше держался на ногах, но все же решил не рисковать и присел на диван. — Мы же сами домой пришли… точнее на извозчике приехали… Аня, сделай мне чаю покрепче… И я поеду… Извозчик ждет…
— Павел, куда ты собрался?
— В гостиницу, куда же еще? Поезд на Петербург я… пропустил… Или это он… без меня уехал… Придется завтра…
— Никуда ты в таком виде не поедешь! Здесь останешься!
— Аня, ты ему на диване и постели… — раздался голос Штольмана, которого Павел посадил в кресло.
— Да уж без тебя знаю! Нет, куда это годится! Раньше хоть один другого приводил, а сегодня оба… хороши! За что мне все это? Вам еще дядюшки Петра для полной компании не хватает…
— Аня… мы больше так не будем… — пообещал Павел.
— Так я вам, Ливенам, и поверила! Павел, ты зачем приехал, напиться? И Якова споить?
— Я… я в гости к вам приехал… А то что мы с Яковом выпили… это так получилось… нечаянно… — Ливен подумал о том, что никогда в жизни его никто так не ругал за то, что он крепко выпил… Но это стоило того, чтоб Яков все же… проникся ситуацией… и сделал правильные выводы…
Яков Платонович сидел и глупо хихикал — не одному ему сегодня досталось от Анны, Павел тоже попал под ее горячую руку.
— Яков, а тебе что смешно?
— Я не смеюсь… Я… так улыбаюсь… Аня, ты такая хорошенькая, когда сердишься.
Анна вышла за ворота. Извозчик все еще ожидал барина.
— Вы извините, дядя никуда не поедет, у нас останется. Сколько я Вам должна?
— Так со мной уже рассчитались. Тот господин, что ехать в гостиницу хотел… Он тут свою трость и саквояж оставил. А другой только трость. Вы уж их заберите. А то еще скажут потом, что я это… прикарманил их…
Анна забрала обе трости и саквояж, поставила их около вешалки в их маленькой прихожей. Принесла с кухни бульотку и налила чая Павлу.
— Яков, а ты чай пить будешь? Или сразу спать пойдёшь?
— Я… только пару глоточков… и пойду…
Но, начав пить чай, Штольман и не заметил, как выпил всю чашку.
— Увидимся утром.
— Тебе помочь дойти до спальни? — предложил Павел.
— Спасибо, не нужно… Если что, я за стенку подержусь, — хмуро сказал Яков Платонович… Всем спокойной ночи.
Он пожелал спокойной ночи. А будет ли у него самого спокойная ночь? Придет ли Анна к нему в спальню, чтоб разделить с ним супружескую постель? Или останется на всю ночь в гостиной с Павлом? Павел приехал за несколько сот верст, чтоб повидать ее — в этом Яков не сомневался… Анна хоть и ругалась, но была обрадована появлением Павла… так как, по его словам, они стали близкими друг другу людьми… близкими людьми… близкими… Насколько близкими?.. Анна была рада видеть Павла, но не смутилась, как жена могла бы почувствовать неловкость, если б любовник заявился при муже… Да что же за… нелепости лезут ему в голову?!.. Нет, о том, что Анна могла изменить ему, он на самом деле не думал. Его Анна была не такой… не такой, как другие женщины… О том, что Павел попытается… соблазнить Анну да еще в его доме, он тоже не думал. Не такой Павел человек… И даже если бы Павел ранее хоть как-то проявил интерес к Анне как… к привлекательной женщине… Анна, скорее всего, после этого стала бы относиться к нему… настороженно… Возможно, старалась бы найти предлог, чтоб не находиться с ним рядом, в одной комнате… А этого не было… Если Павел попросит ее остаться с ним, внемлет ли она его просьбе? Она останется, а Павел… будет смотреть на нее своими зелено-голубыми глазами, улыбаться ей… быть может, заигрывать с ней, флиртовать — это же князь Ливен, дамский угодник… А он сам в это время будет лежать один и думать, что делать, то ли оставить все как есть и попытаться внушить себе, что в другой комнате ничего не происходит… То ли вернуться в гостиную и… возможно, увидеть то… чего бы он не хотел видеть… Но что тогда будет — он не мог представить… точнее не хотел представлять… так как ничего хорошего бы не было… С этими нерадостными мыслями Штольман переоделся в пижаму и лег на свою сторону кровати, уткнувшись лицом в любимую подушку, которую, как призналась Анна, Мария Тимофеевна вынудила ее взять в дополнение к отложенной ей самой горе постельных принадлежностей, составлявших часть ее приданого.
