Чтоб исправить положение, он спросил:

— Анна Викторовна, Вы, небось, надеетесь, что я как и подполковник Ливен буду заниматься с Вами стрельбой?

— Нет, не надеюсь, — ответила Анна. — Пойду к папе. Может, он согласится.

— Аня, только не это! Еще не хватало, чтоб Марию Тимофеевну не просто пустырником отпаивать пришлось, но и вызывать доктора Милца, чтоб прописал ей порошки от нервов.

— Да, пожалуй, ты прав… Маменька бы этого не перенесла — как это, ее дочь стреляет из револьвера… И кроме того она бы рассердилась на князя — что он потакает моим капризам… А пока он в ее глазах — само совершенство… — усмехнулась она.

— Может, и не совершенство, но его образ в ее глазах определенно портить не стоит. Давай посмотрим, что Его Сиятельство положил для тебя — о чем в отличии от револьвера ты сможешь рассказать Марии Тимофеевне.

В сундучке было несколько книг, они и занимали большую его часть. Как Анна понимала, Павел дал ей эти книги не в подарок, а во временное пользование, так так среди них была «Джейн Эйр», которую он читал Лизе. Еще в сундучке были четыре полотенца с вензелем князей Ливенов и с вышитым узором, два — бирюзовыми нитками и два — голубыми. В них были завернуты несколько брусочков французского мыла в разноцветных обертках.

— А где драгоценности, что тебе подарил Павел? Или их похитили, когда сундук был в багажном вагоне поезда? — спросил начальник сыскного отделения.

— Нет, они в другом сундуке, среди моих вещей, как и шкатулка с моими украшениями. Хочешь посмотреть на них?

— Нет, в этом нет необходимости. Посмотрю, когда ты их наденешь.

— Мне еще слуги сделали подарки. Например, садовник картину из засушенных растений и цветов из княжеского сада. Я хотела бы повесить ее где-нибудь, быть может, в кухне. Ты не возражаешь?

— Нет, на стене напротив окна есть гвоздь, можно повесить туда. Хочешь, сделаем это прямо сейчас?

— Я не знаю, куда картину положили на станции. Мы завтра вместе с Марфой повесим.

— Аня, я хотел сказать тебе насчет Марфы — не нужно озадачивать ее приготовлением семейных обедов в будние дни. Ты сама знаешь, в большинстве случаев я не могу днем приходить домой, слишком много дел. А если и могу, то предугадать в какое именно время — совершенно невозможно. Пусть Марфа готовит днем только для тебя. Что касается ужина, Марфе не стоит ждать моего возвращения и разогревать его, если я буду задерживаться. Мы можем сделать это сами.

— Я тоже так думаю.

Они вернулись в гостиную, Анна села на диван, Яков прилег и положил голову ей на колени. Теперь она стала перебирать его волосы.

— Яков, когда я гостила у Павла, у тебя было много дел?

— Не больше, чем обычно. Даже, скорее, наоборот. Хотя людей в участок приходило гораздо больше.

— Посмотреть на сына и племянника князя Ливена?

— Да.

— Трегубов, вероятно, был этим недоволен?

— Конечно, это ему не понравилось. Но не из-за того, что люди приходили на меня поглазеть, а что придумывали для этого поводы — например, кражи, которых никогда не было. Складывалось впечатление, что Затонск захлестнула волна краж, причем злоумышленники тащили все, что попадалось на глаза — хомуты, ношенные сапоги, самовары… Среди всего этого настоящим преступлением оказалось только одно — взлом столярной мастерской и кража из нее инструментов.

Анна покачала головой:

— Вот же людям неймется…

Штольман приподнялся и сел на диване:

— Еще ко мне в участок приходил Юрий Дубровин. Не совсем как к полицейскому чину, больше… просто поделиться ситуацией, в которой оказался. Ты ведь его знаешь?

— Да, знаю. Он унаследовал от деда имение рядом с Затонском. Мы с ним встречались несколько раз в библиотеке. С ним случилась какая-то неприятность?

