В общем, традиционно Жатву проводят на третьей неделе ноября, и явка обязательна. Второй практикует внутренний отбор, так что обычным ребятам не следует излишне волноваться. Короче говоря, мы отправляем добровольцев. Это всё, что следует знать юной девушке, как я.

Боюсь ли я жатвы? Несомненно. Обнадёживает, что на Игры отправляются относительно взрослые и подготовленные юноши и девушки, умеющие постоять за себя. За это «спасибо» нужно сказать одному из предыдущих мэров. Он работал не покладая рук, чтобы поднять престиж статуса добровольца. Каждый падший знал, что он или она шли на это вполне осознанно. Им было некого винить. Они не имели права проклинать судьбу, как дети дальних дистриктов.

Сегодняшнее утро дождливое. Капитолий считает Жатву праздником, Капитолий хочет отнять моего единственного друга. Она — фаворитка Жатвы, она ни за что не откажется от своей роли, от своего предназначения. Я здесь бессильна.

Вместе с остальными добираюсь до площади, стараюсь не разглядывать лица остальных. Ведь никто из них не поедет. Полчаса назад подошла к миротворцу и отдала правую руку на забор крови. Сейчас, стоя в четвертой колонне, стараюсь её разыскать. Разглядеть её в этой пёстрой толпе сложно, потому заставляю себя остановиться на этом.

Через некоторое время начинается показ черно-белого фильма про восстание округов. Полчаса смотрим фильм, который я знаю наизусть. Какие Тринадцатые плохие, и так им надо! После окончания показа на платформу поднимается молодая женщина, которую мы ранее не видели.

Незнакомка говорит, что теперь она будет нашей сопровождающей. Видимо, мечты Тиверцы сбылись и ей удалось женить на себе богатого капитолийского вдовца, раз она бросила эту неблагодарную работу. Тем временем особа на сцене начинает говорить:

— Доброе утро, я Инела Орин. Ваша новая сопровождающая, — пролепетав это в смятении, девушка убирает малиновую прядь с лица. — И пусть удача будет на вашей стороне! Сначала дамы.

Странно, для капитолийки она болтает вяло и мало. После своей короткой речи Инела нетвёрдым шагом подходит к стеклянному шару, где находятся листки с нашими именами. Рука сопровождающей дрожит, когда она опускает её в шар, что нагнетает обстановку. Резко вытащив бумажку пурпурного цвета, она как-то застенчиво подходит к микрофону. Задерживаю дыхание и пытаюсь не думать о ней. Скоро меня с ней разлучат.

В следующую минуту в микрофон произносится имя несчастной, которую заменит моя подруга:

— Мирта Лангаккер.

Я выдыхаю и не могу вдохнуть. Неужели мои лёгкие парализовало? Не могу дышать. Я разучилась дышать и двигаться? Мне страшно, но нужно двинуться в сторону сцены. Заставляю себя шагать на сцену. По дороге отмечаю про себя, что платформа в этом году оформлена изумительно. В небесно-голубых тонах. Увижу ли я её в следующем году в качестве зрителя? Заменит ли меня она? Может, мне её заменить?

Стараюсь выжать из себя подобие улыбки, поднимаясь по коротким ступенькам. Не оттого, что хочется казаться мужественной. Просто потому, что так надо. Гнетущая тишина даже отрезвляет от опиума страха. Настаёт важный момент. Момент, когда добровольцы заменяют простых смертных. Инела спрашивает у толпы:

— Есть ли добровольцы?

Впервые за долгое время никто не выкрикивает своё имя. Первая фаворитка Жатвы виновато молчит. Никто не пытается воспользоваться замешательством фаворитки. Она решилась не заменять меня. Я не разочарована, но было бы куда драматичнее, если бы она ринулась на сцену, а я бы ей отказала. Что ж, сама напросилась. Сама посеяла в ней зерно сомнения. Сама подписала себе смертный приговор.

Лучше попытаюсь абстрагироваться от происходящего. Кажись, это работает. Надеюсь, что внешне выгляжу спокойной. Инела удивлена. Не ожидала, наверное, отсутствия добровольцев. Теперь она тянется ко второй корзине. Вытаскивает бумажку и читает имя следующего претендента:

— Катон Уильямс.

