«Мне докладывает полковник, полицмейстер», — усмехнулся Ливен.

— Ну что Вы, полковник, не стоит благодарности. Это мой долг способствовать тому, чтобы в Империи, где бы то ни было, все было тихо и мирно, чтоб у Государя не было лишних поводов для беспокойства.

— Да, да, я понимаю Ваше радение. И все же… При вашей должности Вы могли бы сообщить… куда следует о моих… упущениях… И не только это… Далеко не все столичные чины стараются войти в положение, разобраться. Некоторые так и вовсе сразу пытаются обвинить во всех грехах… вплоть до заговора… Как Уваков, чиновник по особым поручениям, что приезжал из Петербурга с чрезвычайными полномочиями. Объявил заговорщиками и доктора Милца, и Штольмана… и меня их пособником… А у доктора Милца помощник Увакова так показания выбивал, что тот чудом жив остался… Хорошо, что полковник Варфоломеев прибыл, привез документ от начальника Департамента полиции Петербурга, что полномочия Увакова прекращены… Не он бы, так даже не представляю, чем бы все тогда закончилось… И доктор Милц на свободе, и Штольман к нам вернулся… Успокоилось все, слава Богу… на время… до недавних событий…

— Вы о том, что Штольман — сын князя Ливена? Неужели местные жители все еще под впечатлением? Мне казалось, что интерес уже давно должен был пойти на убыль…

— Интерес — да, но не любопытство. Как в газете появилась статья о том, что Вы приезжали к своему племяннику, в управлении было просто столпотворение. Всем хотелось увидеть сына и племянника князя. Каких только преступлений не придумывали для этого…

— Ну мне, чтоб увидеть своего племянника, думаю, придумывать преступление нет необходимости? — посмотрел на полицмейстера Ливен. — И даже для того, чтоб Вы позволили ему уйти сегодня со службы пораньше? Я приехал всего на день, мои обязанности при Государе не позволили мне отлучиться из столицы на более длительный срок.

— О чем разговор, Ваше Сиятельство. У Штольмана сейчас нет ничего, что не могло бы подождать до завтра.

Штольман сидел за своим столом и что-то писал. Не поднимая головы, он сказал:

— Одну секунду. Присаживайтесь.

— Я к Вам по делу, господин начальник сыскного отделения.

Яков Платонович отложил перо и посмотрел на посетителя:

— Павел!

— Мне кажется, что в ресторане здешнего Дворянского собрания у меня пропала изумрудная булавка для галстука. Вы не могли бы помочь в ее розыске? — с хитринкой в зелено-голубых глазах спросил Ливен.

— Ваше Сиятельство, она точно пропала? А, может, и не там? А, может, она не пропадала? Просто запамятовали, куда ее положили?

— Так я тогда и выпил совсем чуть-чуть, чтоб запамятовать. Давайте все же сходим в ресторан, может, обнаружится моя пропажа…

— Ваше Сиятельство, Вы уверены, что в этом есть необходимость?

— А как же иначе? Булавка стоит немалых денег. Хотелось бы ее вернуть…

— А не хотелось бы Вам… понести ответственность за введение в заблуждение полицейского чина?

— Как обидно, что Вы сразу меня… разоблачили, господин следователь… Я был уверен, что я придумал серьезный повод, чтоб прийти в полицейское управление посмотреть на сына и племянника князя Ливена, — притворно нахмурился Павел.

— Да, с пропажей изумрудной булавки ко мне никто еще не приходил.

— Вот видите. Пойдемте в ресторан. Может, у меня булавка в этот раз пропадет. И получится, что я вовсе не вводил Вас в заблуждение.

— Лучше бы у Вас, Ваше Сиятельство такие ценные вещи не пропадали, даже для оправдания Ваших фантазий. У меня и без этого хватает дел.

— Полицмейстер разрешил Вам отложить дела да завтра. Не изволите ли все же составить мне компанию для посещения ресторана?

— Разве есть такой человек, который может отказать Вам, Ваше Сиятельство? — усмехнулся Штольман.

========== Часть 14 ==========

— Ваше Сиятельство! Ваша Милость! Какая честь, Вы снова к нам заглянули! — метрдотель узнал князя из Петербурга.