— Как посмотреть… Недавно умер его отец, который был пьяницей, кутилой и бабником. Денег отец не оставил, имение оказалось заложенным…

— Это плохо, когда родитель ничего не оставляет…

— А когда оставляет что-то… сомнительного происхождения еще хуже… После отца остался его внебрачный сын от крестьянской девки, которому нет и четырех лет. Отцу мальчик был совершенно не нужен, мать не прочь избавиться от него… А вот Юрий привязан к Егорке, поэтому и решил взять его к себе в дом.

— Юрий — добрый молодой человек. Я рада, что он захотел привезти мальчика.

— Не все так просто.

— Потому что мальчик — незаконнорожденный?

— Нет, у него записан отец — пьяница, которому барин заплатил, чтоб тот женился на девке, которой он сделал ребенка. Он умер от запоя сразу после крестин… Дело в том, что Егорка очень похож на Юрия, и он опасается, что люди в Затонске посчитают, что это его ребенок…

— Его ребенок? — удивленно посмотрела Анна на мужа. — Яков, но Юрию не больше двадцати лет.

— Девятнадцать.

— А то, что это его брат… никак сказать нельзя?

— Можно, но он считает, что горожане не поверят этому. И для этого, к сожалению, теперь есть все основания.

— Какие же?

— Юрий на днях привез Егорку, и тот постоянно называет его тятенька Юрий Григорьич, не только наедине, но и на людях.

— Почему тятенька?

— Потому что отца у мальчика не было, а старуха в деревне сказала, что барин Юрий Григорьевич заберет его и будет любить как тятенька.

— То есть Егор воспринимает Юрия как бы своим родителем?

— Видимо так. Он ведь не понимает, что Юрий еще очень молод. Для него-то в его неполные четыре года молодой человек — это взрослый мужчина.

— И Юрий думает, что сейчас пойдут сплетни о том, что он привез своего незаконного отпрыска и без стыда появляется с ним в городе?

— Да, что-то вроде этого.

— Но ведь Юрий живет не в самом Затонске, а в имении, в город приезжает нечасто. Люди в усадьбе явно не подумают, что мальчик — его сын. Юрий же не дамский угодник, наоборот, скромный, застенчивый человек. Они понимают, что вряд ли у молодого человека такого склада мог бы быть свой ребенок… А что до людей в городе, так Господь с ними, посудачат и перестанут. Вон о тебе сколько слухов ходило, но ты все же сын князя да и в Затонске не последний человек — на видной должности… А теперь этих разговоров уже поубавилось…

«Разговоров поубавилось, а вот подметные письма появились», — с горечью подумал Штольман.

— Да, их стало меньше, — вслух сказал он.

— Ну и с Юрием будет также. Конечно, неприятно, но это… проходящее…

— Аня, его беспокоит не только это. Дед назначил Юрию попечителя из Петербурга, офицера в отставке, до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. Видимо, чтоб отец не промотал и состояние Юрия. Попечитель требует отчета за малейшие траты. Юрий боится, что до него дойдут слухи, что он взял мальчика к себе, и тот будет этим крайне недоволен.

— Наследство у него есть, но он не может им распоряжаться без ведома попечителя? — задала вопрос дочь адвоката. — То есть ему не на что сейчас содержать ребенка?

— Да, примерно так. Еды в доме достаточно, так как в имении в основном все свое, а вот как тратить на мальчика деньги, чтоб об этом не узнал попечитель — это проблема…

— Давай купим мальчику одежды? — предложила Анна.

— Это хорошая мысль.

— Я знаю, что еще можно сделать. В семье Галицких, где я занимаюсь с Полей, есть младший сын, ему года четыре-пять. Аглая Гавриловна недавно сказала, что ее брат прислал для племянника одежду, но оплошал с размерами. За пару месяцев после его визита племянник значительно подрос, ему впору оказались только те вещи, которые дядя купил на вырост. Те же, что он купил мальчику для того, чтоб тот носил их сразу, оказались малы. У родственников и друзей все дети гораздо старше, никому эти вещи бы не подошли. Она думала отдать их тем, кому бы они пригодились. Какой-нибудь приличной семье, у которой есть денежные затруднения, но где ребенок приучен беречь вещи, так как одежда недешевая.