— Вот ты где! — бросилась к нему Эветта и, прижав свои ладони к его щёкам, поцеловала в губы. — Я так переживала! Куда ты пропал?

— Такова стезя поэта! — воскликнул он с откровенно притворной горечью. — Я начал писать новую балладу и забыл о том, что ночь меняет день и наоборот. Не помнил ни о чём, кроме властвующей рифмы.

— Даже о еде? — удивился я.

— И о еде!

— И о сортире?

— Арьнен! — грозно посмотрела на меня подруга. — Он же объяснил, что творил.

— А мысль для творца, — начал Арнео, и Эветта продолжила фразу вместе с ним, — и еда, и вода, и в ней его вся любовь.

— Это невозможно! — постарался уверить их я в обратном. — Сами подумайте…

— Эветта! — падая на одно колено, перебил меня Арнео. — Прошу тебя! Пойдём со мной, я зачитаю тебе свои новые строки! Лишь твоё чуткое сердце сможет достойно их оценить, и лишь твои прекрасные ушки достойны первыми их услышать!

— Да, хорошо… Арьнен, подождёшь меня здесь?

— Нет, — наотрез отказался я. — Я поеду к Эмэр’Альнен и останусь там до вечера. И если не хочешь нагоняя от мастера Гастона, то найдёшь меня сама.

— Эмэр’Альнен? — изумился Арнео. — Что делать в таком гиблом месте? Разве ты не слышал легенду о нём, мальчик?

— Я тебе не мальчик! И у меня есть имя — Арьнен.

— Ух! У мальчика начали расти яйца.

— Арнео!

Барду досталось такое же выражение лица, что и мне, когда я спрашивал о сортирах. Меня это успокоило. Я гордо развернулся по-солдатски и направился прямёхонько к конюшням, а там и к жиле. К моему удивлению, Эветта не стала дожидаться моего возвращения в город и дошла до места исследования пешком. Так что мы вторую половину дня мы провели вместе, сообща работая и внося невероятные предположения по улучшению процесса сбора данных. Некоторые из них звучали очень комично. Мы звонко смеялись, представляя, как осуществляли бы их. По итогу, мне даже не особо-то и хотелось ехать обратно. Я ведь словно вернул её прежнюю — мою Эветту.

— Ночью опять сбежишь? — ощущая болезненный укол в сердце, спросил я, когда мы оставили Матильду — нашу лошадь, на конюшне и пошли пешком по деревянным мостовым.

— Нет. Арнео сказал, что будет продолжать своё произведение и ему нужен покой.

— Оно действительно хорошее?

— Наверное, — неуверенно пожала она плечами. — Если честно, он не зачитал мне ни одной строки. Мы долго целовались и предавались неге, а потом он схватил перо и сказал, что я его муза. Так что мне пришлось уйти и не мешать… Но это не важно. Через три дня слияние лун, и он попросит меня уехать с ним. Мы всегда будем вместе.

Несмотря на заверение всегда быть вместе, следующий день Эветта провела со мной, а не с Арнео. Бард не прислал ей даже пары строк, чтобы смягчить часы разлуки. Не пришёл он и ночью. Не появился утром. Так что ближе к вечеру она, посмотрев на меня таким болезненным взглядом, что я не смог отказать, попросила сопроводить её до таверны. Ясноглазый блондин конечно же оказался там. Мы вошли в тот момент, когда он закончил петь, потребовав у музыкантов играть веселее, да закружился в танце с какой-то распутной красоткой, попутно осыпая её грудь поцелуями.

Кожа Эветты и так была белее снега. Но в тот момент она достигла пика своей белизны и прозрачности. Казалось, я мог увидеть насквозь всю тонкую паутину венок. Её розовые глаза сверкнули таким отчаянием, какое мне никогда не повторить на холсте, используя и самые лучшие краски. Непроизвольно её правая ладонь прижалась к сердцу.

— Ха, смотрите! Белая пришла! — рассмеялся во весь голос мальчишка-разносчик. — Во умора то сейчас будет!

Его детский наглый смех по всей видимости придал моей подруге какие-то необычные, сверхъестественные силы. Такие, на какие банальная магия просто-напросто не способна. Эветта опустила ладонь и с королевской грацией подошла к прекратившей танец паре. Сложно танцевать, когда музыка резко утихает.