— Нам отдельный кабинет, — сказал князь Ливен

— Прошу Вас, Ваше Сиятельство — вот лучший кабинет, — метрдотель провел посетителей в небольшое помещение со столом и несколькими стульями. За ним появился официант.

— Чего изволите, Ваше Сиятельство?

— Две, нет три бутылки лучшего коньяка, что у вас есть, и закусок получше — на твой выбор. Ну и на всякий случай напитков каких нибудь вроде компота или морса.

— Три бутылки коньяка? А мы их одолеем? — с сомнением спросил Яков Платонович.

— Если не мы, то они нас… Я взял про запас. Если вдруг двух не хватит…

Официант тут же вернулся с заказанным князем и расставил все на столе.

— Что-нибудь еще, Ваше Сиятельство?

— Ничего. Только оставь нас одних. Никому сюда ни в коем случае не входить. Если только я сам приглашу. Понял меня?

— Как не понять, Ваше Сиятельство?

Князь протянул официанту банкноту, которая была намного больше, чем цена всего того, что он заказал.

— Можешь идти.

Человек тихо прикрыл за собой дверь.

— А что это Вы, Ваше Сиятельство, на счет записывать не стали? — ухмыльнулся Штольман. — У Вас же счет в этом заведении.

— Счет для вас с Анной, а я… — Ливен чуть было не сказал, что за себя он может платить сам. — Я сам предпочитаю платить сразу же, если есть возможность, чтоб не скапливались лишние счета. И будет об этом, — он разлил коньяк по рюмкам. — За встречу.

— Давай.

Павел снова наполнить рюмки.

— За родственные узы?

— Почему бы нет?

Дядя и племянник чокнулись.

— Так что тебя привело в Затонск на этот раз?

— Соскучился, — улыбнулся Павел.

— Странно было бы услышать от тебя что-то иное… — с усмешкой сказал Яков. — А на самом деле?

— Действительно соскучился по тебе.

— Павел, в чем дело? Без причины ты бы так… спешно не приехал…

— Не приехал бы, — согласился Павел Александрович. — Я привез тебе кое-что. Анна случайно нашла один из дневников Дмитрия… Я взял с нее слово не говорить тебе об этом дневнике. Хотел, чтоб ты прочитал кое-что из него сам… Вот с этой страницы, — он открыл заметки брата там, где он написал, о том, как, приехав в Петербург из имения, он узнал, что его сын попал в беду из-за дуэли с Разумовским.

Яков стал внимательно читать записи князя Ливена, своего родного отца… Несколько дней назад он сказал, что Ливены не пользуются своими связями, сказал так только потому, что его задело предположение Воронова о том, что его дядя князь Ливен мог быть причастен к его карьере… Теперь он читал о том, как другой князь Ливен, его отец, хлопотал за него… да еще так усердно… Был ли он удивлен? Нет, не был… Еще весной в Петербурге, узнав, что князь Дмитрий Александрович Ливен — его настоящий отец, он задумался над тем, к каким событиям в его жизни мог быть причастен Его Сиятельство… Одна из мыслей, что пришли к нему тогда, была о том, что все было не так… однозначно в ситуации, которая сложилась после дуэли с Разумовским. Он, можно сказать, легко отделался — понижением всего на один чин и переводом в маленький уездный городок, хотя, по правде говоря, он предполагал, что последствия его поступка могли быть гораздо более плачевными.

— Значит, это Дмитрию Александровичу я обязан тем, что попал в Затонск, а не, к примеру, на Урал.

— Как мы видим из его дневника, это так.

— И ты не знал об этом, пока не прочитал?

— Нет, не знал.

— И что ты об этом думаешь?

— То, что Дмитрий тебя очень любил и переживал за тебя. Хотел хоть как-то помочь тебе. И помог…

Штольман вздохнул. Он натворил дел, а князь Ливен, старый человек, который уже в то время был, судя по всему, не так здоров, ходил и унижался перед высокопоставленными чиновниками, как сам написал, в ноги кланялся, чтобы вытащить его из ямы, которую он сам себе вырыл… Расстраивался, вдруг не сможет ничем ему помочь… Наверное, это еще больше подорвало его здоровье…