— Аня, та дама вряд ли посчитает приличной семьей Юрия с мальчиком, непонятно кем ему приходящимся… и обрадуется, что такой ребенок будет носить вещи, подаренные ее сыну…

— Яков, когда в городе стало известно, что ты незаконный сын князя, она поддержала меня. Сказала, что только глупые и желчные люди могут злословить по этому поводу.

— Я все же сын князя и потомственной дворянки… а не провинциального помещика и крестьянской девки…

— Я понимаю, о чем ты — о разнице в положении… Я скажу Аглае Гавриловне про мальчика так, как есть. Если захочет подарить ему одежду, то хорошо. А на нет, и суда нет… Я еще могу предложить ей не брать плату за несколько уроков Поли, если она согласится отдать что-то для Егора… Мы ведь не бедствуем, можем себе это позволить.

— Аня, мы можем позволить себе и то, чтоб ты вообще не давала уроков. Конечно, это дополнительный доход, но и без него бы мы справились. Поэтому я был бы рад, если б та дама согласилась на твои условия.

— Я схожу к ним, наверное, послезавтра.

— Я тоже решил принять в деле посильное участие. Я предложил Юрию, чтоб князь Ливен в Петербурге встретился с его попечителем и рассказал о сложившейся ситуации. И в какой-то мере обнадежил его, что князь сможет ему помочь.

— Яков, какой ты молодец!

— Не совсем… Я ведь по сути пообещал, что Павел сделает это, даже не спросив его согласия.

— Неужели ты думаешь, что он откажет?

— Нет, не думаю. Просто негоже давать обещания подобным образом… Я напишу Павлу на неделе. Я заказал для него наш с тобой снимок с торжества. Как только получу его, сразу отправлю его Павлу вместе с письмом.

— Надеюсь, что офицер в отставке прислушается к словам заместителя начальника охраны Государя и князя.

— Я тоже на это надеюсь… Его Сиятельство умеет быть убедительным. Даже тебя убедил съездить к нему в гости. Ты ведь не жалеешь об этом?

— Конечно, нет. Я была рада побывать там, жалею только о том, что ездила туда одна, без тебя.

— Потому что предпочла бы кормить уток со мной, а не с графиней?

— Нет, потому что предпочла бы разделить с тобой спальню, а не спать в ней одной.

— Ну да, графиня-то одна в спальне не была, — усмехнулся Яков.

«Как раз одна и была. Ее кавалер так ее и не посетил»

— Яков, по ночам я спала, а не прислушивалась к тому, что происходит вне моих комнат… Я видела лишь однажды в саду, как Павел обнимал и целовал графиню… по-настоящему, страстно… Еще раза два он целовал ее так… как, наверное, возможно для пары из высшего света в присутствии посторонних… Он не любит демонстрировать свои чувства к даме прилюдно, наверное, считает это недопустимым.

— Рад, что Его Сиятельство не из тех мужчин, которые любым способом стараются подчеркнуть, что имеют права на женщину. Подобное поведение часто выходит за рамки приличий.

— А Павел, как я сказала, печется о приличиях.

— Полагаю, особенно, если это касается женщины, к которой он неравнодушен.

— Он безусловно увлечен графиней, испытывает к ней интерес как мужчина, — о том, что Павел прямо сказал ей, что сердечных чувств у него по отношению к графине нет, Анна промолчала, и том, что Павел все еще любил Лизу, она также не решилась сказать. — Они очень красивая пара. Думаю, ты был бы о них того же мнения.

— Я доверяю твоему суждению. Мария Тимофеевна счастлива, что ты съездила к князю.

— Думаю, мама была бы больше счастлива, если бы он пригласил не только графиню, но и других знакомых из высшего света. Но он не любит чужих людей в своем доме.

— Как и я. В этом мы с ним похожи… Аня, я пригласил Юрия как-нибудь зайти к нам вместе с Егоркой. Он располагает к себе.

— Да, располагает. Жаль, что только некоторые и правда не поймут его благородного намерения взять к себе брата.

— И того, что мальчик, возможно, с особенностями, тоже.

