На пути я дважды споткнулась. Но заставляла себя встать, чётко осознавая, что никто мне не поможет. В то время как в остальных трибутов хоть как-то верили и помогали, на меня махнули рукой. Я не плакала, потому что смирилась со своей участью. У меня не было иного варианта, его просто не существовало. Что поделать, если не являешься любимицей публики? Приходится бороться самой.

Убегая, я осматривалась. Крошечные птички, попавшие в чары тумана, мгновенно умирали. Растения увядали, а я продолжала бежать. Мышцы ныли от нескончаемого бега. Если подумать, то вокруг меня нет ни одного живого трибута. Означает ли это, что туман устроили именно для меня? Распорядители хотят избавиться от меня? За что? Разве у меня совсем нет шансов?

Может, у меня нет столь привлекательной истории, как у Эвердин. Нет, популярности Катона или славы дистрикта, который защищает Мирту. Но так нельзя — или можно? Ненавижу себя. Как я не смогла предугадать такой конец? Ведь все считают меня хитрой и изворотливой, потому сидят и хотят увидеть, как я выберусь из этой ловушки? Делают ставки?

Поцарапанные коленки побаливали, а руки безостановочно кровоточили из-за ссадин. Но я не сдавалась, ведь вдали замаячил силуэт крохотной домишки, это был шанс! Мне дали шанс отдохнуть, войти на нейтральную территорию и сказать преследователям: устранять меня рано, так что подождите и не сбрасывайте со счетов!

Я тяну дверцу, но она заперта. Туман тем временем медленно подкрадывается. Возможно, сейчас кто-то в дистрикте безучастно смотрит на происходящее со мной. Кто-то, наверное, наблюдает за тем, как я стараюсь не сдаваться. Если дверь не откроется, то я гордо шагну в туман. Зрители этого же хотят, верно? Пусть тогда подавятся моей смертью.

Планы рушатся, ведь мне открывают дверь. Почему опять она? Неужели судьба хочет, если не туманом, то этой встречей меня добить? Но она не спешит на меня напасть, наоборот, тащит в дом. Кем она теперь станет для меня? Моим палачом или спасительницей?

Я вижу, что её знобит, но не от холода, потому что внутри комнаты тепло. Они, наверное, не ожидали увидеть меня, когда я пыталась открыть дверь. Её земляк — Катон — уже вытаскивает меч, но она загораживает ему путь, позволяя мне пройти внутрь комнаты. Я подхожу к зеркалу. Знаете, я просто хочу увериться в том, что я жива. Ведь за столько дней арены можно позабыть, как ты выглядишь.

Посмотрев в зеркало, я не узнаю себя. Я еле сдерживаю крик разочарования. Рыжие волосы потускнели и измазаны пеплом, а в кожу въелась грязь. Что же натворила со мной арена? Я даже по-человечески не выгляжу, в отличие от фаворитов Игр. Ведь никому не жалко и не будет жалко девушку с таким запущенным видом. На то и расчёт?

— Неплохо было бы получить представление о том, что вообще творится. Расскажешь? — тихо высказывается Мирта. Она пытается отсрочить мне время смерти? Она думает, что будет правильнее меня убить, когда я смогу дать отпор?

Глупая Мирта. Все твои действия продиктованы вовсе не альтруизмом. Тебе ведь просто стыдно за Рейчел и Эвелин. Были бы у меня силы и оружие, тогда я поборолась бы с вами. Со всеми вами.

Но сейчас всё это бессмысленно и безнадёжно. Я усаживаюсь на пол, пока она пытается меня разговорить. Ведь ей — им — нужна информация, раз она даже обрабатывает мои царапины, пока её напарник явно борется с желанием пронзить меня копьём. Интересно, он рассказал Мирте о нашей с ним встрече в лесу?

Не можете в один миг просто избавиться от меня? Какое же это наслаждение — насолить профи перед смертью. Я хотя бы в этом преуспела. Видя, что я задыхаюсь, Мирта топит снег, чтобы напоить меня водой. Во рту ощущается знакомый металлический привкус. Но чувствую я его позже, после того, как выпиваю холодной воды. Вода обжигает горло. Меня тошнит от дыма. От реальности. От Мирты. Говорят, чудеса случаются, ведь я убежала от тумана.

