— А для тебя? Для тебя он находил время?
— Да, мы с ним часто пили вместе чай по утрам, до того, как он отправлялся во дворец. Графиня в то время еще не вставала.
— Столовая у него, наверное, намного больше нашей… и фарфор какой-нибудь особенный.
Да, фарфор был особенный — тот, который Павел получил как посмертный подарок от Лизы и предложил второй прибор из этого, дорогого ему сервиза, только ей… Столовая, конечно, большая. Вот только в ней Его Сиятельство пил чай далеко не всегда. Но Анна не стала ронять в глазах матери образ дяди мужа, зачем ей знать, что князь частенько чаевничал в буфетной.
— Фарфор мейсенский, несколько сервизов, включая те, на которых вензеля князей Ливенов. Столовая большая, но ведь и дом гораздо больше нашего… Гостиная не огромная, но внушительного размера. Она выполнена очень изысканно, элегантно, со вкусом. Там красивая мебель, дорогой рояль. На нем Павел Александрович играл нам, звук у инструмента божественный, как и сама игра дяди Павла. Он еще пел дня нас. Саша тоже играл, и кроме того они с Павлом Александровичем играли в четыре руки. Это было, когда дядя Павел несмотря на свою занятость устраивал вечера.
— А сама ты играла?
— Нет, я не решилась, хоть Павел Александрович и просил. Он ведь играет блестяще, Саша тоже очень хорошо. Мне и Сашиного мастерства никогда не достичь, а дяди Павла тем более.
— А графиня? Тоже блистала своими талантами?
— Она не поет и не играет. Но танцует прекрасно, как и Павел Александрович. Смотреть на них было истинное удовольствие. Они очень красивая пара. Графиня, пожалуй, самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. А в вечерних платьях она неотразима, от нее глаз не отвести.
То, что красота Натальи Николаевны в тех платьях была несколько помпезной и кричащей, Анна не сказала.
— А ты сама выглядела достойно?
— Думаю, что да. Конечно, мои платья с нарядами графини не сравнятся, но и Павел Александрович, и Саша делали мне комплименты, как и Наталье Николаевне.
— Может, только из вежливости?
— Мария Тимофеевна, Анна — очаровательнейшая молодая женщина, — вступился за жену Штольман. — У нее естественная красота, какой у многих светских дам нет. Не думаю, что Павел Александрович не понимает этого, и Александр тоже.
— А что касается гардероба, что я брала с собой, я хотела поблагодарить тебя за то, что ты дала мне шаль. Несколько вечеров были прохладными, и она мне очень пригодилась.
Более всего шаль пригодилась ночью, когда они с Павлом ездили в дворцовый парк, где убили Кузьму. Но этого говорить не стоило, особенно при маме, иначе Прасковье пришлось бы заваривать пустырник. Анне не хотелось давать повод для того, чтоб матушка устроила сцену со своими нервами, тем более в первый день пребывания Марфы в доме родителей.
— Вот, видишь, хорошо, что я настояла на этом. Было только прохладно или же шли дожди?
— Дожди были, но всего пару раз, в целом погода была прекрасная.
— А чем ты там занималась? Много ли времени проводила с графиней?
— Не очень. У нее были свои занятия, у меня свои. Но уток мы, бывало, кормили вместе. Еще она как-то днем уезжала в гости к знакомым.
— Как это? Она же приехала к своему… кавалеру, — Мария Тимофеевна не стала употреблять слово любовник. — И по гостям? Как на это посмотрел князь? Обиделся, наверное?
— Нет, не обиделся. Я же говорю тебе, что он был занят большую часть времени. Он был совсем не против, что Наталья Николаевна решила навестить кого-то еще. Он не из тех мужчин, которые видят повод для ревности в общении своей дамы даже с обычными знакомыми.
Штольман посчитал, что камень был брошен в его огород.
— Графиня понравилась тебе?