— С особенностями? Иными словами… не очень развитый?

— О нет, для своего возраста он развит достаточно… У меня в кабинете Егорка сказал, что видит барина Григория Ларионыча, он качается, болеет. Юрий ответил, что отец просто в стельку пьян как всегда. А потом понял, что сказал это про покойника, и попросил Егорку не выдумывать. Но мне кажется, что столь маленький ребенок не мог придумать такого. Тем более что по сути барин был ему никем. Если бы он тосковал по умершему родителю, возможно, и мог представить его, но по сути чужого ему человека — вряд ли.

— То есть, ты думаешь, что Егор видел дух своего отца? — уточнила Анна.

— Да. Только, конечно, не понял этого. Сам Юрий подобного никогда не видел, но когда их отец был сильно пьян, к нему якобы приходил его покойный родитель и бранил за пьянство и распутство. Но Юрий не придавал этому значения, в пьяном угаре мало ли кому что ни кажется… Вот он и подумал про Егорку, что тот выдумал про барина.

— Яков, когда я была маленькая, я видела бабушку Ангелину — я говорила тебе. А родители мне сказали, что я тоже выдумываю, и что обманывать нехорошо… Мне тогда было обидно, я до сих пор помню об этом, ведь я действительно видела бабушку, а не обманывала… А потом я долгие годы не видела такого… Пока ты не появился… и дядя Петр… Если бы у нас в семье были ранее такие как я, возможно, мои родители относились к моим видениям с большим пониманием.

Яков Платонович не знал, что делать — сказать Анне о том, чем поделилась с ним Мария Тимофеевна, или оставить все как есть. И все же он решил, что Анна должна знать.

— Аня, мне нужно сказать тебе то, о чем, наверное, ты должна была узнать раньше и не от меня… Мария Тимофеевна призналась мне, что ее свекровь рассказывала ей о своей свекрови, что ей являлись ее умерший муж и дочь Ираида. Дочь, умершая во время родов, каялась, что сбежала в Москву с офицером, а муж ругал жену за то, что не уследила за дочерью.

— Моя прабабушка видела своих умерших родственников?

— Со слов Марии Тимофеевны, это так.

— А почему мне об этом никогда не говорили? — на лице Анны появилось хмурое выражение.

— Твой дед Иван Андреевич был человек непростого характера. Свою мать он считал не в себе и стыдился ее. Когда ты родилась, дед посчитал, что изо всех выпавших на крестины имен, твои родители намеренно выбрали имя Анна в честь его сумасшедшей матери — назло ему… и что ты можешь унаследовать ее безумие.

Анна смотрела на Якова широко распахнутыми глазами:

— Значит, я, похоже, унаследовала дар от моей прабабушки Анны? Случилось то, чего так стыдился дед?

— И чего из-за его… зашоренности и непримиримости, судя по всему, не смогли принять твои родители…

— То есть моя мама, которая меня любит, в какой-то мере стесняется меня потому, что дед ей внушил, что такой дар — это зло, грех? И что от этого нужно… открещиваться как от… напасти?

— Полагаю, что это так. Аня, не суди ее строго, видимо, внушение свекра было настолько сильным, что позже она не смогла изменить своего отношения… И в ее понимании она поступала правильно — пыталась оградить тебя от неприятностей.

— Яков, мама боялась, что про меня будут ходить слухи. Но если моя прабабушка видела духов, почему не ходило слухов о ней? Ведь не так уж много времени прошло, кто-то что-то мог слышать, а когда духи стали являться мне, вспомнить, что в семье Мироновых подобное уже было…

— Насколько я понял, твой дед… не приветствовал общение матери с местными жителями… чтоб она не наговорила при них лишнего…

— Он что же прятал ее дома? Не позволял ей выходить в город?

— Не думаю, что он держал ее под домашним арестом. Но, возможно, в город она ходила… в сопровождении, например, снохи. Чтоб та могла увести разговор в другую сторону или сказать, чтоб не обращали на это внимания, мол, у матушки такое от горя. Вот люди и не придавали этому значения.