Чёрт возьми, не везёт же мне. Это же Катон из академии миротворцев! Он даже не старается изобразить удивление. Он молниеносно оказывается на сцене и с гордостью взирает на толпу. Устроившись здесь, ловко вырывает микрофон из рук неопытной сопроводительницы. Инела возмущена, но ничего не предпринимает. Катон ухмыляется ей в ответ и решительно обращается к толпе:

— Спасибо, мне доброволец не нужен. Второй дистрикт и без них привезёт победу домой!

Я его инстинктивно опасаюсь, но мне нравится его боевой настрой. Такие легко не сдаются. Был бы кто-нибудь унылее, я бы точно поддалась ненужной грусти. Пока буду держаться. После церемонии нас уводят в дворец правосудия. За нами закрывается массивная дверь, а и с ним путь к прошлой жизни.

========== Глава 3: Мирта ==========

На часах всего лишь одиннадцать утра. В поезд мы сядем в три. На данный момент я предоставлена самой себе. Если кто-то захочет со мной попрощаться, у них есть на это целых два часа. А не час, как в остальных дистриктах. Такая вот тайная привилегия, такого нет даже в Первом.

Пришлось улыбаться перед Катоном. Много улыбаться. Улыбаться до самого лифта. Я совершенно разбита, у меня даже нет права выказывать страх. Я лёгкая мишень, я не тот человек, на которого можно положиться как на равного союзника и надёжного напарника. Вторые всегда работают в команде, но, наверное, не в этом году.

Катон! Парень, натренированный по самое не хочу, из академии. Высокий и мускулистый. Настоящий профи. Очевидно, что он старше меня. Сколько ему? Восемнадцать? Идеальный возраст, чтобы победить и блистать. Как я могу ему вообще ассистировать в чем-либо?

Не знаю. Пока не знаю. Но надо это быстрее выяснить.

Ладно, главное — не паниковать, а попытаться вспомнить всё, что знаю. Так, он из академии, это ясно. Ведь его имя всегда фигурировало в рассказах Миорам. Моя знакомая из приюта, которая училась с ним, но на класс выше. Она ввиду своих блестящих способностей сумела заключить после учёбы какой-то служебный контракт и уехала набираться опыта в Пятый.

По её словам, Катон не просто победитель турнира по ближнему бою в старшей лиге, но также не самый дружелюбный человек. Его легко разозлить. Он непредсказуем. Владеет мечом и копьём. Да уж, оказывается, что я могу ему предложить «ничего». От этой грустной мысли болит голова. Неужели вернулся приступ мигрени?

Вот я и забралась на кровать. Лежу, разглядывая отбеленный потолок, мечтая заснуть мёртвым сном, чтобы не думать о дальнейших событиях. Что мне предпринять, чтобы себя спасти? Если бы она заменила меня, переживала бы я столь интенсивно за неё? А беспокоится ли она за меня? Заснуть бы, чтобы не думать об этом. Выпасть бы из реальности на несколько часов, чтобы отогнать мигрень на приличное расстояние.

Последнее, что я вижу — потолок, который бы предпочла не видеть при нормальных обстоятельствах. Кто-то трясёт, чтобы не дать мне возможности уснуть? Открываю глаза и вижу её. Все-таки она пришла. Я что, не услышала, как открылась дверь?

— Я что, заснула? — это первое, что приходит мне в голову.

Она усаживается на кровать и предлагает мне апельсин. Я тронута, но также растеряна. Надо отдать ей должное, она не избегает моего взгляда и не опускает голову.

— Мирта, послушай меня. Прости, прости меня за всё. Я поступила неправильно. Я передумала.

Что я могу сказать? Она пришла. Мне уже этого достаточно. Тем более, её могут позже наказать за уклонение от Игр. Я не могу об этом думать, я должна сосредоточиться на выживании. В голове оседает плотный туман, хочется лечь обратно в постель и забыться, но внутреннему голосу удаётся достучаться до меня: «Поторапливайся, попроси у неё совет!»

— Совет? Мне нужен совет. Как себя вести? Что делать? Что делать с Катоном?

— Раз ты не умерла на сцене, то не умрёшь и на арене. А чтобы не умереть, то тебе следует ему довериться. На время. Знаю, звучит странно, но тебя он не прирежет. Своих до финального поединка мы не трогаем.

— Ты серьёзно думаешь, что на арене работает кодекс чести? Помнится мне, что кто-то из наших прирезал напарника в начале игры…