— Ваша Милость, извините, что задержалась. То местечко не только мне понадобилось… А что это за молодой человек был? — полюбопытствовала Марфа.
— Это сын Остзейского барона, их имение в Лифляндии рядом с имениями Саши и Павла Александровича. Мы с ним встречались в первую дорогу.
— Знакомый, значится. А то я уж обеспокоилась, не успела я Вас одну оставить, как кавалеры возле Вас увиваться стали.
— Марфа, у него невеста есть.
— Молоденький вроде для жениховства. Хотя кто этих господ поймет, когда им жениться вздумается… Давайте, Ваша Милость, я Вам все же постелю.
Анна согласилась, ей и самой захотелось прилечь. Она думала, что как и в первую дорогу не сможет заснуть, но, возможно, влажное полотенце, которое Марфа все же настояла положить ей на голову, помогло ей расслабиться. Она заснула и, как ей казалось, спала без сновидений. Разбудил ее шум, через купе появились новые пассажиры, которые говорили на повышенных тонах. Она вздохнула — прав был Демьян насчет пассажиров, которые не дадут покоя. Она сходила в уборную, привела себя в порядок и заплела косу, расчесавшись гребнем, который подарил ей Павел. Она почувствовала, что немного проголодалась, но будить Марфу, чтоб она накрыла стол, не стала. Слугам тоже нужен отдых, и если нет в этом необходимости, беспокоить их не стоит — так считал Его Сиятельство князь Ливен, и она была с ним полностью согласна. Анна съела пару пирожков с мясом, которые нашарила в корзине, запила их чаем, который Марфа приготовила, пока она спала. И снова легла. На этот раз заснуть было труднее, но раскачивание поезда все же помогло ей задремать. Ей приснилось, как они с Яковом сидели на лавке около их дома. В одной руке Яков держал ее руку и тихонько сжимал, а в другой письмо от Павла, которое читал вслух. О чем было письмо, проснувшись, Анна вспомнить не смогла. В предвкушении встречи с мужем, она потеряла всякий аппетит, и Марфа буквально заставила ее съесть последний пирожок с абрикосовым вареньем. Когда они проезжали мимо какого-то села, в котором была красивая деревянная церквушка, Анна подумала о том, что кое кто в Затонске считал, что общавшейся с духами барышне не место в храме, и что она еще не поговорила с Марфой о том, что той нужно было знать обязательно.
— Марфа, я тебе должна сказать кое-что важное до того, как мы приедем в Затонск. Чтоб ты решила, захочешь ли ты у нас остаться. Ты бы сама в Затонске узнала. В городе у некоторых жителей не только к Якову Платонычу особенное отношение, но и ко мне. Меня некоторые люди считают ненормальной, проклятой или ведьмой… Захочешь ли ты, чтоб у тебя была хозяйка, о которой ходят такие слухи…
Марфа недоуменно посмотрела на Анну Викторовну:
— Ваша Милость, Вы же в уездном городе, а не в глухой деревне живете. Неужто у вас про всякую нечистую силу байки сказывают… про ведьм да леших…
— Байки не сказывают, а пальцем могут показать… и похуже…
— Вы что же знахарка, Ваша Милость? Травками людей лечите, а Вас за это глупые люди нечистью считают?
— Нет, я людей не лечу. Скорее наоборот… Я вижу духов умерших, разговариваю с ними. Точнее раньше видела и разговаривала…
— Так Вы, Анна Викторовна, духовидица, значит?
— Да.
— И поэтому в Затонске некоторые Вас считают не в своем уме или одержимой?
Анна кивнула.
— Читала я про такое в газете, которую к нам в усадьбу доставляют, что в столице устраивают сеансы. Только вот люди там не духовидцами называются, а по-другому.
— Медиумами
— Вот-вот. Эти медиумы духов вызывают, а господа через них, к примеру, со своими умершими родственниками могут поговорить. Вы из этих?
— Ну можно сказать… Только я больше другим занималась. Когда происходили убийства, старалась духа убитого человека вызвать и узнать у него, что произошло, чтоб его убийцу найти. А, бывало, духи ко мне сами приходили… Я до Якова Платоныча… пыталась донести то, что узнавала…
— Яков Дмитриевич не из тех, кто в такие вещи верит?
— Не из тех, — вздохнула Анна. — Материалист он. Но со временем все же стал ко мне прислушиваться… и признавать, что мои… видения помогают ему раскрывать преступления…
— А сколько нужно дать, чтоб так лиходея найти? Наверное, немало.
— Марфа, полиция жалование получает, чтоб преступников искать. Если ты про подношения, то ни Яков Платоныч, ни его помощник Антон Андреич никогда бы себе не позволили подобного.
