— Я подожду Вас, если Вы не против.

На почте не было других клиентов, и Яков Платонович сразу же подошел к окну:

— Я бы хотел телеграмму…

Он не успел договорить, как начальник почтамта Печкин, стоявший около телеграфного аппарата, сказал:

— Господин Штольман, к чему же было идти самому? Вам бы доставили телеграмму незамедлительно…

— Телеграмма пришла? Вообще-то я пришел отправить свою… А теперь это будет зависеть от того, что в той, что я получил…

Дубельт сообщал, что офицер гарнизона год назад видел Каверина в Твери на почтамте. Он забирал письма до востребования. Теперь ситуация изменилась. Есть сведения от реальных людей, которые, в случае чего, можно оформить как показания. А не только от духа, который за свои слова никакой ответственности не несет, и их, как говорится, к делу не пришьешь… Нужно телеграфировать Белоцерковскому.

— Я получил телеграмму от полковника. Каверин действительно год назад жил в Твери и получал письма до востребования, его видел бывший сослуживец. Я уже послал свою Белоцерковскому, чтоб тот связался с полицией Твери, — сообщил Штольман Карелину, ожидавшему его около здания почтамта.

— Значит, теперь полиция Твери будет заниматься этим, господин Штольман? Они не могут отказать, так как против Каверина все же нет доказательств, одни подозрения?

— Вы правы, доказательств нет. Но то, каким образом Каверин вышел в отставку, может быть нам на руку. Даже если его причастность к делу доказана не была, тот факт, что он был подозреваемым, а потом был с позором уволен из полка, говорит о том, что он человек не обремененный моралью и склонный к тому, чтоб нарушать закон… Кроме того, у меня есть одна мысль. Я очень надеюсь, что это получится. Для этого Вам придется пройти со мной в управление и немного подождать там.

— Конечно, время до поезда у меня есть.

В кабинете Штольман честно сказал Карелину:

— Алексей Александрович, то, что я сейчас Вам предложу, Вам может не понравиться, Вы ведь хотите, чтоб информация о Вашем… своеобразном браке оставалась в тайне. Но все же я прошу Вас подумать и не отказываться сразу. Я хочу пойти к полицмейстеру и попросить его о содействии, для этого мне придется посвятить его в Вашу историю.

Карелин, не думаю ни секунды, ответил:

— Если это может помочь в поисках Тани, даже если это может дать лишь надежду на маленький шанс, я согласен.

Штольман надеялся, что Трегубов согласится, как говорится, приложить руку к делу. Он кратко изложил суть вопроса. Николай Васильевич покачал головой:

— Да, история заковыристая… Жаль девочку, у самого дочери. Мать у нее совсем безголовая… А ротмистр каков мерзавец! От такого действительно можно ожидать чего угодно… Но отпустить Вас, Яков Платоныч, я не могу — Вы ведь об этом хотели просить меня? Действовать в Твери официально Вы не сможете, не Ваша, как говорится, епархия…

— Нет, я хотел просить Вас о другом. Карелин собирается в Тверь. Вы ведь знаете кого-нибудь из тамошнего полицейского управления?

— Знаю, конечно, — кивнул Трегубов. — Полицмейстера, например.

— Николай Васильевич, не могли бы Вы написать ему записку, чтоб розыском Каверина поручили заняться тому, кто хотя бы предпримет попытку, а не только поставит галочку в бумагах… И посоветовали, к кому в случае неудачи Карелин мог бы обратиться — в Твери ведь есть человек, занимающийся частным сыском… Карелин отвезет Вашу записку. Он очень переживает за девочку.

— Ну будем надеяться, до частного сыска дело не дойдет… Яков Платоныч, Вы уж сами составьте письмо — изложите то, что считаете необходимым, а я подпишу.

Через несколько минут полицмейстер поставил свою подпись на письме, которое тут же было отдано Карелину. Яков Платонович уповал на то, что это поможет в поиске Тани или хотя бы в определении местонахождения Каверина.

Комментарий к Часть 10

* Бульотка — небольшой металлический сосуд с носиком как у чайника или сливным краником как у самовара. Нагревается керосиновой или спиртовой горелкой.

========== Часть 11 ==========

— Анна Викторовна, прилечь отдохнуть не хотите? — спросила Марфа, когда хозяин с гостем ушли.