Но не в моем случае, потому что я здесь. В ловушке. У меня даже не получается избавиться от тумана в голове. Я чувствую себя невероятно ослабшей. Мирта накидывает на меня одеяло, когда я пытаюсь бороться со сном. У неё нет надобности обо мне заботиться, ведь мы больше не напарники. В чём смысл? На арене все союзы имеют срок годности. Наш уже истёк. Никто никому ничего не должен. Неужели ей так сложно выпустить меня из этой безнадёжной тоскливой игры, в которую мы с ней играем с самого начала Игр?

========== Глава 33: Мирта ==========

В машине было душно, и я пыталась отогнать от себя тревожную тоскливость. Мирна спала, пока родители яростно ругались в салоне.

— Хьюго, не молчи. Куда мы едем в такой туманный день? — мама взволнованно озиралась по сторонам, не замечая испепеляющего взгляда папы.

— Селеста, ты смеешь после такого ещё и заговаривать?

— Ты ведь сам познакомил нас с этим семейством, — смущённо это пролепетав, она уставилась на пол.

— Я всего лишь представил тебя Скайлер, чтобы ты, как всегда, не кисла на светском рауте. Но ты, поддавшись ей, примкнула к её секте. Водила Мирну на эти странные обряды и даже накормила её успокоительными таблетками. Что было бы, если Мирта не позвонила бы мне? Ты бы отдала на растерзание одну из наших дочерей. Посмотрел бы я на Себастьяна, если бы её рыжую дочку захотели отправить на обряд.

Что за обряд? Родители говорят про Франческу? Это случаем не подружка Мирны из начальной школы? Было время, когда я сильно ревновала сестру к ней. Хотелось бы о ней подумать, если родители перестали бы ссориться. Крики становились громче.

— Ты не понимаешь, Хьюго.

Папа весь покраснел от злости.

— Что не понимаю? Что у нашей шестилетней дочери больше ума, чем у тебя?

— Нет, нам было сказано, что у нашей дочери тёмный дар.

— Селеста, ты сошла с ума. Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? Какой ещё темный дар? Тебе точно запудрили мозги. Родители были правы, когда говорили не жениться на девушке из дистрикта.

Маму задевает, когда люди начинают шептаться о том, что она из дистрикта. Как будто это плохо — быть некоренной капитолийкой. Иногда мне становилось её жалко.

— Папа, а куда мы едем? — вклинилась я, чтобы они перестали ругаться. Это уже начинало раздражать. Он, глубоко вздохнув, ответил:

— Мирта, мы едем во Второй. Вы там с сестрой пробудете некоторое время, — затем он отвернулся от руля и обратился к маме. — Селеста, пока вы спрячетесь здесь. Они будут разыскивать вас в Первом, но никто не додумается заглянуть в Олдборо.

Я почувствовала странные вибрации через пол автомобиля и поспешила поделиться со своими опасениями.

— Папа, мне страшно. Земля качается.

В следующую секунду мир перевернулся с ног на голову. В прямом смысле, я уже не различала ничего. Я помню крики мамы, разбитое стекло, запах горелого. Самое страшное — как мой близнец повис на ремне, словно висельник. Этот туман мне напомнил правду, которую я так избегала. Я вспомнила. Всё вспомнила. Цепу стоило меня добить.

Всё просто. Одинокая девушка из Первого вышла замуж за капитолийца, родила ему двоих детей и не смогла влиться в столичную жизнь. Затем на светском рауте познакомилась с женщиной, которая, как ей показалось, поняла её с первого слова. Они начали крепко дружить и отдали своих детей в одну хорошую школу, куда пошла учиться моя сестра.

Мирна там сблизилась с дочерью маминой подруги. Её звали Франческа. Помню, с того момента сестра начала от меня отдаляться. Я так тогда ненавидела Франческу. Я делала всё возможное, чтобы вернуть любовь сестры. Стала читать интересные ей книги, пыталась её увлечь разговорами и старалась услужить ей во всем. Но я не справилась. Мирна предпочла видеть Франческу в роли своего друга. Не меня, а её. Я же потеряла часть своего сердца. Я потеряла своего близнеца. Больше мы никогда не сближались.

Ради неё я была готова на всё. Я даже уступила ей место, когда нас хотели удочерить! Однажды приют посетила приятная молодая пара. Они спросили моё имя, и я соврала ради неё:

— Мирна Лангаккер. У меня есть сестра. Заберите нас двоих.