— Павел, Измайлова нет среди тех людей, что приезжали в Затонск из Твери и Москвы в последний месяц…

— Он мог побывать в Затонске гораздо раньше и тогда выяснить, где вы с Анной живете. Потом к нему попали газеты, где было написано, что ты — незаконный сын князя Ливена. Реакцию жителей провинциального городка на подобное предугадать нетрудно. Он выждал немного, вероятно, обдумывая свой план. А, возможно, и написал Сергею Бессарабову про твое родство с Ливенами и ждал, что на это скажет он.

— Бессарабов предложил ему… попугать меня… Пока он сам планирует, как расправиться со мной… и с тобой… — высказал свое предположение Яков.

— Анна увидела связь между братьями Бессарабовыми, однако ее вывод не совсем правильный. Сергей затаил злобу только против меня, к тебе у него ненависти нет.

— Как нет? — удивился Штольман. — Я убил его брата.

— Возможно, это лучшее, что ты мог для него сделать. Хотя в этом он, конечно, никогда не признается.

— Что?! — Яков Платонович был в полном недоумении.

— Слухи про аферы Артемия Бессарабова достигли и того гарнизона, где служил Сергей. У офицера, которого хотел обобрать Артемий, в гарнизоне был знакомый. Он написал ему, что согласился играть с Артемием лишь потому, что знал его брата Сергея, а он оказался проходимцем… Капитана Бессарабова допросили насчет того, знал ли он об этой деятельности брата. Он все отрицал. Он и до этого не был принят в полку с распростертыми объятьями, а после и вовсе кроме пары офицеров никто не хотел иметь с ним дела, среди сослуживцев он стал почти изгоем. Отец еще больше обозлился, писал ему гневные письма, винил во всех грехах, кроме него-то винить было некого, Артемий как сквозь землю провалился. Спустя несколько месяцев у отца случился удар, и он скончался. Капитан Бессарабов подал в отставку — служба все равно не предвещала ничего хорошего, и поселился в имении. Через некоторое время в поместьи появился Артемий, братья крепко поссорились. Сергей высказал брату, что его карьера и так рухнула, а из-за него и вовсе дала дуба. Артемий высказался, что на военной карьере свет клином не сошелся, тем более когда можно иметь в подчиненных не несколько сот людей, а миллионы, для этого нужно совсем немного — завладеть их волей. И он знает способ, как это сделать. Сергей назвал брата сумасшедшим и посоветовал больше не попадаться ему на глаза. А Артемий сказал, что он еще будет у него в ногах валяться, как и остальные… — рассказал Павел Александрович известную ему историю.

— Думаешь, тогда Артемий Бессарабов и провозгласил себя Магистром?

— По крайней мере, встал на этот путь.

— Дух Магистра сказал Анне, что он был арестован за ритуальные убийства, но заключил соглашение с полицией работать на них.

Ливен нехорошо усмехнулся:

— Соглашение с полицией, говоришь? Полагаю, Магистр думал, точнее его заставили думать, что он работал на полицию. Никакой полицейский чин не стал бы предлагать сделку безумцу, промышлявшему ритуальными убийствами, и использовать его для… государственных интересов… Соглашения подобного рода заключаются… с адекватными людьми, с теми, кто понимает, на что они идут… и что последует, если они нарушат условия… А не с невменяемым, одержимым стать властителем мира… Такой человек сегодня твой союзник, а завтра пустит в расход тебя самого — ради достижения своей возвышенной цели… Однако люди, занимавшие должности представителей закона, могли решить, что в их собственных интересах можно использовать и такого… маловменяемого. И нашли способ, как заставить его встать на их сторону.

Яков Платонович ошарашенно посмотрел на своего собеседника:

— Как ты себе это представляешь?