— Нет, я про то, чтоб дух на лиходея указал. Сколько за это нужно заплатить? А то, может, люди недовольны были, что позволить себе не могли…
На этот вопрос Марфы Анна не обиделась. Марфа же знала о медиумах из газеты, а там, наверное, упоминали, что спиритические сеансы — удовольствие недешевое.
— Я не знаю, сколько за такое берут. Я никогда ни с кого ничего не брала. Просто помогала. Людям, которые близких потеряли, ну и Якову Платонычу…
— То есть Вы людям от своего доброго сердца помогали, а они еще и напраслину на Вас возводили?
— Получается, что так…
— Ваша Милость, а это больно духов видеть?
— Больно? Нехорошо может быть. Иногда так, недомогание, а иногда и очень плохо. У меня такое бывало… Но сейчас у меня способности почти исчезли. Если я что-то и вижу, то больше как сны… Они в основном сами ко мне приходят, без моего желания… После того как мы с Павлом Александровичем съездили на место, где убили Кузьму, мне сон приснился, как его убивали…
— Страсти-то какие! Кричали, поди, от того кошмара.
— Кричала. Я такого ужаса раньше никогда не видела…
— Ладно хоть Его Сиятельство успокоить Вас прибежал, как крик услышал.
— Откуда ты знаешь? Он ведь… не говорил тебе от этом?
— Конечно, нет. Зачем он мне будет о таком рассказывать? Я у Вас из будуара утром его большую кружку убирала, ту, что он из Неметчины привез. Вы не сами ее взяли, она не на виду стоит, значит, он сам принес. Чай Вам ночью сам заварил и в кружке той принес, чтоб Вы поскорее успокоились. А то Вас от страха-то, поди, колотило всю…
Анна посмотрела на Марфу — все было так, как сказала она.
— Ты права, колотило… Павел Александрович у меня недолго пробыл… только пока я чай пила…
— А если б и долго. Сколько нужно, столько бы и пробыл, пока не удостоверился, что Вам полегчало. Кто бы Вам еще помог? Вы же с ним в ту ночь одни были. Графиня-то по гостям разъезжала. Да и какой бы от нее прок был? От ее ахов и охов Вам еще бы дурнее стало. А Павел Александрович не растерялся, он всегда знает, что сказать и сделать, чтоб другому страдания облегчить, такой уж он человек.
— Да, хорошо, что тогда графини не было… Она бы не поняла…
— Не поняла чего, Ваша Милость? Того, от чего Вам дурно сделалось? Или того, что Его Сиятельство к Вам прибежал?
— И того, и другого…
— Ну про первое ей бы Его Сиятельство вряд ли сказал, сказал бы, что Вам просто сон дурной привиделся, она вон от самой новости про убийство чуть чувств не лишилась. А если бы она сочувствие и заботу Его Сиятельства по отношению к Вам… по-другому расценила, то, думаю, в усадьбе она бы недолго задержалась… Павел Александрович бы не стал терпеть подобные… инсинуации.
— И откуда тебе такое мудреное слово знакомо? А еще говоришь, что не образована, — хотела подзавести Анна прислугу.
— Так было у нас в усадьбе событие одно, года три назад. В усадьбе тогда гостил Александр Дмитриевич, с камердинером своим Марком приезжал. Да уехал один на пару дней в Петербург, а в это время к Павлу Александровичу приехала дама, без приглашения приехала.
— Что значит без приглашения? Просто так… заявилась?
— Сказала, что была у кого-то в гостях неподалеку и решила нанести визит Его Сиятельству… Вот только у Павла Александровича не было ни желания, ни времени развлекать непрошенную гостью, она его из кабинета вытащила, где он бумаги изучал… Ну посидели они в малой гостиной, вина выпили. Он ее на ужин пригласил остаться, не выгонять же сразу, надо приличия соблюсти. Сказал, что до ужина, пока он занят, она может по саду погулять или книгу почитать, и если ей что-то будет нужно, то камердинер Марк к ее услугам. Демьян-то по делам Его Сиятельства отсутствовал, а у Матвея и своих забот полно. В общем, сначала ей сопровождение по саду потребовалось в лице Марка, вроде как заблудиться боялась. А чего там блудить-то, не лес густой, дорожки везде. А затем, как из сада возвернулись, то чаю принести, то шаль из дома. Так Марк и бегал взад-перед. Все разговоры у него с ней: «Да, Ваша Милость, нет, Ваша Милость, как угодно, Ваша Милость…» А она с ним разговаривать пыталась. И то за руку тронет, когда он чай на стол ставит, то попросит шаль ей на плечи накинуть. Он уже не знал, куда деваться от той дамы, но Его Сиятельство же приказал ей прислуживать… И за ужином та дама пожаловалась Его Сиятельству, что Марк на ее смотрит… непотребно… да еще и руки к ней протягивает…
