— И где же? — полюбопытствовала Мария Тимофеевна.

— На Миллионной улице, оттуда Его Сиятельству всего несколько минут до Зимнего дворца. А особняк князей Ливенов на Английской набережной. Там тоже, конечно, рояль есть, но, насколько я знаю, попроще, чем у Павла Александровича. Павел Александрович для себя в Европе особые рояли заказывал.

— Пыль-то на них позволяет вытирать? — снова засмеялся Штольман.

— Позволяет, а как же. А вот вазу с цветами, как это у других господ бывает, никогда бы поставить не разрешил. Вдруг бы еще опрокинули.

— Кто? Гости не совсем твердо на ногах стоящие?

— У Его Сиятельства в усадьбе гости редко бывают. Александр Дмитриевич, когда поменьше был, мог, например, нечаянно рояль толкнуть или набежать на него, ребенок ведь. Сейчас-то, конечно, по комнатам уже не бегает, как бывало, совсем мужчиной стал, — снова улыбнулась Марфа.

«Совсем мужчиной стал, — повторил про себя Яков Платонович. — По комнатам уже не бегает, бегает по женщинам. Красивый молодой мужчина, дамский угодник… как Павел, как Дмитрий Александрович… как я сам, до встречи с Анной». Он доел пирожное, которое теперь не казалось ему таким вкусным.

— А в столице? Там-то он, наверное, принимает гостей? — задала новый вопрос Мария Тимофеевна.

— Конечно, принимает. Но опять же нечасто. Не любит он, когда у него в доме чужие люди, такой уж он человек. Ему больше по душе проводить время с родственниками.

— Да, семья для Павла Александровича не пустое слово, как для некоторых…

Анна заметила, что Яков чуть хмурился. Наверное, устал от длинного разговора.

— Мама, нам с Яковом тоже нравится проводить время с вами. Но, как говорится, пора и честь знать. Мы пойдем, наверное. Спасибо тебе за обед, — она встала и поцеловала в щеку мать, а затем отца.

— Вам спасибо, что согласились к нам заехать. Могли ведь сразу к себе домой, так друг без друга наскучавшись… Аня, судака с собой заберите, до вечера-то еще проголодаетесь. А завтра вам Марфа приготовит что-нибудь. Марфа, пусть Прасковья остатки рыбы в кастрюлю положит и в полотенце завяжет.

Через несколько минут Марфа вернулась с узлом.

— Ваша Милость, когда мне завтра к Вам прийти прикажете?

— Приходи часов в девять. Дорогу найдешь?

— Найду, не заплутаю.

— Ну и хорошо.

Они попрощались с Марией Тимофеевной и Виктором Ивановичем.

Выйдя за ограду, Анна предложила:

— Яков, давай пойдем пешком, не будем ловить пролетку.

— Почему бы нет. Но тогда узелок понесу я. Не отдам рыбу голодным котам, что будут бежать за нами.

— Да, рыба нам и самим пригодится, а то ведь до вечера-то проголодаемся… друг без друга наскучавшись, как сказала мама, — усмехнулась Анна. — Не ожидала от нее таких намеков.

— Тоже не ожидал. Но рад, что она сказала это, а не что-то другое, к примеру, мол, Яков Платоныч, у Вас, наверное, завтра трудный день, Вам надо отдохнуть, выспаться, пусть Анна у нас остается…

— Отдохнуть Вам надо будет, Яков Платоныч, выспаться… после, если заснуть сможете, — рассмеялась Анна.

— Аня, за десять дней, точнее ночей, я отоспался в одиночестве дальше некуда… Даже если я за всю ночь глаз не сомкну, завтра на службе не задремлю.

— Так ли, Яков Платоныч? Я ведь завтра приду проверю.

— Приходите, Анна Викторовна, мне будет приятно, если Вы зайдете. Если я не буду занят, можем сходить выпить кофе.

— Выпить кофе? Чтоб Вы все же со стула в участке не упали от бессонной ночи, так, господин начальник сыскного отделения? — с усмешкой посмотрела на мужа Анна.

— Если ночь бессонная по той причине, о какой намекала Мария Тимофеевна, то упасть со стула, думаю, было бы простительно…

— Но не при Трегубове…

— Нет, не при нем, только при Коробейникове. Он бы мне еще какую-нибудь папку под голову положил.

— Яков, как же хорошо, что мы можем вот так подтрунивать друг над другом.