— Я думаю, никакого ареста и суда с вынесением приговора на самом деле не было. За ним следили те, кому он был нужен, схватили его, а потом разыграли перед ним спектакль, в который заставили поверить. Слушание по делу о ритуальных убийствах явно не было публичным — такие случаи стараются не делать достоянием общественности, то есть на нем присутствовали бы лишь несколько человек, поэтому для постановки даже большой труппы не понадобилось. Не сомневаюсь, что организовать подобное у заинтересованных чинов из Департамента полиции, Министерства юстиции и других ведомств возможности были, — с уверенностью произнес Ливен.

— И Бессарабов ничего не заподозрил?

— Когда человек мнит себя особенным, не имеющим себе равных, способным властвовать над другими, властвовать над ним самим проще простого. Нужно лишь создать видимость, что вы верите в его превосходство и неуязвимость. А дальше — дело за малым. Устроить так, чтоб происходящее с ним он принял за чистую монету. И он ваш со всеми потрохами. При том, что Магистр был человеком огромных амбиций, огромных желаний, но небольшого ума, это и вовсе было проще простого.

— Почему ты думаешь, что Магистр не отличался умом? Вон сколько последователей у него было.

— Его последователи — такие же спятившие фанатики. Насчет его ума — как я понял, ему была нужна Анна, чтоб вызвать Люцифера. Ну так и похитил бы ее, увез подальше от Затонска, где бы ее не смогли найти. Подержал в плену, глядишь, она бы через какое-то время и присмирела или и вовсе лишилась воли… под его воздействием… и приняла его предложение… Или потом предстал бы в роли ее освободителя, предложил бы принять участие в обряде в награду за ее спасение… В любом случае провел бы обряд в каком-нибудь безлюдном месте. Зачем это было делать в Затонске, где напавшие на его след помешали завершить его? На Затонске, как говорится, свет, точнее тьма клином сошлась, и Люцифер может появиться только в этом провинциальном городке? Он что, не Князь Тьмы, а какой-то местячковый князек, который властвует только в пределах своей вотчины, коей является Затонский уезд? Если так, то зачем он вообще нужен, в чем его власть над миром?

— Магистр сказал, что он получил от куратора приказ выкрасть химика Брауна, — объяснил Штольман. — Наверное, решил помимо выполнения задания заполучить Затонского медиума. Брауна он упустил, ну и решил компенсировать свой провал… обретением власти с помощью этого медиума.

— Он провалил задание — упустил Брауна потому, что вместо того, чтоб тщательно планировать операцию, занимался всякой… театрализованной хренью… — со знанием дела сказал подполковник Ливен. — Если ему помимо Брауна был нужен медиум, похитил бы обоих и сразу увез их из Затонска, Брауна отдал своему куратору, медиума оставил себе. И тогда уже ставил свой спектакль. А он в Затонске действовал так неосторожно, так нарочито, будто хотел, чтоб на его представление помимо адептов собралось население всего городка… Постановщик из погорелого театра, — наградил он своеобразным определением Артемия Бессарабова, — а не агент на секретном задании,

— Постановщик из погорелого театра… Да, все действие выглядело очень театрально, — согласился Яков Платонович. — Но я считал, что это делалось для того, чтоб произвести наибольшее впечатление на адептов.

— Как знать, как знать… — пожал плечами Павел Александрович.

— Про знания, точнее сведения. Ты столько знаешь про братьев Бессарабовых. Откуда тебе известно про аферы Артемия, про то, как это повлияло на службу Сергея? Ну и остальные детали, например, про Измайлова?

— Тот офицер, которого Артемий Бессарабов и Михаил Измайлов пытались обманом лишить денег, рассказал мне об этом случае сам. Он раньше не раз садился за карточный стол с капитаном Бессарабовым, и тот всегда вел честную игру, ну или уж на то пошло, в шулерстве замечен не был. Он не ожидал, что брат капитана был мошенником. Своей историей он поделился со знакомым офицером, служившим в гарнизоне, куда перевели капитана Бессарабова. Тот потом написал ему и про допрос капитана, и про то отношение к нему сослуживцев, и не только. А он пересказал письмо мне. Остальные сведения про Бессарабовых я получил… из другого источника… Что касается Измайлова, у меня не один знакомый в Министерстве юстиции, о случае с ним я мог узнать от любого из них.