— Что? — разводя руки в стороны, задал ей вопрос Арнео, привычно чарующе улыбаясь.

— Ничего не скажешь?

— Чтобы я ни сказал, это уже не будет сюрпризом.

— Может, я просто желаю узнать, как ты мне всё скажешь? Из уст барда это должно звучать красиво. Раз уж я не дождалась твоей баллады, так хочу услышать завершающие её строки.

Она не стала говорить никаких колкостей, вроде как: «Или ты такой бард, что не способен на это?». Эветта всегда умела выглядеть достойно.

— Не услышишь. Потому что не ты героиня моей баллады.

— Да. Верно. В ней один главный герой — ты… Пойдём, Арьнен.

Изящно приподняв подол платья, Эветта поблагодарила трактирщика за его доброе отношение к ней, похвалила кухню и качество пива, сказала, что с удовольствием порекомендует это заведение друзьям, и только потом неспешно и легко, как будто действительно только ради этой благодарности и заходила, покинула зал. Я с какой-то мрачной отрешённостью молча следовал за нею, но остановился у самых дверей, чтобы грозно посмотреть умолкнувшему Арнео прямо в глаза.

— Чего уставился, мальчик? — буркнул он.

— Запоминаю.

— Угрожать что ли надумал? Мне?! Я известный поэт! Легенда!

— Мне всё равно, кто ты. Но Эветта просила последние строки для баллады, поэтому слушай их внимательно, — на удивление ледяным и пробирающим до костей, казалось чужим и совсем не детским голосом, ответил я. Словно через меня произносил слова кто другой. Взрослый, мудрый и… крайне опасный. — Однажды я увижу тебя вновь. И неважно, где это будет. Поле, лес, дом, трактир, улица или даже королевские палаты. Знай, однажды я тебя убью.

Сказав это, я достал свой маленький ножик и, не глядя, метнул. До этого мне не доводилось толком бросать ножи. Я вообще не умел обращаться с оружием, но отчего‑то был уверен, что этот бросок удастся. И он удался. Лезвие воткнулось в опорную балку до ручки, словно в масло. И буквально в сантиметре от виска Арнео.

— Я этого парня хорошо знаю, — авторитетно заявил один из присутствующих, в котором я легко узнал угрюмого, хромого и молчаливого соседа по улице — бывшего столичного мастера меча, — если так сказал, то так и сделает.

На этой ноте я покинул трактир. Эветта ждала меня у выхода. Её спина немного ссутулилась, но она слабо улыбнулась мне, и мы вместе, храня молчание, пошли к дому мастера Гастона. Тот был занят клиентом, а потому не особо-то и обратил внимание на наш приход. Эветта сразу пошла к себе в комнату. Я отправился на кухню, но по размышлении решил почитать. Чтением заниматься мне было приятно в апартаментах умершего мэтра. Так что по итогу я поднялся наверх и с удивлением услышал всхлипы Эветты. Она никогда не плакала. А тут ревела навзрыд! Мне откровенно стало не по себе. Захотелось мчаться назад в таверну и завершить делом угрозу Арнео!

Но я только потоптался у порога и нерешительно вошёл в комнату.

— Эветта, тебе плохо? — подойдя к ней, осторожно спросил я.

Она подняла на меня свои розовые глаза, ставшие казаться полностью красными из-за разъедающих их слёз, а затем обняла так крепко, что у меня аж кости затрещали. Но я не стал высвобождаться. Напротив, и сам обнял её. И так и стоял, пока она плакала. И плакала. И плакала. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем Эветта всё же отстранилась и попросила:

— Арьнен. Увези меня домой, Арьнен! Я хочу обратно в Чёрную Обитель. В это мудрое место, навсегда лишающее возможности ощущать то, что переполняет меня!

— Обязательно. Нам здесь осталось пробыть всего шесть дней. Внесём последние данные и уедем.

— Как хорошо быть тобой! — горько усмехнулась она. — Как хорошо иметь каменное сердце, которое ни капельки не тревожат обычные человеческие заботы!

Сказано это было без упрёка. Напротив, с восхищением. Но меня покоробило от её слов, и я, сказав какую-то ерунду, так мне и не запомнившуюся, вышел из комнаты. Читать расхотелось. Поэтому я спустился вниз и присоединился к работающему в мастерской Гастону, уже закрывшему лавку.