— Твою мать! — ругнулся Яков.

Ливен рассмеялся:

— Лучше и не выразиться!

— Павел, и это родная мать?! Хоть Штольман не был моим отцом, но даже он… не попытался избавиться от меня после смерти матушки… хотя, наверное, мог…

— Видишь, все познается в сравнении.

— Ты говорил о своих… подозрениях Дмитрию?

— Нет, никогда. Ему-то Ее Сиятельство была какой-никакой, а матерью… Зачем мне было огорчать его своими предположениями?

Яков подумал о том, что у него не было матери, так как она умерла, если бы не это, она бы была с ним и любила его. Как и Лиза Сашу, который осиротел еще раньше его… У Павла мать была, но она никогда не была его родительницей, она была лишь женщиной, которая произвела его на свет… судя по всему, вопреки своему желанию… а еще, возможно, и хотела, чтоб этого ее сына… не стало… А позже, когда он уже подрос, так и не нашла в себе ни душевных сил, ни желания принять этого сына… в отличии от четверых старших…

— Скажи, а ты сам видел отношение матери к другим сыновьям? К Дмитрию и остальным?

— Сам видел ее только с Дмитрием и Гришкой. К Дмитрию она относилась ровно, я бы сказал, без любви и нежности, но с уважением, наверное, потому что он был основным наследником отца. Называла его Дмитрием Александровичем и на Вы.

— По имени-отчеству и на Вы? Когда он вырос? Или так было всегда?

— Не знаю, я этого никогда не спрашивал. Наверное, раз она для меня была… посторонней дамой, такое ее обращение к Дмитрию меня не удивляло… Меня-то она вообще никак не называла… Общение с Дмитрием ее не тяготило, она приглашала его на ужин, разговаривала с ним, интересовалась, как дела в имениях, как соседи, как он проводил время в столице… Всегда была с ним вежлива, но не эмоциональна… не как с Гришкой…

— Ты говорил, что видел его, но вы с ним не общались.

— Дмитрий с ним не общался, ну и я соответственно тоже. Впервые мы встретились на улице, к нам подошел очень красивый светловолосый молодой мужчина. Поздоровался с Дмитрием и спросил меня:

— Ваше Сиятельство Павел Александрович, я полагаю?

— Да, князь Ливен, — гордо ответил я в свои семь лет. — С кем имею честь?

Мужчина улыбнулся очень приятной улыбкой:

— И я князь Ливен.

Я был в недоумении. Он не был похож ни на Его Сиятельство Александра Николаевича, ни на Дмитрия. По-видимому, он понял это.

— Я Григорий, твой брат. Эрик, — представился он.

Я был озадачен еще больше. Раньше я думал, что Гришка, которого клял на чем свет отец, и Эрик, которого защищала Ее Сиятельство, были два разных человека, а оказалось, что один… Гришка пригласил нас к себе в гости. Сказал, что отказа он не примет. Дома у него было необычайно красиво, у него был исключительный художественный вкус. Но это и неудивительно, ведь он получил образование в области истории искусств и сам очень хорошо рисовал. К нему обращались, чтобы подобрать произведения искусства — полотна, статуи, вазы и тому подобное, определить их подлинность и ценность. И иногда сделать эскизы интерьеров.

— Что? Ты говорил, что он был пьяницей и распутником.

— Ну одно другому не мешает. Точнее не особо мешало поначалу. Он был очень талантлив, только вот весь свой талант позже пропил и прогулял… А тогда он уговорил Дмитрия написать его портрет со мной.

— Написал?

— Написал. Прекрасный портрет. Он находится в спальне Дмитрия в Петербурге.

— А это не он написал портрет, на котором Дмитрий Александрович с моей матушкой и со мной?

