Пользуясь моментом, семья Аруэрисов и группа Кайла побежали к ближайшему проулку. Но Стражи значительно превосходили врага числом, а потому не все арбалетчики или искусники оказались втянуты в бой с горгульями. В невидимой оболочке Щита Тьмы часто на мгновение застревали арбалетные болты, после опадающие на брусчатку или плечи беглецов. Музыканты и танцоры наспех творили короткие боевые композиции, пытаясь пробить защиту врага.

Позабыв обо всех страхах, Леннарт очаровано взирал на светопреставление, разгорающееся при столкновении разрушительных чар и незримого щита. Взрывались огненные шары и воспламеняли защитную преграду над головой мальчишки; не долетев до цели всего сажень, ледяные копья разбивались на сотни искрящихся осколков; вырисовывая в воздухе причудливые узоры, фиолетовые молнии отражались от Щита Тьмы и ударяли в мостовую.

Но окончательно внимание Леннарта приковала к себе фигура музыканта, стоящего на крыше самого высокого дома. От этого человека лучилось ослепительное сияние, позволявшее различить только отдельные контуры тела, одежды и музыкального инструмента – скрипки, как понял Леннарт по манере движений искусника. За его спиной, словно реющий стяг, развивался плащ. Вызывающе выпрямившись, скрипач ничуть не опасался птах Ардена, которые, впрочем, не осмеливались подлететь близко, будучи обжигаемы волшебными лучами.

Множество звуков заполняло площадь: солдатская брань, рык горгулий, грохот боевых заклинаний, музыка прочих искусников. Но среди всех шумов Леннарт удивительным образом отчётливо разобрал именно композицию скрипача. Никогда прежде мальчику не доводилась слышать такой музыки, столь же величественной, как и её виртуозный исполнитель. Мелькал смычок, рождая резкие переливчатые звучания, подобные реке, пенящейся у скалистых порогов и, под конец пути, водопадом низвергающейся с горной высоты. Дядя Ансельм, чьей игрой восхищался Леннарт, и близко не исполнял чего-то такого же великолепного. Поражённый мальчик даже решил, что скрипач, сияющий над площадью как миниатюрное солнце, вовсе не человек, а сказочное существо, снизошедшее с небес на людское поле битвы.

И когда беглецы приблизились к затенённому проулку, скрипач завершил композицию. В Щит Тьмы вонзился толстый луч света, от чего магический покров обрел видимость. Вздулись чёрные клубы, сгорая от боевого заклинания скрипача.

Сперва Аруэрисов и группу Кайла обдало жаром, а потом ударной волной повалило на брусчатку. Для некоторых падение обернулось переломами рук и ног. Наверняка тяжёлых травм не избежала бы и Оделия, не наложи она прежде на себя и на Леннарта дополнительную защиту. А так танцовщица отделалась лёгким ушибом, успев грохнуться на бок и, тем самым сберечь Леннарта от удара о брусчатый камень.

Арден был единственным, кто не потерял устойчивости. Он не тратил время на попытки помочь Оделии, или кому-то ещё из группы. Он даже не обернулся, юркнув в спасительную тьму проулка. Один из «братьев» ринулся следом, но арбалетный болт попал в ногу. Беглец с криком упал на колени.

Скульптору повезло: в переулке не засели Стражи, или же их отсюда вытеснили горгульи. Как бы то ни было, спотыкаясь на бегу, Арден петлял по закоулкам, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться к воплям на соседних улицах.

Он надеялся, что его скульптуры посеяли хаос не только на площади, но и среди зевак за линией оцепления. Если горожане начнут метания и давку, то городская стража не уследит за каждым участком. А значит, есть шанс прошмыгнуть, направившись… куда?

«Вариант с прорывом за город отпадает. Нет сил пробиваться. Придётся залечь в трущобах, как предлагал Кайл. Найти укрытие и восстановить силы. Все ушли на оживление скульптур».

Арден испытывал такую усталость, будто спешно отмахал с пару десятков вёрст.

И опять удача сопутствовала Ардену, позволив беспрепятственно добраться до захолустья Вирмы. Шлёпая по лужам и задевая плохо различимых в темноте оборванцев, бормочущих вслед что-то нелестное, Арден бродил по улочкам, пока не уткнулся в заросший забор, окружавший чей-то дом. Чуть выждав и убедившись, что на участке нет сторожевых собак, скульптор с трудом перелез через изгородь и пробрался в незапертый сарай. Теперь можно было перевести дух.

Только сейчас мысли Ардена вернулись к семье. Скульптор не корил себя за то, что в момент разрушения Щита Тьмы не попытался спасти супругу и сына. Вовсе не трусость побудила бежать без оглядки. У Ардена хватило понимания, что нет драгоценных мгновений на помощь кому-либо.