— Да, Аннушка, без этого наша жизнь была бы… скучна…

— А без друг друга — пуста… — Анна еще крепче взялась за локоть мужа.

— Совершенно верно, драгоценная моя Анна Викторовна. Я понял это намного раньше, чем насмелился сказать Вам… И каждый день убеждаюсь в том, что это — абсолютная правда, — Штольман посмотрел на жену взглядом, от которого у нее замерло сердце.

========== Часть 6 ==========

Как только они зашли в дом, Анна села на диван в гостиной. Яков Платонович снял пиджак, затем развязал шейный платок.

— Пойду опущу кастрюлю с рыбой в подпол, на всякий случай, а то, как знать, может, у нас до рыбы и не дойдет, — с усмешкой сказал он.

Вернувшись в гостиную, он увидел, что Анна все еще сидела в той же позе.

— Аня, с тобой все в порядке?

— Наверное, я переоценила свои возможности сегодня, устала, и ноги гудят невозможно.

— Что же ты не сказала? Могли бы ведь взять извозчика, хоть с полдороги. Зачем же было мучиться?

— Туфли неудобные, но ноги стали ныть только когда дошли до нашей улицы.

— Я помогу тебе, — Яков расстегнул туфли, снял их с ног Анны и осторожно стал разминать ступни. — Лучше?

— Да, спасибо.

— Я налью воды в таз, чтоб ноги отдохнули. Что-нибудь еще для тебя сделать?

— Я пожалела, что не переоделась, когда мы заезжали домой. Дорожное платье очень плотное, в поезде в нем было удобно, так как было прохладно. А в Затонске сегодня жарко и солнце во всю…

— Аня, давай помогу тебе и с платьем. Сможешь встать?

— Конечно, смогу, не калека же я.

Штольман стянул с жены платье:

— Да, такая тяжелая одежда сегодня совсем не по погоде. Тебе бы освежиться. Хочешь, баню затоплю?

— Нет, на баню у меня сил уже не хватит, — призналась Анна.

— Я ведро с водой на улице поставил, чтоб нагрелась. Сейчас принесу и обмою тебя. Сама сможешь раздеться?

— Смогу, но предпочла бы, чтоб это сделал ты.

— А Вы искусительница, Анна Викторовна, хотите, чтоб Ваш кавалер исполнял обязанности горничной, зная, как ему это приятно, — улыбнулся Яков. Он помог жене освободиться от чулок и нескольких слоев одежды, что были под платьем, целуя при этом ее солоноватую кожу. — Как же ты прекрасна, Аннушка. Дойдешь до ванной или тебя довести? Или донести?

— Дойду, а ты пока за водой сходи.

Анна вынула из комода свежую нижнюю рубашку и пошла в ванную настолько медленно, что Яков не только успел вернулся с ведром воды, но и снять жилет.

— Бедная моя, — вздохнул он, — ведь еле шагаешь…

Он помог Анне забраться в лохань, заменявшую ванну, и смыть с тела пот и дорожную пыль, хорошенько ополоснул из ковша и накинул на нее большое льняное полотенце.

— Спасибо, Яша. Теперь ты со мной как с маленькой, — улыбнулась Анна.

— Тренируюсь, — улыбнулся ей в ответ Яков.

— С завтрашнего дня этим сможет заниматься Марфа, она ведь так хотела прислуживать хозяйке. В усадьбе мне даже волосы не позволяла самой мыть…

— Ну уж нет! Такой приятной обязанности я ей ни за что не уступлю! Хотя что касается волос, за это я не возьмусь, еще дерну их нечаянно, как сегодня… Может, хочешь прилечь? На диване или в спальне? Или мне все же принести таз с водой?

— Наверное, воду, может, полегчает… Что-то ноги меня сегодня подвели, особенно левая.

Штольман принес с кухни таз и осмотрел ноги Анны, а затем ее туфли:

— Аня, на левом туфле расшатался каблук. Неужели ты не чувствовала этого, когда шла?

— Нет. Может, это случилось уже на нашей улице?

— Нужно будет отнести его башмачнику. Хочешь, сделаю это утром по дороге на службу?

— Нет, мы с Марфой все равно пойдем завтра в город, тогда и отдадим.

— Пойдете ли? Что-то я сомневаюсь.

— Яша, я надену туфли, которые никогда мне не доставляли неудобства, старые, разношенные. А эти — новые, странно, что у них расшатался каблук…