— Нет, я бы наоборот прогулялась. Давай сходим за бульоткой?

— Я бы все же повременила. Но Вам решать, Ваша Милость.

В лавке, где они накануне приобрели самовар, у прилавка стоял молодой человек с мальчиком, похожим на него:

— Нет, Егорушка, пирожное я сегодня купить не могу. Нет у нас на это денег. Я тебе дома варенья или меда на хлебушек намажу, вот и будет тебе пирожное. А в воскресенье Акулина ватрушек и пирожков настряпает. А сейчас чайник надобно купить, наш-то прохудился, течет, паять такой смысла нет.

— Юрий Григорьевич, я смотрю, Вы хозяйством обзаводитесь? — улыбнулась Анна.

— Добрый день, Анна Викторовна! Да, вот чайник совсем негодный стал. Только не знаю, какой лучше. Я в этом ничего не понимаю.

— А вот Марфа Федоровна понимает. Она у Павла Александровича в усадьбе хозяйством заправляла. Мы вчера самовар здесь купили, а сегодня за бульоткой пришли. Марфа, ты ведь поможешь Юрию Григорьевичу чайник выбрать?

— Конечно, помогу.

Марфа поняла, что молодой барин ограничен в средствах, и нашла для него довольно простой, но добротный чайник. Для Их Милостей она выбрала вполне приличную бульотку. И еще новый утюг — не след наряды Анны Викторовны и рубашки Якова Дмитриевича гладить тем, что Штольманам, видно, от хозяев достался. У тех, судя по всему, и вещей деликатных не было. Денег у нее осталось мало, но и новых больших расходов на хозяйство вроде бы не предвиделось.

— Давайте, я подвезу Вас, я ведь на коляске, — предложил Дубровин. — Или же Вы хотите, чтоб Вам покупки из лавки доставили потом?

— Чего же откладывать? Мы, пожалуй, воспользуемся Вашей любезностью, Юрий Григорьевич.

Лавочник вынес к коляске все проданные товары. Анна с Марфой заняли сидение, Марфа с позволения барина взяла на колени Егорку, державшего паровоз. К удивлению Юрия брат пошел к незнакомой женщине без боязни, сам он сел не козлы.

У ресторана Дворянского собрания Анна попросила остановиться на пару минут. Егорка хотел пирожное, она сама тоже бы не отказалась полакомиться. Она купила разных пирожных и записала это на счет Его Сиятельства князя Ливена. Она не злоупотребила добротой Павла — полдюжины пирожных это все же не обед из нескольких блюд на две персоны.

— Давайте я Вам помогу, утюг-то все же не пушинка, — обратился Дубровин к прислуге, когда они подъехали к дому Штольманов.

— Барин, не извольте беспокоиться, я ведь гладить им потом буду, — улыбнулась Марфа.

— Ну тогда я откланяюсь.

— Юрий Григорьевич, зайдите к нам на чашку чая.

— Удобно ли это, Анна Викторовна? Да и не один я, а с Егорушкой…

— Это еще лучше, что двое гостей. Проходите, пожалуйста.

Марфа подумала о том, что, скорее всего, Анне Викторовне надо побеседовать с молодым барином, а какой разговор, если ребенок будет мешать.

— Егорка, я сейчас самовар разжигать буду. Оставайся со мной на улице, с паровозом поиграешь, по лавке его покатаешь или по крыльцу, а то в доме-то по половикам неудобно.

Егорка посмотрел на Юрия, тот кивнул:

— Оставайся, Егорушка. Только будь осторожен, по двору не бегай, ни Марфу Федоровну, ни самовар не сшиби.

— Вы присаживайтесь, Юрий Григорьевич, где Вам удобно, — пригласила Анна гостя.

Дубровин занял одно из кресел, Анна села в другое.

— Хороший у Вас Егорка, — похвалила она воспитанника Юрия.

— Хороший, робкий только, сейчас все со мной да с Акулиной нашей. Других сторонится. Удивлен, что он к Марфе Федоровне так легко пошел.

— Марфа умеет с детьми обращаться, она своих братьев помогала растить, а потом няней у дочек одного помещика была, затем их камеристкой стала… А когда к Павлу Александровичу в усадьбу приезжал его брат Дмитрий Александрович с сыном Сашей, она няне помогала за Александром Дмитриевичем ухаживать. Она очень привязана к нему.