Но холодную рассудительность вытеснили пугающие мысли: нет для игниров худшей участи, чем попасться Стражам живьём! Скорее всего, пленников подвергнут долгим пыткам, – в искусстве доставлять боль никто не превзойдёт изуверов Сантума – а позже, если извне не придёт спасение, обрекут на не менее мучительную казнь. При раздумьях о том, какие страдания могут причинить Оделии, Арден едва сдержался, чтобы не ударить кулаком по стене сарая. Да ещё жизнь Леннарта под угрозой, хотя мальчик уж точно ни в чём не виноват.

От горьких размышлений отвлёк шорох снаружи: кто-то бродил вокруг сарая. Звуки частой поступи заставили Ардена думать, что рядом шастает собака. У хозяев участка таки нашёлся четвероногий охранник, не поднявший тревогу в первые минуты появления чужака. Арден затаил дыхание и молча обратился к Игнироку, моля неразлучную пару о том, чтобы она притупила собачий нюх. Скульптор сомневался, что у него сейчас хватит сил отбиться от собаки и возобновить бегство.

Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в проёме Арден различил невысокий силуэт с заострёнными кверху ушами. Внутри у скульптора всё сжалось, с секунды на секунду он ожидал надрывного лая.

Но время шло, а собака не зарычала и даже не двигалась. Тогда Арден заметил в её глазах блеск, всё разом объясняющий.

– Подойди, – шепнул скульптор.

Существо повиновалось. Арден погладил твёрдую шкуру своего творения – глиняного волка, слепленного в подвальной мастерской особняка. Возможно, из всех фигур, созданных там, эта последняя, сохранившаяся после боя…

– Арден! – крикнул кто-то снаружи.

Скульптор поднялся, опираясь на глиняного волка. Уж не по его ли следу пришли Стражи, смекнувшие, что магическая связь поведёт скульптуру к творцу?

– Арден! Мы знаем, что ты здесь! – вновь подал голос тот же самый человек. – Ты окружён! Бессилен! Одинок! Снова уйти не получится! Сдавайся!

Арден молча смотрел в щели между досками стены. Он так никого и не увидел. «Но если враг скрывается, – мелькнуло в голове у Ардена, – то не верит в моё бессилие. Иначе бы Стражи просто пошли на захват без лишних слов. Быть может, ещё есть возможность для нового прорыва».

– Арден! У нас твои соратники! И твоя жена, Оделия! И твой сын, Леннарт! Сдавайся! Иначе мы будем вынуждены причинить боль твоей семье! Не толкай нас на этот шаг!

На сей раз молчание далось с большим трудом.

– Папа! – Арден услышал жалобный голос Леннарта.

Теперь скульптор не сдержался:

– Не смей его трогать, тварь! Я узнал тебя: ты главный прихвостень Севира! Если тронешь кого из моих, то – клянусь Игнироком! – заставлю страдать!

– Отрадно слышать, что искажателям знакома семейная привязанность! – ответил скрытый собеседник. – Обещаю, мы не доставим боль Оделии или Леннарту, если сдашься без боя!

– Зачем мы тебе?! Хочешь узнать о Печатях?!

Не дожидаясь ответа, Арден приказал волку бежать в том направлении, откуда доносился крик переговорщика. Может, дерзкое нападение застанет командора Стражей врасплох, и вновь получится обдурить окружение, проскочив мимо него?

Едва Арден высунулся из сарая, как получил удар по затылку, даже не увидев бьющего. Уткнувшись носом в землю, скульптор провалился в забытьё. Последнее творение Ардена покрошили на части прежде, чем оно успело вцепиться в кого-нибудь.

Истязатель опустил клещи в раскалённые угли. От этого над жаровней взвились искры, словно потревоженные пчёлы, роящиеся над ульем. На колеблющейся границе тьмы и света, что испускало пламя жаровни, вырисовывались контуры разнообразных пыточных приспособлений – будто затаившихся хищников, терпеливо ждущих часа, когда получится обездвижить жертву и опробовать вкус её плоти. На дощатом полу темнели большие пятна, чей вид бросал в дрожь несчастных, которых силком приводили сюда. Потому здешние умельцы никогда не смывали засохшую кровь, – отнюдь не из-за лени или неряшливости на рабочем месте – видя в ней первое орудие пытки. Некоторые посетители, бросив взгляд под ноги, испытывали такие ошеломляющие впечатления, что немедля и с жаром признавались во всех истинных или вымышленных деяниях, лишь бы так же не обагрять пол кровью.