— Да, мама, она очень приятная женщина, мы с ней беседовали, она рассказала мне о себе, о своих сыновьях, об обоих мужьях, которые погибли… Мне было ее очень жаль, два раза выходила замуж по любви, и два раза овдовела. Оба ее мужа были офицерами, один погиб на Турецкой войне, а второй был его другом. Он так же скорбил по нему, как и она. Со вторым мужем она прожила в браке несколько лет, он утонул в их поместьи…
— Бедная женщина, — вздохнула Мария Тимофеевна. — Хоть бы один муж, а то обоих схоронила, да еще такая молодая…
— Она сказала, что одно утешение, что у нее есть по сыну от обоих мужей. Оба мальчика учатся в кадетском корпусе. После усадьбы Павла Александровича она собиралась с сыновьями ехать в поместье к родителям ее первого мужа.
— Это хорошо, что она поддерживает с ними отношения, тем более при ее вдовстве.
— Она вышивала подарок для своей свекрови. Я сделала для нее рисунок вышивки.
— Ты? Рисунок вышивки? — удивилась Мария Тимофеевна, подумав как благотворно повлияла графиня на ее дочь, что та заинтересовалась рукоделием.
— Да, но только рисунок. Наталья Николаевна предлагала мне присоединиться к ней за вышиванием, но я предпочла книги. У дядя Павла прекрасная библиотека.
— И что за книги ты читала? Неужели какие-нибудь заумные трактаты, какие предпочитают некоторые мужчины?
— У Павла Александровича есть книги на любой вкус. Я перечитывала «Три мушкетера», прочитала пару романов и историю про… сыщиков, — с ухмылкой посмотрела Анна на мужа.
— Анна! Опять сыщики… Надеюсь, кроме сыщиков там не было… привидений.
— Нет, привидений там не было…
— Мария Тимофеевна, есть рассказы и про полицейских, и про частных сыщиков. И они просто занимательные, никаких кровавых или жестоких сцен там нет.
— Ты их читал? — поинтересовалась Анна у мужа-полицейского. — Не очень-то похоже на тебя.
— Кое-что просматривал.
— И как тебе?
— В основном очень далеко от реальности. Но для развлечения читателей этого и не требуется. Я не воспринимаю такие книги серьезно. Так как если я начну придираться, то буду делать пометки на каждой странице и перечеркаю всю книгу, — усмехнулся начальник сыскного отделения. — Так же, как если бы Виктор Иванович читал рассказы о деятельности вымышленных адвокатов.
— А что читал сам Павел Александрович?
— Не думаю, что у него было время на чтение для удовольствия. У него было слишком много бумаг по службе, на изучение которых каждый день уходили часы. Мама, еще раз говорю, Павел Александрович — очень занятой человек.
Не могла же она сказать, что Павел читал роман «Джейн Эйр», который так любила его невенчанная жена Лиза.
— А что-нибудь примечательное за время твоего пребывания в усадьбе было? — задала следующий вопрос Мария Тимофеевна. — Прасковья, ну что ты стоишь? Забери суповые тарелки и подавай мясо и рыбу.
«Многое, убийство, например, но об этом не расскажешь ни маме, ни Якову», — подумала Анна. Она могла сказать, что ничего особенного не произошло, но не удержалась похвастаться.
— Я видела Императора.
— Как, где? Наверное, издалека?
— Нет, мама, близко, вот как тебя сейчас. Дядя Павел сказал, что будет занят только полдня, и потом мы с ним сможем посмотреть дворец и погулять в парке. Кучер привез меня ко дворцу, я хотела подождать Павла Александровича снаружи. Но офицер из охраны дворца показал мне, как пройти в кабинет Его Сиятельства. Когда я подошла в нему, из него вышел Государь. Спросил меня, куда я направляюсь. Я сказала, что иду к Его Сиятельству князю Ливену, что я его племянница. Тогда он придержал для меня дверь.
— Ушам своим не верю! Император придержал дверь для нашей дочери! Виктор, ты слышал?
— Маша, ну что в этом такого? Государь — воспитанный человек, придержал для дамы дверь, — улыбнулся Виктор Иванович. — Я бы удивился, если бы он этого не сделал.
— И больше ты его не видела?
— Нет, только тот раз.
— А Вы, Яков Платоныч, видели Императора?
— Я встречал его несколько раз в связи со службой как чиновник по особым поручениям. Но, как Вы понимаете, Мария Тимофеевна, о своей служебной деятельности рассказывать я не имею права.