— Определенно нет. Дмитрий никогда бы не попросил его об этом. Потому что не доверял ему. Гришка был талантливым, но без сомнения порядочность к его талантам не относилась. Узнай он о тебе, не удивлюсь, что он стал бы тянуть из Дмитрия деньги за молчание, чтоб не сообщать отцу, — сказал Павел, проведя параллель с ситуацией, когда Гришка пытался шантажировать Лизу, заподозрив, что она родила сына не от законного мужа, а от его брата. — Но тот художник, который написал ваш портрет, очень возможно, срисовывал мальчика именно с портрета, выполненного Гришкой… Мы тогда приходили к Гришке несколько раз, вел он себя, надо сказать, прилично. А вот когда мы пришли забирать законченный портрет, он был довольно пьян. Дмитрий был этим недоволен, мол, Паули хватает видеть и пьяницу отца. Гришка сказал брату, что он деревенщина, ничего не понимает в жизни творческих людей, что не обмыть работу это грех. А Дмитрий ответил, что грех это при ребенке еле стоять на ногах и ворочать языком, что он и так насмотрелся на пьяное Его Сиятельство… и что Гришка, похоже, весь в отца… Гришка тогда закричал, чтоб Дмитрий не смел сравнивать его с Его Сиятельством, что он совершенно другой, что от князя Ливена у него только фамилия и титул, больше ничего. Полез на Дмитрия с кулаками, ударил его пару раз, Дмитрий тоже в долгу не остался, стукнул его, крикнул, что тот под градусом совсем лишился ума. Они чуть не подрались… по-настоящему… Думаю, наверное, подрались бы, если бы меня там не было… Но Дмитрий увидел, как я испугался, смог остановиться, увел меня оттуда. Сказал, что такое бывает и между взрослыми мужчинами, хотя, конечно, князья обычно выясняют отношения на дуэли, а не в драке. И чтоб я не брал в голову то, что произошло. Но после этого мы к Гришке больше не ходили.

— Подожди… только фамилия и титул. Как это понимать? Он что же считал, что Александр Николаевич не его отец, что мать родила его от кого-то другого? Что она… изменяла мужу? — решился спросить Штольман.

— Да ничего он не считал, сболтнул по пьяни чего не попадя. Ничего подобного он бы на трезвую голову не сказал, иначе бы он выставил мать шлюхой, а он ее очень любил… Да, у Ольги Григорьевны были поклонники, особенно после того, как Евгения и Михаила отец отправил в пансион, и она посчитала, что для нее наступила свобода. Княгиня принимала ухаживания своих обожателей, в то время как ее муж развлекался в обществе своих любовниц. Она была красивой женщиной и оставалась такой до преклонных лет. А если мужу жена не интересна, всегда найдется мужчина, который готов подарить пару комплиментов привлекательной даме… особенно той, которая их жаждет… поскольку никогда не получала их от супруга… Ее Сиятельство была ветреной, падкой на внимание мужчин особой. Но любовников, насколько мне известно, у нее не было. По крайней мере все пятеро сыновей у нее от законного супруга… Иначе я даже не представляю, что бы князь с ней сделал… Да нет, представляю… Если б она понесла от кого другого, а нет от него… бил бы ее, пока она не скинула плод своей незаконной связи…

Яков смотрел на своего дядю, который так спокойно говорил о подобных ужасах про своего отца, его деда. Для Павла, судя по всему, это было чуть ли не… обыденностью…

— Так что, как я и сказал тебе, вряд ли бы она решилась завести любовника… хотя бы по этой причине… А вот поклонников, с которыми она флиртовала, у нее было хоть отбавляй… Но от флирта, от целования ручек, как известно, дети не рождаются. Так что Гришка тогда просто сморозил глупость по пьяни, наверное, и не поняв, как можно было истолковать его слова…

— А как ты сам это понял? Тебе объяснил Дмитрий?

— Ну что ты, ничего подобного. Дмитрий наоборот сказал, чтоб я молчал об этом. А то могло попасть нам обоим. Просто я запомнил тот случай и уже взрослым понял, почему старшие братья тогда поссорились. Но ни при родителях, ни в обществе они не конфликтовали. В свете старались не замечать друг друга, а при родителях вели себя сдержанно. В доме родителей я встречал Гришку еще несколько раз, пока не поступил в корпус, но никогда пьяного. За ужином, или когда отец предлагал им с Дмитрием выпить, Гришка больше одной-двух рюмок не пил. А вот в обществе он себя мало ограничивал, я видел его потом несколько раз в приличном подпитии.

— Дома боялся отца?

— Нет, думаю, не хотел, чтоб мать видела его пьяным. О его гулянках уже в то время начинали ходить слухи. А она только причитала: «Мой Эрик, мой мальчик! Александр Николаевич, это на него наговаривают! Вокруг столько завистников, а Эрик такой красивый, такой утонченный, такой талантливый! Вот они и пытаются его очернить!» Когда приходил Гришка, Ольга Григорьевна ворковала только с ним, Дмитрия как рядом и не было. А про меня и говорить нечего…